— Сколько же это займет времени? — нетерпеливо перебил Андрей.

— Этого я вам не могу сейчас сказать, товарищ директор. Расчеты и чертежи конструкции удастся сделать за один-два дня.

— Расчеты. А самою конструкцию?

— Полагаю, ориентировочно для сооружения лесов необходимой высоты потребуется в наших условиях не менее двух недель.

— И на монтаж самой трубы?

— Клепка звеньев на такой высоте пойдет замедленно. На это также потребуется полторы, а то и две педели.

— Итого месяц, — подытожил Кравцов.

— Это значит сорвать годовой план, сорвать спецзаказ в четвертом квартале, — вскочил с места Андрей, — такое решение вопроса нас не может удовлетворить.

— Что же вы предлагаете? — спросил Кравцов.

— Найти другой, более быстрый способ восстановления трубы.

— Вы можете такой предложить? — уже с ноткой иронии спросил Кравцов.

— Нет, к сожалению, не могу. Но думаю, что именно для этого послана сюда техническая комиссия.

— Комиссия примет решение, — сухо сказал Кравцов. — Инженер Струйский уже изложил в основном его содержание.

— Но это же месяц простоя завода, — возразил Щегольков.

— Обсудим в управлении, — остановил его Кравцов.

Получив у Лугового котельную книгу и необходимые чертежи, члены комиссии уехали.

— Инженер Струйский вопроса не решил, — после продолжительного молчания сказал Андрей. — Месяц простоя — это срыв. Трубу надо восстановить быстрее.

— Только так, — подтвердил Луговой, — это дело чести всего нашего коллектива. Надо решать самим… Ну, Кузьма Никитич, скажите свое слово. Все на вас смотрим.

Действительно, все смотрели на Кузьму Никитича.

Механик, ссутулившись, сидел в углу кабинета в глубоком раздумье. После слов Лугового он покосился на него и снова уставился неподвижным взглядом на носки своих огромных сапог.

— Собрать звено надо целиком внизу, — сказал наконец Кузьма Никитич, поднимая голову, — и не клепать, а варить… автогеном или электросваркой.

— Как же поднять такую тяжесть на двадцать метров? — изумился Андрей.

— Об этом и думаю, — почти мрачно ответил Степняк и замолчал, снова углубившись в свои размышления.

Наконец поднялся со стула.

— Разрешите потушить котел, Андрей Николаевич?

Все оживились.

— Значит, нашли решение? — радостно спросил Андрей.

— Ищу, должен найти.

Андрей посмотрел на Лугового.

— Ну как, секретарь? Будем сами решать, не дожидаясь проектов из управления?

Луговой молча кивнул головой.

— Действуйте, Кузьма Никитич, — Андрей подошел к механику и протянул ему руку.

— Спасибо за доверие, Андрей Николаевич, — ответил тот крепким рукопожатием и медленными широкими шагами пошел к двери.

На следующий день Кузьма Никитич излагал свой план работ по восстановлению трубы на открытом партийном собрании.

Вместительный зал заводского клуба был полон.

— Слово предоставляется главному механику Кузьме Никитичу, — объявил председательствующий Калугин.

Кузьма Никитич вышел вперед.

Калугин окликнул его и жестом пригласил подняться на сцену к приготовленной для докладчиков трибуне.

Кузьма Никитич посмотрел на свои ноги, перевел взгляд на трибуну, как бы примеряя, поместится ли он в пространстве между полом и потолком сцены, улыбнулся, махнул рукой и остался на месте. Ему не было необходимости подниматься на трибуну: благодаря своему редкостно высокому росту он и тут был виден всем.

— Хочу рассказать вам, товарищи, — начал Кузьма Никитич, — что я думаю насчет нашей трубы… И что нам с ней делать… Так оставить нельзя. Тяги не хватает, пару мало… Впереди зима.

Он кашлянул, прикрыв рот забинтованной ладонью левой руки.

— Что у него с рукой? — тихо спросила Таня у Лугового.

— Ожог, — ответил тот. — Он лазил в неостывший дымоход.

— Специалисты из управления, — продолжал Кузьма Никитич, — говорят: нужно ставить леса и с тех лесов производить клепку трубы… Можно, конечно, и так… Но нам это не подходит… Долго… Месяц… да и с гаком потребуется на это.

— Месяц? — ахнула Таня.

— А работать как же в холоде? — услышал Перов хриплый голос Артемия Седельникова.

— Вот потому и не подходит, — ответил Кузьма Никитич. — Холод это еще не все. Сушилки и весь кожевенный цех без пара работать не могут. Значит, месяц простоя всему заводу.

— Месяц стоять, говоришь? А как же план? — взволнованно выкрикнул из задних рядов Ынныхаров.

— Выходит, нельзя нам месяц стоять. Значит, и леса ни к чему… Надо быстрее.

Кузьма Никитич подошел к стоящему в углу зала продолговатому плоскому ящику, открыл его, достал оттуда какой-то узкий высокий предмет и поставил его на стол.

Это был полуметровый отрезок трехдюймовой железной трубы, к которому двумя полосками жести был прикреплен деревянный стержень в палец толщиной. Верхний конец стержня сантиметров на тридцать возвышался над краем трубы.

Отойдя в сторону так, чтобы всем было видно стоящую на столе модель, Кузьма Никитич продолжал:

— Звено трубы целиком соберем на земле. Сварим его автогеном из толстых железных бочек. Это просто. Самое трудное поднять и укрепить его наверху.

— Вот то-то и есть, что поднять надо, — заметил Сычев.

— Но можно и это сделать. Вот модель, — Кузьма Никитич указал на стол. — Прочное двенадцатиметровое бревно, лиственничное, укрепим хомутами на трубе. Наверху бревна блок. Через блок лебедкой поднимем звено и установим. Вот и вся механика! — закончил Кузьма Никитич и, оглядев внимательные настороженные лица сидящих, неожиданно для всех широко улыбнулся.

— Трос вот только нужен надежный. Нет у меня такого.

— Достанем! Завтра будет, — крикнул с места Запрягаев.

Андрей с изумлением оглянулся. Начальник снабжения находился все время в негласной оппозиции к новому руководству завода. Был исполнителен и аккуратен, но инициативы не проявлял.

«И усача проняло», — подумал Луговой.

— Вот и вся механика, — повторил Кузьма Никитич.

— А бревно как поднять? — раздалось сразу несколько голосов.

— Тут пока что небольшая зацепочка, — нахмурился Кузьма Никитич. — Чтобы поднять бревно, надо вперед самому подняться. Блок укрепить на трубе. Но когда ставили трубу, забыли приварить скобы… Видно, думали, — улыбнулся Кузьма Никитич, — труба вечная, не придется ее чинить и незачем будет на нее лазить. А вышло не так. Скоб нет. Но подняться можно. Внутри трубы. Труба склепана из отдельных колец. Каждое кольцо из листа котельного железа толщиной двенадцать миллиметров. Высота кольца восемьдесят сантиметров. Сделаны кольца слегка на конус и насажены сверху одно на другое. Поэтому внутри трубы вроде как ступеньки. Только очень узкие ступеньки — двенадцать миллиметров, и одна от другой почти на метр. А надо по ним взобраться.

Кузьма Никитич остановился и перевел дух. Это была самая длинная речь в его жизни. Все молча смотрели на него.

— Надо взобраться… А как? Возьмем железный прут потолще, длиной точно по диаметру трубы и положим его на эти ступеньки. Поднимемся и положим следующий. И так до верха. Получится лестница. Можно по ней подняться и какой надо инструмент захватить.

— Здорово! — закричали из зала.

— За этим он и в дымоход лазил, — пояснил Луговой Тане.

Таня кивнула, не отрывая восхищенного взора от Кузьмы Никитича.

— Очень хорошо придумал механик! Золотая голова! — крикнул Егор Иванович.

— Хорошо, да не дюже, — улыбнулся Кузьма Никитич, — еще одна зацепочка есть. Но тут уж не я виноват, а батька с маткой.

Недоумевающие взоры уставились на него.

— Не то труба узка, не то я широк, — продолжал, улыбаясь, Кузьма Никитич, — а только мне выше, чем до середины, не добраться… И вот нужен такой хлопец, чтобы и мал ростом и смел духом. Тогда трубу восстановим… И не в месяц, а в несколько дней… Вот и все.

Дружными аплодисментами наградил зал Кузьму Никитича.

— Вопросы есть? — спросил председатель.