Архангельский собор был полон. Множество народа толпилось у входа в Кремль. Владимир Андреевич Донской был любим людьми. Я присутствовал и на отпевании и на похоронах князя, искренне горюя о преждевременной гибели выдающегося человека. Он вызывал у меня восхищение благородством, редкой храбростью и умом. Конечно было досадно, что приходилось по возможности не высовываться из массы и не светиться лишний раз - ведь я числился в жесткой опале. У московского князя был небольшой выбор в отношении меня- или изобразить опалу за самовольное нападение на ордынцев под Коломной или просто выдать меня Орде, как и положено вассалу. Василий Дмитриевич ждал итогов борьбы за власть в Сарае. История менялась. От Исмаила было получено сообщения, что поход царевича Талычи на Владимир не состоиться – Едигей , пригнув политических конкурентов ,стягивал силы для отпора внешнему врагу. Такая ситуация давала Василию время для восстановления хозяйства после Едигеева погрома. А в целом ситуация оставалась прежней , разве что великому князю пришлось бы ехать за ярлыком к новому владетелю Орды.

Похороны деятеля такого уровня в этом времени – целая церемония, растянутая по времени до бесконечности. У меня времени не было и я ждал только одной встречи – с боярином Кошкиным. Наверняка он захочет узнать о себе побольше и этим нужно было воспользоваться. Так и случилось. Вестник появился у меня на подворье через десять дней. К слову это подворье я выкупил давно и его три месяца приводили в порядок, делая из большой избы, что именовалось палатами, место для нормального проживания. Холодная вода для умывания, горшки под кроватями и холодные сортиры не вызывали энтузиазма.

Мы встретились не в Кремле, а в небольшой загородной усадьбе. Иван Федорович был само благодушие. Я отдарился двумя драгунскими кремневыми пистолетами. Любовно оглаживая искусно украшенную рукоять пистоля и щелкая курками, боярин сказал:

- Дивлюсь я тебе, Олег Михайлович. При таких то талантах, а во власть и не вхож. Нешто ограничишься захудалою украиной?

- Мне это и даром не надо. Что еще желать бывшему наемнику? – ответил я честно.

- Верю. Государь тебя не выдает амиру, стало быть имеет на тебя виды. Однако речь не о тебе, а мне. Ведун ты али провидец, однако ж церковь святая тебя не трогает – любопытно зело. Хочу впрямую спросить тебя, ты прям и честен, о потомках своих. Можешь не отвечать, ежели слова сии затрагивают дела государевы.

- Отчего же, обскажу по чести, ибо и ты и твои потомки сыграют в грядущем роли не рядовые.

- Роль – это что?

- Места, кои займут твои внуки и правнуки. Тайна сия должна быть сохранена, Иван Федорович и на сем крест целуй.

Кошкин беспрекословно выполнил обряд.

- Твои правнуки станут русскими царями ровно через две сотни лет. Награда та будет дадена вашему роду за верную службу Рюриковичам и никак иначе.

Боярина прошиб пот и он на минуту утратил самообладание.

- Так вот почему государь..- он не договорил.

- Еще более приблизил тебя?- дополнил я.

Иван Федорович молчаливо кивнул, по-прежнему не справляясь с волнением. Наконец он продышался.

- Проси, что хошь,- хрипло сказал он.

- Материалов на мой завод, то есть мануфактуру. Нужно олово, медь и цинк. Надо упростить литье пушек и перейти на бронзу. Иными словами – нужен государев заказ, дабы я не разменивался на прочие мелочи.

- Банк «Европа» - мелочь?- усмехнулся боярин. – Давно им интересуюсь.

- Хочешь вложиться? - спросил я быстро.

- Заманчивое дело, - степенно ответил Кошкин, поглядывая на меня с хитринкой, как бы поймав меня наконец на слабости. – Думаю, входить нужно кумпанством.

- А уж когда оба ордена устоят супротив поляков да литвинов…- продолжил я многозначительно.

Тут боярина опять прошибло потом. Сколько треволнений для него сегодня. Да, при такой доле Ливонского ордена в банке .. Это как барыши запахнут, чистое амбрэ!

- Помочь хочу тебе, Иван Федорович, - кротко сказал я,- Бают, женка твоя занедужила. Привез я с собой лекаря знатного, заморского. В самой Сорбонне науку постигал.

- Хитер ты, князь, хотя простаком прикидываешься.

- Не без этого. Добытчикам денег иначе нельзя.

- И то. Где лекарь?

Я кликнул Игоря. Тот лебедем заплыл в кабинет, изобразив замысловатое приветствие вкупе с старофранцузским грассированием.

- Что он бает, петух твой?

- Приветствует знатного вельможу. Ведь ты по их меркам цельный граф, а то и маркиз.

- Красиво прыгает. Нужно такого завести. Что еще восхотел?

- Просит показать больную или провести к ней.

- Прошка! Проведи франка к госпоже. Да поглядывай там. Мы опосля подойдем.

- И все же что за печали у тебя , князь?

- Печалуюсь я, что после смерти Владимира Андреевича, храни Христос его душу, княжество его распалось на четыре части, что ослабило Серпухов и границы с юга.

- Юг - это что? Молвишь иной раз непонятно.

- Сторона света. Со стороны Рязани. И Рязань пока – то еще осиное гнездо, все за спиной государя интриги плетет да выгадывает.

- За завод беспокоишся?

- Если бы. Ведь под занесенной плетью ходим, таимся, крысятничаем.

- Ништо. Окрепнем, да на торговые пути сядем, тогда и по другому говорить мочно, не так ли?

- Согласен. Слабы мы пока . Скудна земля, выделки нет. Только и живем, что на «купи и продай». А Европа крепнет заводами. Вкруг Черной земли корабли посылает за золотом да каменьями.

- Врешь?

- Цари гишпанские и португальские корабли готовят Индию искать.

- Вон оно как! И золото там точно есть?

- Видимо – невидимо.

- Нам бы тако.

- У нас выход к Камню. Подомнем Булгарию и вот он - батюшка Урал.

- Мечтаешь? Там нас ордынцы ждут.

- Мечтать не вредно.

- Ха-ха-ха. Насмешил, Олег Михайлович.

Вошел слуга с Игорем.

- Что скажешь? Как твово лекаря кличут?

- Шарль дю Шес. Дворянин.

- Заковыристо. Пущай будет Дюшесов. Молви что хорошее. Что говорит?

- Иван Федорович,- ответствует он, что у женки болесть носовая, прозываемая гайморит и что случай запущенный.

- Умереть может?

- Может. Гнить в носу начало, может перекинуться в голову.

- Вот горе то какое! Баба - кровь с молоком, а вот на тебе. Вылечит?

- Говорит, что попробует, но нужно резать нос и наблюдать за больной две седьмицы.

- О Господи, прости грехи наши. Скажи ему, пущай лечит, но ежели ошибется, то не посмотрю, что он у себя в боярах ходит. Быть по сему. Поживет у меня. Ты ведь, князь, тоже не торопишься.

- Полагаю, что разговор наш в нужной части будет доведен до государя?

- Вестимо. В нужной. Жди вызова.

Я ехал в своем возке. Напротив сидел Игорь. Я с удовлетворением рассматривал его растерянную физиономию.

- Что, мсье Дюшесов, понял теперь, что попал не в компьютерную игру?

- Да, сурово. Послушайте, Олег Михайлович, это не игрушки. Когда этот бородатый глянул на меня, то почувствовал себя цыпленком на вертеле.

- Не «выкай», а если уж не можешь сдержаться, тогда добавляй «ваша светлость». А тот бородатый по-нашему премьер – министр московского правительства.

- Ну, ни фига себе!

- Зато у тебя куча бонусов. Здесь редко бывает серединка. Или грудь в крестах или голова в кустах. В Юхнове задержишься только для обкатки. Зная Кошкина, следует ждать персонального вызова для тебя через месяц-другой. Побудешь у него домашним лекарем, а заодно сам знаешь кем.

- Думаете справлюсь,- Игорь запнулся,- ваша светлость.

- Ну вот , получается. Иначе нам не выжить, Игорек. Иначе ребром на крюк и знакомство с кнутом – длинником, что подлинную правду выбивает.

- А я думал – свобода, ярмарки..

- Красотки,- подсказал я . – А также церковная инквизиция, на пути которой стоит персональный запрет государя. Учись креститься.

- Так я вроде католик. Позволительно ошибиться.

- В Юхнове позволительно. В Москве могут пришибить.