Жужа легонько тронула клавишу электрической машинки, и Верещагин понял, что так поставлена последняя точка в этом деле, не обошедшемся без утрат. И, быть может, ордена генерал-лейтенанта Кашина были среди них не главной…
— Я не случайно задал вопрос о Вене, — сколол и протянул листки убористой машинописи старший лейтенант Этвеш. — Боюсь, Золотая Звезда исчезла именно там. Крутов таксист, а у них правило: живу на бегу, чтоб не быть в долгу. Вот он и «сбегал» недавно за границу, но должок, ты не беспокойся, будет с него взыскан. Эти иконы… На крючке, и не сорвется. Материалы следствия я передам в прокуратуру.
Верещагин кивнул. Стоя у окна, он пытался хоть что-нибудь разглядеть в пелене тумана, упавшего под вечер. Собственно, ничего другого следователю по особо важным делам и не оставалось.
— Как тебе Будапешт, коллега? — перевел разговор Этвеш.
— Толком не разобрался, — не стал хитрить Верещагин. — Чтобы понять город, надо исходить его пешком, посидеть в кафе, поглазеть на девушек. У моста на набережной померзнуть вместе с рыболовами… А я видел Будапешт мельком. Сквозь ветровое стекло, да из окна кабинета. Увы…
Доктор Йожеф Этвеш выглядел расстроенным:
— Это мое упущение. На сегодня дела закончены, садимся в машину, едем ко мне домой. По дороге я тебе покажу, что успею.
Верещагин поблагодарил и отказался. Ему действительно хотелось до гостиницы пройтись пешком.
— Желание гостя закон. Только не заблудись — туман.
В десятом часу столичные улицы уже немноголюдны. Заплутать было невозможно — линейной планировкой Будапешт напоминал Ленинград. И так же веяло от реки бодрящей свежестью, туманным холодком. Верещагин запахнул плащ, уходя от набережной в темные переулки, плотно заставленные машинами.
Он изучил город по карте, в ходе следствия помечая на ней места сомнительных похождений и сделок Мухина, и сейчас четко выдерживал направление: Деак-тера, Ленин кёрут, Ракоци… Вокзал Келети выплыл из тумана, щедро освещенный.
Здесь слышалась немецкая речь, польская мова мешалась с русским языком, а на стоянке такси перед Верещагиным с готовностью распахнулась дверца желтых «Жигулей», в темени кабины проступило лицо водителя. Нет, конечно же, то был не Крутов, но Верещагин вспомнил Мухина, последний с ним разговор.
Он был уже не тем подчеркнуто бравым офицером, каким предстал при первой встрече. Ушел с лица загар и румянец — воздух камеры не слишком полезен для здоровья.
— Не рисуй черта на стене, — со вздохом вспомнил Мухин венгерскую пословицу, — не то возникнет…
Верещагин понял, что под чертом бывший лейтенант подразумевает его, старшего следователя по особо важным делам, и внес уточнение:
— Сколько веревочке не виться, а конец будет.
…Верещагин огляделся. Часы вокзала Келети показывали двенадцать. На рекламном щите у бензозаправочной станции черный пес с шестью лапами изрыгал кустистое пламя. Желтые «Жигули», подхватив пассажира, отъехали от станции и скрылись за углом в тумане.
Не рисуй черта на стене!
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Ленинград готовился к Новому году. У Гостиного двора уже с неделю стояла десятиметровая ель, под сенью которой наряженные Снегурочками продавщицы предлагали свой хрупкий товар — стеклянные шары и бусы, елочные навершья в виде звезд и пик, гирлянды разноцветных лампочек. Поневоле остановишься, а задержавшись, что-нибудь да купишь — новогодье бывает лишь раз.
В веселой толчее у киоска Верещагин и углядел Марго. Он знал, что Князева была освобождена от уголовной ответственности — суд учел чистосердечное признание, да и Аленка помогла непутевой мамаше. Петухов надолго — Верещагин твердо надеялся, что и навсегда — скрылся с горизонта женщины, и теперь никто не мешал ей начать другую жизнь: с красной строки и новой страницы. И Верещагин почему-то порадовался, не заметив на лице Марго следов косметики. Щеки разрумянил мороз…
Она первой подошла к нему:
— Здравствуйте, Сергей Иванович! Давно хотела вам позвонить, только не решалась.
— Вы не запомнились мне робкой… А что, есть проблемы?
— Была одна: хотела вас поблагодарить. Кто знает, чем бы все кончилось, если бы не тот разговор в купе. А сейчас все хорошо. Перевели меня, конечно, на внутренние линии. Завтра еду в Ташкент. Самая сладкая дыня — вам.
— Лучший для меня подарок, — ответил Верещагин, — счастье в вашем доме…
Марго улыбнулась. Снежинки таяли на ее разгоревшихся щеках…
Новогодние сюрпризы не кончились для Верещагина этой встречей. Вечером в квартире долгой трелью залился звонок: «Ответьте Будапешту!» Конечно, на проводе был Этвеш.
— Болдог уй эвет — с Новым годом, Сергей! — услышал Верещагин в трубке. — Ты как — сидишь или стоишь? Лучше сядь, а то упадешь от моей новости.
— Что случилось?
— То, что и должно случиться, дорогой друг. Мы вышли на след Звезды генерала Кашина. Через неделю жди в гости, думаю, приеду не с пустыми руками. С тебя…
Связь оборвалась неожиданно, на полуслове, но в ушах еще звучал бодрый голос. Верещагин подошел к окну. Небо вызвездило к морозу. Ярче других сияла Полярная.
_______________
ВЛАДИСЛАВ ВИНОГРАДОВ родился в 1949 году в бухте Провидения на Чукотке. Следующее заметное, по его мнению, событие в жизни — чернобыльское лето 1986 года. Подполковник В. Виноградов участвует в ликвидации аварии на ЧАЭС вместе с героями своих очерков. Между Чукоткой и Чернобылем была учеба, служба, работа в войсковых газетах. После — те же служба и работа. Участник VII Всесоюзного и Всеармейского совещания молодых писателей. Лауреат премии Ленинградской организации Союза журналистов СССР. Автор повестей «Район особого внимания», «Не при случайных обстоятельствах», «Сестра тревоги», «Штабс-капитан». В настоящее время В И. Виноградов — заместитель редактора газеты ЮГВ «Ленинское знамя».