— Ну, раз девчонок полно, то мы пошли! — улыбнулся я, кивнул вниз и начал спускаться по ступенькам.

— Ооо!! — зарычал за спиной одобрительно Вовка и стал спускаться следом.

— Давайте, там увидимся! — дежурно приветливо улыбнулся Артур, но глаза его, как и всегда, оставались цепкими и хитрыми.

Оплатили с Вовкой вход, прошли арку, в плотном разгоряченном телами и вибрирующем в ритм музыки воздухе стали пробираться к большой барной стойке. Навстречу с подносом над головой, заваленным грязной посудой, ловко проскочила невысокая официантка. Я глянул на нее: «Нет, не та девушка, что мне нравится». В то время у меня к официанткам существовала сочувственная слабость. Я признавал, что работа официанток в подобных заведениях трудна и неприглядна. Почти всегда все они — молодые девушки студенческого возраста. Им постоянно по работе приходится иметь дело и конфликты со всякими пьяными рожами. От такого круга общения кто угодно потеряет веру в человеческую адекватность.

Большая стойка уже была сплошь оккупирована любителями текилы и виски, которых с безнадежностью в голосе просил разойтись охранник. Я протянул руку поверх головы официантки, писавшей на краю стойки заказ в блокнот, поздоровался с барменом, сухощавым блондином почти моего роста. Вовке, чтобы повторить мой ритуал, пришлось встать на цыпочки и, пыхтя, тянуться.

— Там есть кто-нибудь? — показал я взглядом в сторону малой стойки.

Бармен утвердительно кивнул.

— Ну, мы тогда пойдем, закажем там чего-нибудь… алкогольного…

— Да, ударим ща по «отвертке»!!! — заорал за моей спиной Вовка.

Его привычка орать пришлась явно к месту — музыка сотрясала стены заведения, к ней подмешивался гул разговоров, лязг посуды и почти беспрерывный треск звонков телефонного аппарата на большой стойке.

Мы протиснулись сквозь грот ко второму бармену, успев поздороваться с половиной завсегдатаев клуба. Я махнул бармену, невысокому щуплому блондину, в знак приветствия, занял место в конце уже немаленькой очереди и остался тут же в самом удобном месте грота — в арке между центральной колонной и правой стеной. Вовка принялся взбудоражено крутить головой по сторонам, цепляясь взглядом за всех проходивших мимо девушек. Я достал пачку «Лаки Страйк». Вовка привычным движением выудил из нее сигарету себе. Мы закурили.

Курить я начал поздно, в 24 года. Можно было и не начинать, но я сглупил. Курил обычно мало, пять-шесть сигарет в день. В клубах же всегда курил больше — до пачки за вечер. На следующее утро, естественно, голова раскалывалась, и весь день я испытывал стойкое отвращение к сигаретам. Но к вечеру оно проходило, и все начиналось заново.

— Че там у тебя на работе еще нового!? — спросил я громко Вовку, наклоняясь почти к самому его уху и напрягая связки, стараясь перекричать грохот клуба.

Мимо со стаканом виски в руке прошел один из завсегдатаев «Чистого неба». Парень был похож на медведя, крупный, чуть полноватый, почти всегда я видел его в свитере, напоминающем шерсть, отчего сразу прозвал его про себя «Плюшевым». Мы с ним поздоровались, и тот медленно вразвалку пошел дальше, грустный, разочаровавшийся в женщинах и топящий свое время, здоровье и деньги в алкоголе, сигаретах и праздном отдыхе. Как-то раз я с ним общался, не задавая стандартных бестактных вопросов — где тот работает, чем занимается, сколько зарабатывает? Судя по мягким канцелярским нежным ручкам и заплывшему жирком телу, доходы его были выше среднего, а работа непыльной. «Плюшевый» застрял в классической жизненной точке, в которой существование, вроде как, и сытное и денежное, не приносит никакой радости и душевного удовлетворения. Его лицо всегда выражало апатию, пресыщенность, но из-под заплывших век на мир смотрели все еще «живые» глаза. В беспокойном метании его глаз ощущался поиск выхода, но пока безрезультатный, отчего взгляд «Плюшевого» в который раз устало всматривался в дно стакана сквозь янтарный цвет виски.

— Да че там может быть нового! — рявкнул Вовка, суетливо крутясь в арке. — Петрович заебал бабки грести под себя! Надо будет его Папе сдать, чтоб тот его выпер к хуям с базы!

— В смысле, гребет бабки под себя? Не делится что ли с тобой? Я думал, вы там вдвоем все дела обтяпываете…

— Да не, у него там свои клиенты есть! И он же еще туалетной водой занимается, пихает ее везде через своих корешей по базам. Ну и нам сюда тоже сдает, а потом бабки снимает и себе в карман…

— А ты то, хоть где-то имеешь? — задал я неудобный прямой вопрос.

— Парочка вот таких жуликов как вы… хы-хы…, - Вовка принялся сверлить меня хитрым алчным прищуром глаз, — мне платит дань!

Я пихнул его рукой в плечо, Вовка, довольный сказанным, засмеялся сильнее.

— Ну, когда уже будет наша очередь, и мы получим свою «отвертку»!!!??? — вдруг нетерпеливо заорал он в сторону бармена, встав на цыпочки.

— Скоро…, - улыбнулся тот, крутя горящий бокал с самбукой и гася резко пламя.

Парень, клиент, залпом выпил полбокала самбуки, вторую половину выпила девушка. Наклонившись к стойке, парень через трубочку втянул в себя алкогольные пары из-под стакана. Вся очередь с интересом смотрела на действо. Парень распрямился, обнял девушку и с красным лицом и выпученными глазами потянул ее в темноту танцпола.

— Как обычно? — посмотрел на нас бармен.

— Да, как обычно! И водки, блять, побольше!! — гаркнул Вовка, протискиваясь к стойке и пожимая руку бармена. Тот отвернулся и начал колдовать над заказом. Через минуту перед нами на стойке стояли два поллитровых пластиковых стакана с коктейлем.

— Две двойные «отвертки»…, - показал на них рукой бармен, невозмутимо сунул руки в карманы брюк, вопросительно уставился на нас. Расплатившись, мы взяли пойло и протиснулись обратно в арку. Очередь позади нас тут же схлопнулась вокруг стойки.

Мы всегда заказывали «отвертку». По напитку можно было легко судить о количестве денег в карманах посетителя, если тот, конечно, не цедил из одного стакана что-то дорогое весь вечер. Безденежные упивались пивом, те, что при деньгах — выделывались с бокалами виски, на худой вариант, коньяка. Иные, кто пытался доказать, что деньги у них есть, хотя на лице было ясно написано обратное, проверенным приемом бросали пыль в глаза окружающих — сразу заказывали водку бутылками. Водка — дешевый способ быстро и гарантированно напиться. Я никому не пытался ничего доказывать, денег в то время было мало — недорого и с гарантией неспешного опьянения я пил «отвертку». Коньяк или виски мы пили уже у Вовки дома, у него всегда что-то подобное находилось в холодильнике. Со временем «отвертки» стало не хватать, я перешел на двойную дозу и сманил следом Вовку. В двойной «отвертке» сто грамм водки и четыреста сока, и пьются эти поллитра уже заметно дольше. Изловчившись, я уже точно знал, когда начну пьянеть, а когда мне хватит. Идеально было выпивать за вечер четыре, максимум пять двойных «отверток», чтоб не запьянеть сильно и поймать то самое состояние эйфории: когда организм расслаблялся после трудового дня; все отлично виделось и воспринималось; разговоры и общение складывались как нельзя лучше; улыбка не сходила с лица; все казались «братьями», «сестрами», «друзьями» и «подругами»; и весь мир виделся исключительно в радужных тонах. Если я выпивал больше, то начинался регресс поведения — я замыкался, мрачнел, становился агрессивным, язык и ноги заплетались, наступала подавленность, и в голову лезли глупые мысли. К тому же я не мог похвастаться сильным вестибулярным аппаратом. Если двойных «отверток» было больше пяти за вечер, по итогу я почти всегда блевал. Курение лишь усугубляло эффект от выпивки. А курил я в клубах сигареты почти одну за другой.

Я потянул через трубочку «отвертку» на красном виноградном соке — ужасно горько. Водки бармен и вправду не пожалел. Мы стояли с Вовкой в арке, курили и накачивались алкоголем. Трезвым в клубах делать нечего.

— Слушай! Это получается, если Петровича Папа выпрет, то ты будешь на его месте!?