— Это так нечестно. Я должна продолжать жить, когда ты мертв. Почему я? — я чувствую, как горят глаза от слез, а в горле снова встает ком. Я разворачиваюсь, и ком в горле спадает, когда вижу озадаченность на его лице. — Почему нельзя было умереть мне, а тебе остаться жить?

Он не хочет, чтобы я отводила от него взгляд, поэтому кладет ладонь на мою щеку.

— Чем моя жизнь лучше твоей? — спрашивает он хриплым голосом, продолжая удерживать мой взгляд. — Ты не понимаешь, Куинн, что так же сильно, как ты любишь меня, так же и я люблю тебя. И пока ты думаешь о том, что я заслуживаю жить, я верю в то, что этого заслуживаешь ты. Ты не осознаешь, что из нас двоих, ты всегда будешь более сильной душой? Каждый раз, снова и снова ты жертвуешь собой ради меня, — его глаза наполняются слезами, и я думаю, что он может заплакать. Я чувствую бушующие в нем эмоции, и они настолько сильные, что я начинаю чувствовать их внутри себя. Вначале они нечеткие, а потом меня ударяет теплота, все мое тело омывается волной жара. — Мы были созданы как одно целое. Все, что есть я, есть ты. Никто из нас двоих не важнее другого. Ты всегда будешь более сильной половинкой. Я так сильно не хочу оставлять тебя, но мне придется это сделать, и это так сложно, так чертовски сложно, детка.

— Как ты можешь мне это говорить? — так тяжело поверить в то, что это, на самом деле, правда. Я имею в виду, в некотором смысле, я верю в это, потому что знаю, что эта связь с ним всегда была самой сильной, что я когда-либо испытывала в своей жизни. — Ты говоришь это с такой уверенностью, я просто не знаю, как мне поверить в то, что это правда, и я не сошла, просто-напросто, с ума. Я даже не уверена, что, и в самом деле, вижу тебя. Как я должна понять, что это правда? Что я не сошла с ума?

— Вот как…

Глава 20

Чейз

Признаюсь, мне потребовалось какое-то время, чтобы принять тот факт, что Куинн спала с моим лучшим другом. Но, как напомнил мне отец, мое внимание сейчас должно быть сфокусировано только на ней. Не имеет значения, что она сделала или не сделала, важно то, что происходит сейчас, важно, чтобы она поверила в меня, в то, что моя любовь настоящая, что это должно было случиться.

— Вот как… — приподнявшись на коленях, я склоняю голову и крепко зажмуриваю глаза. Она думает, что знает, что это такое, но даже не представляет. Мне нужно показать ей. Если она сможет почувствовать меня вот так, тогда, возможно, сможет поверить мне. Я дотрагиваюсь до ее щеки, пальцам потирая разгоряченную кожу.

У нее путаются мысли, тут же всплывают воспоминания о нашем общем прошлом: первый поцелуй, тот последний раз в моей спальне, наше касание губ в ночь аварии… все они поглощают нас обоих, проходят сквозь меня, как электрический разряд.

Этого достаточно. Я прижимаюсь губами к ее губам раньше, чем она успевает сказать хоть слово. Я не могу больше ждать. Она может не верить тому, что я сказал, но я уверен, если смогу заставить прочувствовать это, то стану на один шаг ближе к тому, чтобы заставить ее понять меня.

От неожиданности ее тело напрягается, а сердце ускоряет свой ритм. Я не могу объяснить ей это, черт, да я даже сам себя до конца не понимаю, как у меня получается делать это. Но не важно, что поспособствовало этому, я принимаю это, потому что этот поцелуй для меня все.

Здесь нет вопросов, что мне нужно делать. Я знаю. Мне нужно сделать так, чтобы этот поцелуй был длиною в жизнь.

Она должна чувствовать его вечно.

В течение следующих нескольких секунд, когда мои губы касаются ее, я полностью растворяюсь в ощущениях, которые проходят сквозь меня. Я думал, нет, предполагал, что не смогу снова чувствовать что-то на физическом уровне, по крайней мере, не в этой жизни, но я чувствую. В эту секунду я очень даже хорошо все осознаю. То, какая она на вкус, то, как ее губы вжимаются в мои, все это, включая физическую реакцию, которая у меня появилась. Я вообще не понимаю, как это произошло, но все это очень даже реально.

Куинн целует меня в ответ, мягко прижимаясь своими губами к моим, когда я втягиваю ее губу в свой рот. Следующие несколько секунд мы оба пытаемся вложить в этот поцелуй все свои накопившиеся эмоции. Я прекрасно осознаю, что это может быть последний раз, когда я могу что-то ей дать, поэтому собираюсь убедиться, что она получила все, в чем нуждается.

Ее язык скользит сквозь мои приоткрытые губы, из моей груди выходит такой глубокий рев, который я сам не могу объяснить. Когда наши языки встречаются, мое тело сотрясается, будто сквозь меня пробегает заряд тока, и, естественно, лампа рядом с кроватью Куинн начинает мигать.

Ощущения ошеломляющие, и какая-то часть меня хочет проверить, насколько далеко я смогу зайти. Я не понимаю, почему у меня сейчас проявилась физическая реакция, какая была раньше, когда я был жив, но это дает мне надежду на то, что смогу продвинуться дальше.

Так же быстро, как эта мысль возникает в моей голове, что-то внутри меня говорит мне «нет», это дар. По какой-то причине мне была подарена возможность прикасаться и чувствовать Куинн, и я, определенно, не хочу испытывать свою судьбу.

Куинн, кажется, полностью потерялась в нашем поцелуе. Она обвила руки вокруг моей шеи, пытается прижаться ближе ко мне, а затем соскальзывает с края кровати, чтобы забраться ко мне на колени.

Н-да, мне семнадцать лет, и во мне все еще бушуют гормоны.

Ее дыхание все еще учащенное, когда мы, наконец, разрываем поцелуй. Риз стучит в ее дверь, но не открывает ее.

К счастью, я додумался закрыть ее прошлой ночью после того, как принес сюда Куинн. Все, что знает Риз, это что Куинн заперлась здесь, потому что хочет побыть одна.

— Я уезжаю на работу, Куинн, — говорит Риз через дверь. — Напиши, если тебе что-то понадобится. Эм возвращается поздно вечером, поэтому я хочу забрать его с пристани, и я вернусь, когда будет довольно поздно.

Услышав стук в дверь и голос Риз, Куинн отпрыгивает назад, тяжело дыша, и быстро садится на край кровати.

— Хорошо. Увидимся позже, — быстро отвечает она. Она смотрит на меня, ее ресницы подрагивают, пока она осторожно осматривает меня с ног до головы.

— Ты почувствовала это, Куинн? Почувствовала силу этой любви? Вот как ты можешь быть уверенной во всем. Это правда. Это происходит, и мне нужно, чтобы ты верила в меня, — снова приподнявшись на коленях, я обхватываю ладонями ее лицо и пытаюсь убедить еще раз, заправляя ее волосы за уши. — Ты чувствуешь мои прикосновения… Ты знаешь, это я, — большим пальцем я потираю ее щеку. — Разве не видишь… только ты можешь меня чувствовать, только ты можешь меня видеть потому, что только ты была создана для меня.

Она закрывает глаза и кладет голову мне на плечо. Я прижимаю свою ладонь к ее груди, туда, где бьется сердце, потом тяну ее руку к своей груди.

— Ничто никогда не изменит этого.

Куинн снова плачет, но все же на ее лице мелькает мягкая улыбка.

— Ты мне веришь?

Она кивает, закрывая глаза. Я понимаю, что она растеряна, но также замечаю и надежду. Наконец, она по-настоящему начала слышать каждое слово, которое я ей говорю. Я только надеюсь, она поверит, что это правда.

— Как думаешь, есть еще другие, такие, как мы, которые просто об этом не знают? — спрашивает Куинн, откидываясь спиной на кровать и глядя в потолок.

— Думаю, да.

Я передвигаюсь, чтобы лечь рядом с ней, притягивая ее так, чтобы она могла положить голову мне на грудь. Я вижу, что она все еще уставшая, и надеюсь, что она снова уснет. Если она заснет, то будет видеть сны, а если она будет видеть сны, то я смогу показать ей, что все это значит на самом деле.

— Помнишь, в средней школе мы читали ту историю о греческих мифах? — она кивает, и я продолжаю: — Помнишь, они верили в людей, которые были созданы с четырьмя руками, четырьмя ногами и четырьмя глазами? И Зевс верил в то, что они обладают особой силой, и опасался их. Поэтому он разрубил из всех пополам и отправил на поиски другой своей половинки. Думаю, именно оттуда все это и произошло, или, по крайней мере, взяло свое начало, но я не совсем уверен. Я точно знаю, что это передается по наследству, и только в определенных семьях. Как мои родители, они оба сильные души.