Риз целует меня в макушку.

— Вернусь примерно к семи вечера, — она указывает на Мел. — Не оставляй ее сегодня одну.

Мелинда подмигивает ей.

— Я так и планирую. Буду рядом.

— Мне не нужно, чтобы ты была рядом, — говорю я ей, закатывая глаза, и кривлюсь от того, как сильно у меня болит голова.

— Нет, нужно, — говорит Риз и закрывает за собой входную дверь.

Я жду, пока не слышу звуки ее машины, покидающей подъездную дорожку, а затем поворачиваюсь к Мел.

— Серьезно, тебе не обязательно оставаться здесь со мной. Я буду в порядке.

— П-п-пожалуйста, не надо, — шепчет он мне на ухо. — Об-б-бними… меня.

Неа. Я не буду в порядке. Я чувствую, что сейчас снова сорвусь, и не хочу, чтобы в этот момент она была рядом. Я просто хочу, чтобы меня оставили наедине со своими мыслями.

— Ты разговаривала с Ганнером этим утром?

Мел закатывает глаза.

— Все утро. Он писал мне смс, задавая кучу вопросов.

— Каких вопросов?

Я никогда не участвовала в школьных сплетнях и гордилась собой, что в последнее время начала их игнорировать, но сейчас мне внезапно стало очень интересно узнать о том, что они говорят обо мне.

Она корчит гримасу, как делает всегда, когда не хочет мне что-то рассказывать.

— Он спрашивал о том, что произошло. Кажется, он слышал, что ты резко свернула, когда увидела приближение машины.

— Я этого не делала! — кровь приливает к моему лицу, щеки начинают пылать. — Как они вообще могут говорить такое? Их там не было. Я была ослеплена его чертовыми фарами и туманом.

Что еще они говорят обо мне? Что произойдет, когда мне придется завтра утром вернуться в школу?

О, Боже, не хочу никого из них видеть.

Я тут же начинаю размышлять о возможностях не возвращаться в школу или вообще не покидать этот дом. Нет никакого чертового шанса, что Эмери позволит мне бросить учебу. В любом случае, это условие моего трастового фонда. Я должна окончить обучение в школе. Но должен же быть хоть один способ никогда не возвращаться в эту школу и не встречаться лицом к лицу с этими людьми.

Может, перевестись?

Сдать экстерном?

Эмери не позволит этого. Засранец. Особенно когда до выпуска осталось всего три недели.

От мысли о том, чтобы вернуться в школу, мне становится не по себе. Я знаю, что они думают обо мне — что я убила Чейза, что врезалась в него намеренно, но я не делала этого. Я бы никогда не смогла.

Я не хотела быть этой грустной маленькой девочкой, потерявшей своих родителей, и не хочу быть убийцей школьной суперзвезды бейсбола.

Но я такая. И пока нахожусь здесь, всегда буду такой.

Мел тянется к моей руке, понимая, что именно сейчас происходит в моей голове.

— Успокойся. Я знаю, что это не твоя вина. Ты знаешь, что это не твоя вина. Это все, что важно.

Я могу себе это сказать, но не могу в это поверить.

Глядя на меня, Мел приподнимает бровь, и на ее губах появляется едва заметная ухмылка.

— Могу я сказать тебе кое-что, что поднимет тебе настроение? Дина арестовали прошлой ночью за распространение наркотиков. Похоже, что старичок Динни-бой какое-то время не будет доставать тебя.

Наверное, для ареста было слишком много оснований.

Несмотря на то, что это хорошие новости, они не поднимают мне настроение. Приподнятое настроение не вернет Чейза назад.

Мел остается со мной весь день. Даже когда приходят копы и говорят мне о том, что по факту аварии ведется следствие, она остается рядом.

Они дают мне визитную карточку адвоката, но я не оставляю ее.

— Что-нибудь слышно от Джанет? — спрашивает Мел, переключая каналы, когда мы смотрим телевизор.

— Нет, — подняв левую руку, я чешу пальцы под повязкой, а потом рассматриваю выданные мне болеутоляющие. Я не приняла ни одной. Я хочу ощущать эту боль. Это лучше, чем боль, разъедающая мое сердце. — Я хочу позвонить ей, но боюсь. Что, если она меня ненавидит?

Мел искоса смотрит на меня.

— Куинн, она не ненавидит тебя. Ты для нее как дочь, — она откладывает в сторону пульт от телевизора, берет лежащий рядом с ней телефон и смотрит на него. — Мы могли бы принести ей цветы или еще что, — предлагает она.

На самом деле, это хорошая идея. Так я бы смогла проверить ее, но сделать это ненавязчиво.

Я переодеваюсь в джинсы и толстовку, и мы с Мел направляемся к дому Джанет. На подъездной дорожке, рядом с ее машиной, припаркован черный «Експлорер», похожий на машину из проката.

— Интересно, кто это? — спрашивает Мел, пока мы проходим мимо машины.

— Вероятно, его тетя Барб — сестра Джанет, которая живет во Флориде.

Мел кивает, ее капюшон натянут на голову, так как дождь продолжает лить.

— Не могу поверить, что он получил полную стипендию.

Я снова начинаю плакать из-за будущего, которого у него больше нет. Наверное, поэтому я и не могу открыть свое письмо.

Если меня зачислят, я буду чувствовать себя виноватой, что его там не будет.

Если меня не зачислят, мне придется остаться здесь навечно, в городе, главного героя которого я убила.

Я ощущаю какое-то облегчение от того, что рядом с Джанет кто-то есть, но я не могу постучать в дверь. Что я вообще собираюсь ей сказать? Извините, что убила вашего сына?

На обветшалом крыльце лежат цветы, открытки, еда. Каждый пытается выразить свои соболезнования ее потере.

А что я собираюсь ей предложить?

Цветы? Этого недостаточно, чтобы она смогла пережить свою потерю.

Запаниковав, я смотрю на Мел, которая поднимает руку, чтобы постучать.

— Мне нужно уйти. Я не смогу сделать это.

Она кивает, почувствовав мою тревогу.

— Хорошо, пошли, — она наклоняется и кладет цветы рядом с остальными. — Я оставлю их здесь.

Я никогда не хотела причинять Джанет боль или отбирать у нее единственного ребенка. Того невыносимого чувства вины, которое я сдерживаю внутри, достаточно, чтобы утонуть в нем. Вы даже не сможете себе представить эти чувства, пока они не завладеют вами, не произрастут и уже больше никогда не отпустят вас.

Облака, темные и тяжелые, плывут со стороны Тихого океана и достигают берега. Слезы жгут глаза, когда боль становится такой же непреодолимой, как и волны. Я нахожу волны успокаивающими. Ветер, серость вокруг меня — это именно то, что мне нужно. Только это не так. То, что мне нужно, это Чейз. Почему я так долго избегала его? Как я могла позволить такому случиться?

Умер. Он умер. Окончательно, навсегда, его искра в моей жизни угасла.

Нервничая от того, что через несколько часов мне придется вернуться в школу, я проснулась, как только солнце поднялось с восточной стороны города. Судя по звукам, Мел, лежащая на кровати рядом со мной, спала. Я выскользнула из кровати и направилась на пляж.

Сюда я приходила, когда была младше и скучала по своим родителям. В океане есть что-то бесконечно красивое и такое чувство, будто там, где вода встречается с небом, может произойти что угодно. И там я его представляю, будто он не ушел окончательно и бесповоротно.

Чейз мог бы быть там, потеряться в переходе между водой и небом.

Чувствую себя потерянной и онемевшей. От порывов ветра вода будто зеркальная — каждая крошечная волна отражает в себе маленькие блики света.

Я лежу на песке и смотрю вверх, на небо, океанский бриз ощущается как соленые поцелуи на моих щеках. Я потеряна в своих собственных бурных мыслях. Пока я стараюсь делать один судорожный вдох за другим, мое лицо настолько жжет от рыданий, что, кажется, слезы никогда не прекратятся.

— Чейз, я все испортила, — рыдаю я, наблюдая за облаками. — Прости меня.

Не успеваю я произнести эти слова, как ощущаю холодок на своей коже. Мои руки покрываются гусиной кожей, и у меня получается дышать глубже, чем до этого. Чувство покоя и безопасности накрывает меня, я поднимаю руки с песка и скрещиваю их на груди. Закрыв глаза, я расслабляюсь и спокойно дышу. Я представляю, как его дыхание касается меня, как сквозь ветер он шепчет мое имя. Сегодня утром прохладно, но все, что я чувствую, это тепло вокруг себя, будто в этом крошечном пузыре вокруг меня наступило лето.