Его улыбка была мягкой и привычной. Он всегда так улыбался, когда говорил со мной. Это было константой за те шесть дней, что я его знал.

«Ага! — довольно осклабился сусел. — Кроме тех моментов, когда он хотел тебя прибить, или волновался, или злился».

В голове щелкнуло, и маленькие разрозненные пазлы сложились в одну картину.

Василий растопырил усы:

«Не вздумай ляпнуть, что ты догадался, иначе все может закончиться прямо сейчас и маршрут поездки изменится!»

Действительно, спрашивать, кому он там обещал присматривать за мной, после того, как выяснилось, за кем он собирается ухаживать, было чревато. Это мог быть как Тори, так и Рикки-Шмикки, Войто или кто угодно еще.

— Ухаживать за сбежавшим от контракта и мужа чужим беременным омегой? Тебя так прельщает первое место в бардовском конкурсе? — насмешливо спросил.

— Угумс, — мурлыкнул тот. — Именно поэтому я сбежал со сцены, не закончив песню, и с фестиваля, бросив команду, — Колтон насмешливо, но по-доброму посмотрел на меня и улыбнулся. — Ты добрый, умный, красивый, нежный, интересный и бесконечно одинокий и ранимый омега. Твоей стойкости можно позавидовать. У тебя чудесный голос и совершенно непредсказуемая логика. Свой взгляд на любые события. Своя трактовка и абсолютно индивидуальное поведение, не вписывающееся ни в какие рамки. Совершенно беспомощный и в то же время бесстрашный, готовый прийти на помощь любому, нуждающемуся в ней, даже если это чревато большими проблемами, — Колтон посигналил виляющей впереди машине, чтобы она уступила нам дорогу. — Достаточно, чтобы заинтересоваться и захотеть узнать тебя поближе.

«Тебя сейчас вежливо обозвали безбашенным испуганным, живущим сплошными выбросами гормонов беременяшкой», — буркнул Василий.

«Ты мне лучше скажи, почему это видит Колтон и не видит Ториниус, вредный ты сусел».

«Может это потому, что Колтон не был на тебе женат? Не вытаскивал голым и текущим из лав-отеля? Не слышал, как ты говорил, что хочешь статус, деньги и наследника, а на остальное — плевать?» — Василий Алибабаевич смешно поиграл бровями.

— Извини, Колтон, но у тебя нет никаких шансов. Я не планирую заводить семью, любовника, становиться содержанцем в ближайшее время. У меня и без отношений проблем дохрена, — я смотрел на дорогу перед собой, говоря безразлично, как расчетливая холодная сучка, которая знает себе цену.

«С одной стороны — фу таким быть, — Васятка почесал затылок, — а с другой — лучше правду-матку в лоб с самого начала, чтобы никаких иллюзий не осталось».

— Вот прям-таки никаких? — В голосе альфы чувствовалась улыбка. — Даже трех процентов не дашь из ста?

Да что ж меня альфы не воспринимают серьезно — ни Тори, ни этот Колтон, ни даже Кворч? Злость стала закипать во мне маленькими пузырьками, как в чайнике с подсветкой.

«Тпррру! — натянул воображаемые вожжи сусел. — Алё! Гагарин! Во ты стартанул ракетой от нуля до пятисот! Ногу на педаль тормоза и давай, жми потихоньку. Колтон здесь причем? Что ты видел от него, кроме помощи? Правда-правдой, но гнать на него — это высшей степени идиотизм».

— Ну, если тебя устроят три процента… — равнодушно протянул я.

— Меня устраивает то, что ты сейчас рядом со мной, в безопасности, пришел в себя и откровенен. Это даже больше, чем воображаемые три процента, не находишь?

— Что касается откровенности, — я с напряженным интересом взглянул на Колтона, — откуда у тебя командный голос выработан?

— А, это! — Альфа расслабил плечи и помассировал шею одной рукой. — Если ты был в школе, то должен представлять, что справиться с оравой бегающих орущих исчадий ада можно единственным способом — командным голосом. Ну, или авторитетом. Без этого в школе не выжить ни им, ни нам, преподавателям.

— А что за «среда», в которой известен Роджерс Доджерс? — я решил послушать его версию событий. Пазлы так или иначе когда-нибудь соберутся воедино в правильную картинку, если их собирать внимательно и дотошно.

— Да ты с севера, что ли? Интернет взорвался историями про него сразу с попадания этого везунчика в армию. С ним уже и мэмасиков наделали, и баек навертели — теперь и не разберешь — приплели или, правда, такое с ним было, — Колтон улыбался, видимо, вспоминая смешные истории, в которые вляпывался Лютик.

Квартира, в которую меня привез Колтон, была двухкомнатной, на первом этаже пятиэтажки — уютная небольшая кухня; совмещенный санузел; чужие запахи, оставленные хозяином-альфой от подушек и одеяла; простенькая обстановка; отсутствие телевизора, но зато имеющийся комп и роутер, раздающий вай фай.

— Я в ванну! — меня просто тянуло магнитом полежать в ванне, снять дебильный парик и расслабиться на обычной кровати.

— А я за продуктами. Есть предпочтения кроме рыбы и молочных продуктов?

— Соленых огурцов, соков возьми, фруктов и… деньги вот, — я полез в рюкзак, но альфа придержал мою руку длинными сильными пальцами:

— С деньгами разберемся потом. И можешь парик потом не надевать — все равно я тебя видел без него.

42.

Кто бы знал, какое это счастье — полежать в ванне и нормально помыть волосы! А потом, после душистых шампуней, расслабляющей пены для ванны и мягкого полотенца лечь на ровную кровать, которая никуда не едет, не собирается складками и не пахнет влажным бельем и костром! Блаженство!

Правда вначале пришлось вынести хозяйские подушки и одеяло, пахнущие чужим альфой на балкон для проветривания и перестелить постель. Жара позволяла накрыться одной простынкой и нежиться в постели.

Я стал ценить маленькие радости и наслаждаться даже такими мелочами на полную катушку.

— Никогда не видел тебя таким расслабленным и счастливым, — донеслось до моих ушей сквозь дрему.

Глаза непроизвольно широко раскрылись и я вынырнул из сладкого сна, где Тори меня любил.

Слишком резкий переход от Тори к Колтону испугал меня, и Бубочка дернулся в животе, заставив меня положить руки поверх простыни на дрогнувший живот.

— Пойдем, покормлю тебя, — Колтон встал и ушел на кухню, а я достал из рюкзака желтые тапочки, пижамку, потому что это была единственная чистая одежда, оделся и, зевая, выполз на кухню, не зная, чего ждать от него дальше.

На столе стоял букет полевых цветов в вазе, пицца, нарезка колбасная, рыба соленая, копченая, вяленая, соки, пирожки. Я непроизвольно заурчал и вцепился зубами в вяленую рыбку, подвывая от восторга.

Колтон вскипятил воду в чайнике и заварил нам по кружке чая, поглядывая, как я разделываюсь с рыбой.

— Солененькое любишь? Альфа будет, примета такая, — улыбнулся он.

— Ну вот скажи, нафига альфе беременный омега с чужим приплодом? Не верю я в альтруизм к чужим детям. Не-ве-рю! — запивая сладким соком, вытер рукой рот и уставился в глаза Колтона.

— Ну и зря. Вроде не глупый, такие песни душевные пишешь про любовь и жизнь, и такой циник? Даже странно.

— Ну про других — бог с ними. А вот тебе какой резон? Лично тебе?

— Так я сам приемный, можно сказать. Я с отчимом и сводными братьями рос. И не вижу ничего в том, что первый ребенок будет не от меня. — Пожимая плечами и делая бутерброды сказал он. — Я детей люблю, чем их больше, тем лучше.

— Да ты меня не знаешь настоящего! Я замкнутый, саркастичный, въедливый. Не знаю этот мир совершенно. В чем-то дока, в чем-то — как младенец. С детьми совсем не умею обращаться. Трудоголик. Привереда. Ты даже не знаешь, на что подписываешься, а туда же… — я взял бутерброд с колбасой, сковырнул колбаску и положил на булку сразу два куска соленой красной рыбы, торопливо кусая большой кусок и запивая маленькими глоточками сладкого чая.

— Смешной какой. Ты правда думаешь, что альфы любят серых мышек, которые молча возятся по дому и не отсвечивают? А где же борьба, искры, пламя и искренняя вовлеченность во все домашние процессы?

— Мы с тобой сейчас о разном говорим. Видишь ли, ты думаешь, у меня простые тараканы в голове? А там целый штат профессионалов: неисполнительный директор, дизайнер домыслов, программист деструктивного поведения, таргетолог на мудаков, менеджер по несвязям с общественностью, забухалтер, специалист по продвижению в себя, SMM’щик. Я разочаровательная личность. Со мной трудно. Все покупаются на оболочку, а потом… Мне никто не нужен, Колтон. Я и сам могу смеяться после своих шуток.