— Так бы он тебе и сказал правду, — насмешливо произнёс Гарт.

— Ага, сказать правду и поплатиться жизнью, — усмехнулась Элизабет.

— Я попросила его признаться в измене, а не каяться во всех смертных грехах, — сказала Верити.

— Если все начнут каяться, то у тебя никогда не будет парня, — констатировала Элизабет.

— Не все врут, предают и воруют, — уверенно произнесла Верити.

— Вот именно, что все, — заметил Гарт. — Может не в таких масштабах, но если бы все покаялись, мир бы в одночасье сгорел.

Верити поджала губы и одарила Гарта уничтожающим взглядом.

— Некоторые считают, он и так полыхает, — заметила она. — Может, если бы люди не врали…

— Какая прелесть…

В ответ на мою фразу все непонимающе посмотрели на меня.

— Это я про твои соски, Верити… Когда ты режешь правду матку, они всегда торчком! Правда… Неудобная штука, да? Ещё одна правда — я бы не заметил, но Гарт так пялился на них. Сам он в жизни не признается, чтобы не дай бог не обидеть. И по той же причине не скажет, что не прочь затащить тебя в койку.

Гарт смутился, Элизабет радостно улыбнулась, а Верити была слегка возмущена и смущена.

— Хотя справедливости ради надо заметить, что этого хотят все мужчины. Все врут, а если ты узнаешь, наверняка им не обломится. А вот правда, так правда — ты и так это знаешь, но делаешь вид, что нет. Ведь ты девушка культурная. Большинству людей проще плюнуть на правду, вот Элизабет это знает.

— Совершенно верно, — согласилась Хоук, улыбаясь уже так широко, что можно было рассмотреть белоснежные коренные зубы. — Если бы люди говорили правду, это было бы ужасно. Верити, представляешь, сидишь ты на уроке, а к тебе обращается Рассел Скиннер, но не как обычно, а правдиво. Он бы сказал: «Эй, страшила! Дай листик, буду изображать, что я записываю».

— Ха-ха! А ещё, Верити, если бы ты хотела списать домашнюю работу у Тоби Джонсона, то не стала бы просить как обычно, а подошла бы и сказала: «Эй, ботан, сделай за меня домашнюю работу!». А он бы правдиво ответил: «Хорошо, я сделаю, вдруг из чувства благодарности ты дашь себя чпокнуть». А ты бы ответила тоже правду: «Давай так, пока ты будешь делать за меня домашку, я буду с тобой здороваться, улыбаться, а потом хрен забью, но до следующей домашки»…

Верити гневно задышала и надулась, а я, Гарт и Элизабет рассмеялись.

— Или вот, — вступил в диалог Гарт, — если бы мужчины девушкам говорили правду, то их жизнь превратилась бы в ад. Тебя спрашивают: «Дорогой, я немного поправилась?». А ты вместо того, чтобы соврать и подбодрить, отвечаешь: «Немножко? Да ты прикалываешься? Ты из холодильника не вылезаешь, скоро в доме придётся расширять дверные проёмы!».

— Точно! Или просыпаешься в постели с девушкой, с которой познакомился вчерашним вечером в баре, а она не накрашенная, волосы взъерошены, на лице красный след от подушки и глаза припухли с похмелья. Ты смотришь и еле сдерживаешься от того, чтобы в ужасе не закричать и с криками не сбежать в другую комнату, потом продолжая кричать от ужаса, одеться и пересечь мексиканскую границу с криком: «Чупакабра-а-а!». А ещё ты не знаешь, кто это, не помнишь её имени. Думаешь: «Божички, какой кошмар. А вчера была такая красивая. Кто ты, что ты, как тебя зовут и сколько же я вчера выпил?». Но в реальности мы бережём нервы друг друга, мило улыбаемся и говорим: «Солнышко, какая ты чудесная, мне было так хорошо с тобой».

— Чупакабра-а-а! — радостно закричала Элизабет, после чего захохотала.

Верити прекратила дуться и тоже засмеялась. Мы с Гартом присоединились к веселью.

В воскресенье сова доставила заказанную для Эмили одежду. Вампирша была на седьмом небе от счастья.

Повседневный костюм представляет собой нарядную одежду мусульманки: чёрные свободные брюки, несколько комплектов носков из шерсти единорога, три коротких платья с длинными рукавами: белое, чёрное и голубое, все были одинаково расшиты рунами, замаскированными под золотистые узоры, перчатки и чёрный хиджаб, плюс большие солнцезащитные очки. Костюм смотрится красиво, но создаёт полное ощущение того, что девушка мусульманка.

Для выхода в свет было чёрное закрытое вечернее платье с длинными рукавами и широким свободным подолом. К нему прилагается широкополая шляпа, длинные перчатки и ещё одни тёмные очки другого дизайна. В этом платье девушка смотрелась как леди-вамп. Ещё было несколько комплектов зачарованных колготок. Помимо этого к платью прилагается шаль-мантия, и его для разнообразия можно носить с хиджабом, что смотрится тоже отлично. А шляпку так же можно заменить на хиджаб в комплекте с повседневной одеждой и она вполне гармонирует с брюками и стилем в целом. Можно констатировать, что дизайнеры бутика не зря едят свой крайне дорогой хлеб.

Домашней одежды было два комплекта. Первый — это длинный банный халат с капюшоном белого цвета, на который были нашиты стразы, выступающие в виде защитных амулетов. К халату прилагались закрытые удобные тапочки. Второй комплект предназначен для повседневной носки в пределах дома и состоит из двух длинных юбок с широкими полами — белой и чёрной; трёх блузок с длинными рукавами — белая, бирюзовая, салатовая. А также был белый хиджаб.

К тому же имелось четыре пары разной уличной обуви, а домашняя одежда была не менее красивой, чем повседневная и её вполне можно чередовать. Всё это добро обошлось мне в пять с небольшим миллионов австралийских долларов. Так что можно смело констатировать — содержание вампирши обходится дороже, чем обеспечение потребности в шоппинге модной львицы.

— Боже! Гарри, ты душка! — радостно щебетала Эмили. — Я так долго вживую не видела солнца… Ты лучший! Давай куда-нибудь сходим.

— Давай. Я давно из-за постоянной занятости никуда не выбирался. Как насчёт Парижа?

— Это будет замечательно! — обрадовалась вампирша и крепко меня обняла.

Глава 53 часть 2

Мы порт-ключом перенеслись в магический квартал Сиднея и направились в отделение Министерства магии, где я приобрёл туристический порт-ключ до Парижа.

В Париже мы оказались в портальном зале местного Министерства магии. Из-за разницы во времени, несмотря на то, что в Сиднее было пять часов вечера, в Париже оказалось девять часов утра. Нас встретил пожилой волшебник, одетый в классический костюм. Он обратился к нам на английском с французским акцентом.

— Доброе утро месье и мадмуазель. Назовите свои имена и цель визита во Францию.

— Гарри Адамс, волшебник из Австралии в сопровождении телохранителя.

Француз со скепсисом осмотрел девушку. Вместе мы представляли странную пару, этакий карликовый Индиана Джонс, шейх австралийского разлива, и юная миниатюрная девушка-мусульманка. Заметив бледную кожу девушки, представитель министерства нахмурился. Он достал из кармана какой-то серебряный амулет в виде ромба, украшенного самоцветами. Один из камушков светился голубым светом. Видя это, француз побледнел.

— Держите своего вампира под контролем, — сказал мужчина охрипшим голосом.

— Конечно. Если это всё, то мы пойдём.

— Удачного отдыха, — собравшись с духом, пожелал француз. — Стойте! — вдруг выкрикнул он. — А вы случаем не из тех самых Аддамсов?

— Если и так, то что?

Француз судорожно сглотнул.

— Ничего-ничего, месье Адамс, — залебезил чиновник. — Просто помните, что во Франции запрещены тёмные искусства…

— Вы так говорите, словно я дня не могу прожить без массовых жертвоприношений и оргий с участием суккуб. Успокойте свою паранойю, сэр.

— Простите, — сказал чиновник. Он достал из кармана карту-путеводитель и вручил мне. — Вот, возьмите. Это туристическая брошюра для приезжих волшебников.

— Благодарю.

Мы вышли из здания министерства на малолюдную поутру улицу магического квартала. Нам предстала довольно узкая старинная улочка с каменной мостовой, по обеим сторонам стоят трёхэтажные старинные домики из камня и дерева, на первом этаже которых расположены различные магазины. Чем-то это всё похоже на Косой переулок, разве что дизайн домиков более симпатичный и витрины оформлены более современно.