— Прости меня, Давиде. Они заставили меня заговорить. Угрожали убить Стефано…

Давиде обнял ее.

— Успокойся, теперь здесь с вами я. И я вытащу вас отсюда.

В комнату вошел Андреа. За ним следовал Карта.

Андреа дал Карте держать плащ и пристально поглядел Давиде в лицо.

— Ты мне не говорил о том, что у тебя тут есть женщина и сын. Ты также не говорил мне и о многом другом — ни о себе, ни о том, кто тебе платит.

— Ты меня никогда об этом не спрашивал. Вели их отпустить. И я отвечу на все твои вопросы.

Андреа оставался бесстрастен.

— Прежде ты должен все сказать.

— А ты должен обещать, что их отпустишь. Со мною делай все, что тебе угодно, но они совершенно ни при чем. Ты должен мне поклясться!

Андреа, все так же холодно, ответил:

— Хорошо, клянусь тебе.

Стефано взмахнул связанными руками и закричал:

— Не говори им ничего, этим сволочам! Грязные свиньи!

Давиде резко обернулся:

— А ты заткнись!

Потом кивнул Андреа. И подошел к нему.

— Ладно, я тебе все скажу. В Люксембурге мы сообразили, что махинация, которую вы сейчас пытаетесь осуществить, как две капли воды похожа на ту, что когда-то провернули с портом Алькантара. Ваксман-Банк — эго нечто вроде вашего тайного святая святых, специально созданного для того, чтобы через него могли безо всякого контроля входить и выходить огромные капиталы.

Для Андреа сказанное Давиде не явилось большой новостью — это было лишь подтверждением его давних подозрений.

— Ты хочешь сказать, что миллиарды, ассигнованные по закону Респиги, пойдут на финансирование незаконных сделок?

— А что, разве ты этого не знаешь? Разве не ты сам перевел их на счета в этом банке?

— Я надеялся таким образом вызволить свою семью из зависимости от мафии.

— Кто тебе посоветовал так сделать? Тано?

Андреа не стал возражать:

— Да, это его совет.

— Он тебя обманул, использовал. Именно из-за этого и убили Нинни! Тано взял тебя за ручку, и ты послушно пошел за ним прямо к своей гибели. Ты даже сам не заметил, как оказался втянут в кровавую войну.

Андреа все так же бесстрастно взглянул на него.

— Это все, что ты хотел мне сказать?

Давиде кивнул:

— Да, все.

— Прекрасно. Думаю, нам с тобой не о чем больше говорить.

— Ты обещал отпустить их двоих…

Андреа насмешливо улыбнулся.

— Разве я это обещал? Не помню.

— Сукин ты сын!

Глаза Андреа потемнели от гнева.

— А ты, когда пришел в этот дом, может быть, не обещал верно служить моему отцу и всей нашей семье? Разве ты сдержал свое обещание?

Давиде приблизился к нему, стал умолять.

— Спаси моего сына. Спаси хоть его. Ведь я, помнишь, спасал твоего.

— Я стал глух ко всем просьбам и ни для кого не делаю исключения. Хватит с меня добрых дел!

Как только Андреа вышел из комнаты, Туччо и Рико надели на Давиде наручники, продернули цепочку сквозь оконную ручку. Потом тоже вышли.

На дворе, у двери охотничьего домика, Андреа приказал Карте:

— Пристрелите их. Всех троих.

Давиде пытался освободиться, но сколько ни дергал, ни цепочка, ни ручка не поддавались. Потом подумал, что даже если бы ему и удалось высвободиться из этого неудобного положения, все равно в наручниках ничего не сделать. Он не сможет защитить ни себя, ни Стефано, ни Марту. Он прижался лбом к холодному стеклу и стал смотреть на погруженный в ночную тьму парк. Наверно, Туччо с Рико сейчас вернутся, чтобы убить их, и ему остается лишь ждать, когда это произойдет.

Стефано тоже понял, что жить им осталось совсем недолго. Через двадцать лет он вновь обрел отца. А теперь скоро его снова лишится. И уже навсегда. Ему хотелось излить свое горе в слезах.

Но он сделал над собой усилие и заговорил. Так, словно перед ним не лежала связанная и окровавленная мать. Словно все они были у себя дома и сидели вечером за столом.

— Знаете, через месяц начинаются спортивные студенческие соревнования. Жаль, если на этот раз я не смогу в них участвовать.

Давиде обернулся и взглянул на него.

— Показываешь хорошие результаты?

Стефано кивнул.

— Бегаю стометровку за одиннадцать и две десятых…

— Ну, тогда приду на тебя поглядеть. Хотя и не очень-то тебе верю.

— На этот раз я всех оставлю позади. Всех до одного. Тренер говорит, что главное быть уверенным в себе, представить, что там, за финишной чертой, тебя ждет что-то очень важное, ждет только тебя одного. И ты должен суметь это взять. Но оно должно быть для тебя действительно чем-то очень важным, чего ты желаешь больше всего на свете.

— А ты чего больше всего желаешь?

Стефано почувствовал, что теряет самообладание. И разрыдался.

— Обнять тебя…

У Давиде от волнения сжалось горло.

— Думаешь, поможет?

— Наверняка.

Давиде опустил голову и отвернулся к окну. И увидел за стеклом Глорию.

Она стояла у окна и с той стороны смотрела на него. Глаза у нее были широко раскрыты, как у испуганного ребенка. В руке она держала пистолет Андреа.

— Глория!

Глория ударила рукояткой пистолета по стеклу, которое разлетелось вдребезги. Давиде взял у нее пистолет, зажал рукоятку в ладони. И успел сделать это вовремя: дверь распахнулась и на пороге появился Туччо с автоматом на изготовку.

— Стефано, ложись!

Стефано бросился на пол.

Давиде трижды нажал на спусковой крючок. Первым выстрелом он свалил Туччо, попав ему в грудь, вторым и третьим поразил насмерть и Рико.

Стефано подполз к телу Туччо. Помогая себе зубами, расстегнул карман его куртки. Вытащил ключи и передал их отцу. Давиде отомкнул наручники. Потом распахнул окно.

Но Глория уже исчезла в темноте парка.

Матильда Линори, вся в черном, сидела на веранде. Казалось, она сразу постарела на много лет. Андреа поднялся по ступенькам и подошел к ней. Матильда поцеловала сына в щеку, она была заметно взволнована.

— Ты слышал недавно стрельбу? Что произошло?

Андреа успокоил мать, солгав:

— Да это браконьеры. Охотились в парке у моря.

Он сел на веранде напротив матери. Взял ее руки в свои.

— Знаешь, мама, в детстве я иногда мечтал похитить тебя. Увезти от папы и уехать вдвоем с тобой далеко-далеко, скрываясь точно воры.

Матильда ласково погладила его по голове.

— Ты заметил, что у тебя в волосах уже появилась седина?

— В школе я читал про королеву, которая за одну ночь стала седой как лунь. Она знала, что на следующее утро ей предстоит взойти на эшафот.

Андреа поцеловал матери руку.

— Мне скоро нужно будет уехать.

В глазах Матильды Линори мелькнуло выражение тревоги и огорчения.

— Куда?

— По одному делу, которое папа не успел закончить.

Матильда прижала сына к груди.

— Не уезжай, оставайся тут, Андреа. Не надо ехать, ты ведь не такой, как твой отец и Миммо.

Андреа погладил мать по лицу и грустно проговорил:

— Нет, мама. Я такой же, как они.

Матильда не могла скрыть отчаяния.

— Ты должен бежать отсюда, должен вернуться в Америку, не разлучаться с женой.

— Слишком поздно, мама.

— Я тоже должна была когда-то так поступить. Увезти вас с собой во Францию, когда вы с Миммо были еще малышами. Но я любила твоего отца. Очень любила. Слишком. И не смогла собраться с духом. Во всем, что произошло, есть также и доля моей вины. Виновата моя слабость.

— Ты, мама, была тогда еще так молода. Что ты могла понимать…

— О, нет. Я все прекрасно понимала, с самого начала. Но я вышла за Джованни против воли родителей. Ради него бросила дом, родной город. Вернуться назад значило бы признать собственную ошибку. Но теперь не оставляй меня, Андреа, хоть ты не покидай.

Андреа встал. Матильда продолжала держать его руку в своей, не желая отпускать. Потом ее пальцы разжались, и рука бессильно повисла.

Андреа, не оборачиваясь, вместе с Картой сел в машину.