В целом в своих занятиях на борту самолета люди были одинаковы: читали газеты, книги, общались между собой, сидели в телефонах и планшетах — все эти моменты личного времяпрепровождения оставались идентичны для большинства с некоторыми своими нюансами, не взирая на внешний вид и конфессиональную принадлежность. Марк еще немного понаблюдал за попутчиками вокруг и обратил свой взор на Саиба. Араб развалился в кресле в полудреме, о чем-то думая и смотря в иллюминатор. Самолет периодически потряхивало, от чего возникало неприятное чувство внутри, но парень отгонял от себя все мысли, которые могли одним махом накрыть его разум, и решил, что стоит задать пару интересовавших его вопросов Саибу.

— Саиб.

— Ммм, — мужчина резко повернул голову, вырываясь из полудремы, с полуулыбкой на чуть уставшем изможденном лице.

— Помнишь, ты хотел мне объяснить суть проблемы убийства неверного? Мне очень интересно твое мнение.

Араб приподнялся в кресле, протирая глаза, и произнес:

— Да-да, конечно, я объяснить все это, насколько смочь.

На минуту Саиб замолчал, собираясь с мыслями, затем отпил глоток воды из стакана, стоявшего на выдвинутом столике перед ним.

— Видишь ли, Марк, — начал он. — Вся эта история уже давно портит жизнь многим хорошим мирным мусульманам, так как эта информация направлена на то, чтобы дискредитировать ислам, и поставить нас в положение врагов.

Парень кивнул в знак того, что понимает, о чем говорит араб.

— Так вот, часто в доказательство приводить несколько аятов из различных сур Корана. И очень часто говорить, например, Суру 47 аят 4-ый. Мне быть сложно сказать ее по-английски, но я попытаться передать суть.

— Не спеши, и объясни, как сможешь, времени у нас достаточно, а я внимательно слушаю и постараюсь понять, — сказал Марк.

Мужчина кивнул.

— Этот аят говорить о том, что когда мусульманин биться с неверными, то должен рубить им головы, и когда победить их, то должен заковать в цепи тех, кто остался жив.

— То есть пленных, — добавил Марк.

— Да. Далее мусульманин должен решить, помиловать их или взять за них выкуп, и все это, пока война не закончиться. Так решить Аллах. Но если Аллах пожелать, то покарать неверных сам, но Аллах хочет испытать одних из нас через других, и он никогда не дать сгинуть делам тех, кто умереть во имя него. Так примерно звучит этот аят, — араб говорил медленно, подбирая слова.

— В целом я понял суть, — сказал Марк.

— Хорошо. Но те, кто хочет дискредитировать ислам, либо вырывать из контекста слова, либо искажать их толкование.

— Как обычно это бывает в любой религии мира, у которой есть противники.

— Именно так, Марк, — произнес Саиб и продолжил. — В культуре нашей религии есть такое слово, которое звучать как «тафсир». Это значит толкование Корана. Тафсир делают толкователи, они называться словом «муфассир».

— Понимаю, Саиб, как и в Библии есть свое толкование и толкователи, как и в Талмуде тоже самое. Обычно толкователь должен отлично знать язык Писания, быть очень образованным человеком, знать историю своего народа и его социальные проблемы в разные периоды его становления.

— Да, кроме того, муфассир должен изучить множество богословских наук связанных с Кораном, прежде чем приступать к его толкованию. Это очень сложный и серьезный труд, который по силам не каждому. И когда я слышать множество глупостей о Коране от людей, которые поверхностно пройтись по сурам и аятам, не понимать истинный смысл каждого из них, мне просто смешно. Когда муфассиры годами биться над разгадкой заложенного в них смысла.

— Да, я понимаю твое негодование, Саиб, — хмурясь, сказал Марк.

Араб разгоряченно расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и сделал еще пару глотков воды.

— Собственно толкование этого аята состоит в том, что Аллах призывать убивать неверных в военное время, когда встретиться с ним на поле боя, как обычно это и бывать, когда идет война. Далее захватывать их в плен и либо миловать, либо требовать выкуп в виде денег, либо обмен на своих братьев. Все это относиться лишь к войне, а не в мирное время, и нигде не указываться о том, чтобы убивать женщин и детей неверных. Этому нет оправдания. Это харам, Марк.

— Грех, запрет, — произнес юноша тихим голосом.

Мужчина кивнул и продолжал:

— Аллах испытывать правоверных, позволяя неверным сражаться с ними, иначе он покарать их сам, потому что Всевышний Аллах Всемогущ и Властен над всем сущим. Он может сделать так, чтобы неверные не выигрывать ни одной битвы и верующие очистить от них землю, но Аллах хотеть испытать одних из нас через других. Понимаешь? Для этого Аллах и приказать верующим вести Священную войну — Джихад — с неверными, войну, которая выявлять правдивого верующего от лжеца. В ней рождаться истинные правоверные, чья вера опираться на твердое знание. Они не походить на тех слабых верой, которые слепо подражать большинству и не способны пронести свою веру через трудности и испытания. Аллах никогда не дать погибнуть понапрасну делам тех, кто быть убит в бою за него. Это те, которые сражаться по приказу Всевышнего и стремиться возвысить имя своего Аллаха. Они и получать щедрую награду и прекрасное воздаяние. Их деяния не пропадать просто так, ибо Аллах принять их и награду за них умножить во много раз. Люди увидеть прекрасные плоды своих деяний, как в этом мире, так и в будущей жизни. Но, еще раз говорить, это все относиться к войне, не к мирному времени.

Саиб уже ускорился, иногда путаясь в словах, говорил разгоряченно и пламенно, отстаивая то, что так дорого ему, и что, по его мнению, незаслуженно попирают люди, которые осуждают вещи, совершенно не разобравшись в их сути. Но было ли в этом что-то новое? Конечно, нет. Пока есть какие-то идеи, религиозные ли они или политического толка, всегда будут и сторонники и противники, причем и те и другие могут быть лишь поверхностно ознакомлены с сутью того, что они осуждают или восхваляют. Это одна из болезней человеческой натуры, и лекарства от нее никогда не будет изобретено.

— То же относится к слову «Джихад», которое произносится отрицательно многими людьми. Джихад — это усердие. Джихад может быть и в обычной жизни. Это усердие, которое проявлять правоверный мусульманин в защите своей веры и ее утверждении, джихад может быть даже в обычной работе или учебе ребенка. Из-за всего этого исказились такие слова, как «муджахед» и «шахид». Муджахед — это правоверный мусульманин, который участвует в джихаде, а шахид — это мусульманин, который погиб вовремя джихада. Но никак нельзя применять эти слова к современным террористам, которые вообще далеки от ислама и его сути, совершающие харам и совершенно исказившие весь смысл ислама и пути правоверных мусульман. Эти люди не муджахеды и не шахиды, а обычные бандиты, вся деятельность которых направить, чтобы получить власть и деньги. К Аллаху эти люди не относиться. Это последователи Шайтана.

Дыхание Саиба участилось, и теперь он сидел и переводил дух после своей тирады человека, пылающего праведным гневом, готового вести свой джихад в отношении любого бандита, посягающего на его веру, семью и родину. Глаза Марка блестели, и парень с уважением смотрел на араба, затем похлопал его по плечу, и мужчина улыбнулся и произнес:

— Извини, я сильно увлекаться.

— Нет, ты все сказал верно, и главное, твои слова шли от самого сердца. Я думаю, Аллах оценит твое служение ему и такое отстаивание справедливости. Спасибо за объяснения, Саиб.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием в знак уважения, друг другу.

— Я думаю, стоит поспать, — сказал Марк.

— Да, ты прав, надо выспаться, лететь еще много, — согласился египтянин.

Они попросили одеяла у стюарда, проходившего мимо них, а затем, получив покрывала, оба укутались и приготовились ко сну.

Марк еще какое-то время не спал. Было неудобно в кресле. Он ворочался, пытаясь найти наиболее комфортную позу, но это ему никак не удавалось. Наконец, он забылся в полудреме, периодически выхватывая слухом мерный шум двигателя самолета или тихие разговоры на соседних пассажирских местах. Иногда самолет немного трясло, как будто это было огромное массажное кресло, и парень приоткрывал глаза, чтобы убедиться, что вокруг все в порядке. Так в полузабытьи прошла большая часть полета. Такой сон выматывал, но Марк думал о том, что выспится уже дома у Саиба, и что можно немного потерпеть. Араб же спокойно посапывал в соседнем кресле, почти с головой накрывшись одеялом.