- Тобик, ко мне!

Задрожали огромные пыльные лопухи, и на тропинке показался Тобик. Хвост его забился под брюхо, уши прижались к голове. Он дрожал.

Жорка откусил кусочек сахару и бросил собаке.

- Тобик! Чужой! - сказал Жорка, тыча пальцем в сторону забора.

Тобик присел, облизнулся.

- Фас! - гаркнул Жорка. Пес испуганно подпрыгнул и бросился назад, в спасительные лопухи

- Зверь собака, - сказал Юрка. - Такой лучше не попадайся в лапы - разорвет…

- Попробуй ночью заберись в огород - он тебе штаны спустит. - Жорка сунул остатки сахара в рот.

- Зубов нет, а сахар жрет, - усмехнулся Гусь.

- Жор, брось ты Тобика мучить, - посоветовал Стасик. - Не будет он шпионов ловить. Не та порода. Вот огород - это другое дело.

- Хочешь, сейчас в огород заберусь и ничего не будет? - спросил Юрка.

- Ты ночью заберись, - неуверенно сказал Жорка.- Ночью он тебе задаст.

- Ладно, - согласился Гусь, - ночью так ночью…

- Гляди, мамка по ночам не спит… Сразу к милиционеру.

- Огурцы караулит?

- Лук тоже.

Скрипнула калитка, и на тропинке показались старшина и солдаты - бывшие бабкины квартиранты.

- Пошли, Стась, - Юрка отпрянул от изгороди.

- Чует кошка, чье сало съела, - негромко сказал Жорка и захихикал.

- Ты чего это побежал? - спросил Стасик.

- Забирай «Айвенго», - сказал Юрка. - Я уже прочитал… В-о-о книга!

ВАСИЛИСА ПЕТРОВНА

Бабка встала с рассветом. Затопила печку, сходила на огород и накопала молодой картошки. Когда вода в чугуне закипела и по избе поплыл аппетитный пар, Юрка сбросил с себя одеяло. Он бы еще поспал, но какой может быть сон, если на столе горячая картошка?

После завтрака бабка стала куда-то собираться. Вытащила из шкафа черный кружевной платок, повязала на голову. В маленькую плетеную корзинку положила кусок хлеба и кулечек с пшеном.

- В лес? - спросил Юрка. Он удивленно глядел на бабку: зачем ей крупа? Разве сырую крупу едят?

Бабка достала свои выходные черные туфли на резиновой подошве и,тоже положила в корзинку. Не в лес собралась бабка, в новых туфлях в лес не ходят. В гости, наверное. У бабки полно в округе родичей. Если в гости, то это хорошо. Глядишь, угостят чем-нибудь вкусным. Бабку всегда угощают. Один раз они забрели к старику Балахонову. Собирали грибы и как раз вышли к его дому. Балахонов жил в лесу, возле речки, которую так и называли: Балахонов ручей. Крепкий бородатый старик угостил их сотовым медом. У него на опушке стояло штук пятнадцать ульев. Пока Балахонов беседовал с бабкой, Юрка две тарелки меда съел. Старик был добрый, усмехаясь в бороду, еще тарелку предложил, но Юрка больше не мог. Потом несколько дней противно было вспоминать про мед. А сейчас ничего. Опять с удовольствием отведал бы медку.

- Я с тобой, - сказал Юрка. - Надо проветриться.

- Собаку не бери.

- С Диком веселее, - сказал Юрка. - Он нас охранять будет… В лесу шпионов полно.

Бабка покачала головой, но спорить не стала. Только губы поджала. Так она всегда делала, когда ей что- нибудь не нравилось.

На улице тихо. Солнце едва поднялось над лесом. На траве еще блестела роса. Крупная, холодная. Брызнет на ногу - обожжет. В поселке хриплыми спросонья голосами орали петухи. Пыль на дороге за ночь остыла и приятно холодила ноги. На крыльце сельсовета, привалившись к перилам, посапывал дежурный. Дверь в кабинет председателя сельсовета была отворена. Это, чтобы было слышно, когда зазвонит телефон. Юрка узнал Тимку Груздя. Ничего себе «истребитель»! Дрыхнет на посту без задних ног. Юрка подошел к крыльцу. Тимка сладко спал, подложив под щеку ладонь. Он улыбался и чмокал губами, как младенец. Из кармана синих Тимкиных галифе торчала коричневая рукоятка нагана.

- Чего встал? - сказала бабка. - Пошли.

- Догоню, - Юрка подождал, пока бабка отойдет подальше, и вытащил из Тимкиного кармана наган. Груздь, не открывая глаз, улыбнулся и причмокнул. Наган был в полной исправности. В барабане торчали желтые увесистые патроны.

Юрка отвел курок, крепко зажмурил левый глаз и стал целиться в куриную лапу громоотвода на водонапорной башне. Потом перевел дуло на крышу больницы. На крыше, возле трубы, сидела ворона и чистила лапой черный клюв. Юрка бабахнул в ворону. Птица удивленно посмотрела на него, шевельнула хвостом и снова принялась обрабатывать клюв. А Тимка Груздь как ошалелый вскочил со ступенек, заморгал сонными глазами.

- Что? Где? Кто? - выпалил он, тряся растрепанной головой.

- Мимо, - сказал Юрка, кладя на ступеньку наган.- Не точно бьет.

- Сдурел? - стал соображать Тимка. - Где взял оружие?

- У тебя, - сказал Гусь. - Спишь, командир, как тетеря, и рот раскрыл. Не то что наган, тебя самого можно было утащить.

Тимка хлопнул себя по карманам, и руки его опустились, а глаза стали растерянными.

- Хотел резиновые тапочки с тебя снять, - продолжал Юрка, - да зачем они мне? Велики.

Тимка молча смотрел то на Юрку, то на наган.

- И штаны твои командирские можно было с тебя стащить, - неторопливо говорил Гусь. - Ты же спишь, как колун… И чего это я не снял с тебя галифе? Они почти новые… Да, диверсант помешал.

- Какой еще диверсант? - хрипло спросил Тимка.- Чего брешешь!

- Вон он сидит,- кивнул Юрка на крышу.- Автомат чистит. Дай, Тим, я еще разок бабахну!

- Проваливай, пока… - сказал Груздь. Он взял наган и засунул в карман.

Юрка подошел к двери и ткнул пальцем в листок бумаги, приклеенный к доске.

- Тут написано, что у вас сегодня вечером собрание… Приду!

Тимка достал из кармана наган, повертел в руках, посмотрел на дорогу.

- Все равно промажешь, - сказал он.

- Целиться под мушку или в центр? - оживился Юрка.

- Под мушку, - сказал Тимка, протягивая наган.

Юрка с минуту целился в ворону. А когда раздался выстрел, ворона как ни в чем не бывало поднялась и, тяжело хлопая крыльями, улетела на другой конец поселка.

- Ты же оба глаза закрыл, чудак, - усмехнулся Тимка. - Так сроду не попадешь.

Юрка вздохнул и отдал наган Тимке. Груздь взвел курок и стал целиться в ведро на крыше Ширихиного дома. Но тут стукнула дверь и на улицу выскочила Шириха. Тимка спрятал пистолет в карман и уселся на ступеньку.

- Палит кто-то, - сказала Шириха. - Аль мне послышалось?

- Послышалось, тетка, - сказал Тимка.

- Уж не этот ли паразит опять? - Шириха подозрительно посмотрела на Гуся.

- Ты не бойсь, - сказал Юрка Тимке.- Я никому не расскажу, как ты дрыхнул на посту. Могила.

- Посидел бы, Гусь, всю ночь…

- Пока, - сказал Юрка. - Спешу. В гости с бабкой собрались. Звали тут нас одни… Обещали медом угостить!

Бабку он догнал у переезда. Она выломала в сосняке суковатую палку, повесила на конец корзинку и шла по дороге не оглядываясь. Босые ноги ее утопали в пыли. Длинная юбка чуть не доставала до пяток. Бабка не спросила, почему Юрка отстал. Она молча шагала впереди. Солнце заглядывало ей в лицо. И лицо Василисы Петровны вроде бы помолодело. Какая-то праздничная и торжественная была сегодня она. Смотрела прямо перед собой и о чем-то думала. О чем? И Юрка, который любил задавать бабке вопросы, на этот раз молчал. Дик трусил по обочине. Нырял в кусты, что-то вынюхивал, ворчал. Солнце поднималось все выше. Становилось теплее. Высохла на листьях роса. По сторонам дороги росли огромные сосны и ели. Они упирались остроконечными вершинами в синее утреннее небо. Деревья были чистые, умытые. В ветвях галдели птицы. Дорога была пустынна. На лесных полянках, где солнце выстлало яркий ковер света, росли ромашки и васильки. В цветах копошились букашки. Эти зеленые полянки-островки так и манили к себе. Хотелось броситься в траву, цветы и долго лежать, глядя в небо.

Путь пересекла речка Ладыженка. Раньше дорога проходила немного в стороне и мост был в другом месте. Старый мост давно сгнил, и в тихой воде стояли в ряд, как солдаты, черные сваи. Меж свай в глубине ходила рыба.