- У меня установка: показать вам больницу, - терпеливо пояснила она. - Особых распоряжений не поступало, не хочешь в гинекологию - твои проблемы.

   Медсестра быстро шагала по коридорам, то и дело с кем-то здоровалась, перебрасывалась парой слов, иногда заглядывала в палаты. Комментарии давала сухие, по-военному четкие, лишь изредка разбавляя их "шпильками".

   - Роддом и ЖК в первом корпусе, детское отделение во втором. Таблички на каждом углу, не забл удитесь. Нет, ёжик, к гинекологам не пойдем, им и без тебя тошно.

   - А стоматология где? - вспомнила я о недавнем знакомом.

   - Третий этаж, левое крыло. Хочешь зайти?

   - Если можно.

   - Не можно, - отрезала Жанна, - там щас толпа, ни пройти, ни проехать. Дурдом "Козюлька". Как Бенедиктович из отпуска вернулся, так у всех пломбы повыпадали. Счастливый человек!

   В терапию возвращались ближе к двенадцати, еле живые от усталости. Лифтов Жанна Вадимовна не признавала (из солидарности с Севой, наверное) и взбегала по лестницам со скоростью молодого гепарда.

   - Какие вы дохлые, тихий ужас! - поразилась медсестра, свежая как огурчик. Даже коса не растрепалась. - Я каждый день столько ношусь, из одного отделения в другое.

   - Рады за тебя, - хрипнул бледный Гайдарев, который успел растерять весь свой пыл. - Может, передохнем?

   - Терпи, казак, атаманом будешь! Вы еще не видели святую святых.

   - Морг?

   - Хуже: кабинет главврача. Вот куда действительно ходят по крайней нужде. Заглянем? Ну, не хотите как хотите, дело ваше. Чем позже встретишься с Кровавой Мэри, тем дольше проживешь. Лишний раз с ней лучше не связываться.

   - Кровавая Мэри? - переспросила я. Любят подчиненные свою начальницу.

   - Ага. Мария Васильевна - женщина редких душевных качеств. В смысле, проявляются они редко. Прикиньте, - пожаловалась медсестра, - поймала Натку с Кириллом, лаборантов местных, и потащила их к Воропаеву. Типа что за разврат в вашем отделении? Влияйте! Исправляйте! Можно подумать, он за ними следит! Воропаев сделал строгие глаза, отчитал для видимости и дальше работать отправил. Ну целовались люди, не умирать же теперь! Нет, Мэри им по выговору влепила и удержала с зарплаты. Довольная ходила, гадюка!

   Поистине редкие душевные качества. Воображение послушно рисовало сухопарую даму преклонного возраста, сидящую в засаде с армейским биноклем. Вместо камуфляжа деловой костюм и очки в роговой оправе, а рядом приготовлена рыбацкая сеть - отлавливать нерадивых влюбленных.

   - Это было небольшое лирическое отступление, а теперь пошла суровая проза жизни. Запомнили, что где находится?

   Закивали одновременно. Вдруг заставят повторить экскурсию, а мы жить хотим.

   - Супер, миссия выполнена. Топайте в ординаторскую и до обеда сидите там.

   Жанна махнула рукой на прощание и впорхнула в сестринскую. Оттуда послышались вопли: кто-то кричал на нее, она отвечала не менее громко. Суть конфликта сводилась к одному: "Ты куда, вобла крашеная, дела шприцы на пять кубов?!" - "Глаза разуй, носорожина! Вон они, на шкафу! Коробку открыть не додумалась?" - "А кто, интересно, их туда засунул?!" Слышимость в сестринской была прекрасная.

   - Кто знает, во сколько обед? - спросила я, едва мы дошли до конца коридора. Как-то не горела желанием торчать в ординаторской.

   - Дофига еще кочевряжиться, - промычал в ответ Толян. - Быылин, а жрать прям щас охота!

   - В чем проблема? Сходи в буфет.

   - "Буфе-е-ет"! - передразнили меня. - Чем можно наесться в буфете, чем?! Мой организм требует привычной пищи.

   - Что предлагаешь, Толясик? Устроить митинг, объявить голодовку? Готовить лично для тебя никто не станет, - справедливо заметил Денис.

   - Мож кто-нить в магазинчик сгоняет, по бырику? - забросил удочку Малышев.

   Взгляды парней остановились на мне. Задумчивые такие взгляды.

   - Э-э-э, нетушки! Вам надо - вы и идите. Нашли дурочку!

   - Тянем жребий, - предложил молчавший до этого Ярослав.

   Он достал из кармана клочок бумаги, разорвал на четыре части и поставил на одном из обрывков жирный плюс. Скомкав бумажки, Сологуб сунул их в кепку Дениса.

   - Кто вытягивает, тот и пойдет, - объяснил генератор безумных идей.

   - Детский сад какой-то, - проворчала я, разворачивая доставшуюся бумажку.

   Можете называть это волей провидения, капризом судьбы, хронической невезучестью - как угодно, но на желтоватом обрывке гордо сиял плюс.

   - Это несправедливо! Я здесь единственная девушка...

   - Да хоть испанский летчик, - Толян щелкнул меня по носу. - Всё по чесноку, поэтому топай давай!

   Так и подмывало спросить: "А то что?", но в целях экономии времени и нервов пошла на попятную. Ничего-ничего, я вам еще когда-нибудь припомню. И Золушку, и испанского летчика, и... к тому времени найдется, что припомнить!

   - Чего желают милостивые повелители?

   "Милостивые повелители", не страдая избытком скромности, сообразили целый список в десяток пунктов. Спонсировать гастрономические оргии вызвался Гайдарев, а на халяву, как известно, и уксус сладкий.

   - Если поймают, сдам с потрохами, - предупредила я и, не дожидаясь ответа, прошмыгнула к лестнице.

   Непрерывно оглядываясь - в рецидивисты бы точно не взяли - спустилась на первый этаж. Люди, с которыми я сталкивалась, проходили мимо и остановить не пытались. Будем считать, что часть миссии выполнена. Теперь нужно уверенно, с чувством собственного достоинства подобраться к двери и вырваться на свободу. О том, как буду возвращаться с пакетами, старалась не думать.

   Дверь была совсем близко, я успела коснуться металлической ручки, когда сзади раздалось насмешливое "кхе-кхе". Застыла, как таракан под карающим тапком, и осторожно оглянулась. У стены, скрестив руки на груди, стоял неизвестно откуда взявшийся Воропаев.

   - Куда-то собрались, интерн Соболева?

   - Я просто... я... - все отговорки выпорхнули из головы.

   - Смелее, смелее! - голос Артемия Петровича сохранял ту же вкрадчиво-ободряющую интонацию, но в глазах плясали чертики.

   Ну что ж, мальчики, Минздрав предупреждал: выгораживать не буду. Своя шкура дороже.

   - Меня послали в магазин за едой, - выпалила на одном дыхании, нацепив умильную гримаску сироты казанской. Девочек ведь не бьют?

   Воропаев понимающе хмыкнул. Наша предсказуемость его разочаровала.

   - Соболева, Соболева, склероз в вашем возрасте - это печально.

   - Склероз?

   - А как иначе обозвать способность забывать информацию трехчасовой давности?

   Я притихла, вцепившись в спасительную дверную ручку.

   - Молчание - знак согласия. С вашего позволения напомню: пока вы находитесь под моим присмотром, не должны покидать стены этого заведения без моего ведома. Подобная инициатива грозит вам увольнением.

   - Кто это придумал, вы? - нагло спросила я. Уймись, дрожь в коленках!

   - Куда мне? - он откровенно издевался. - Про самовольный уход в рабочее время слыхали? Обеденный перерыв начнется, - взгляд на часы, - через сорок девять минут. На голодающую Поволжья вы не похожи, значит, крайней необходимости не было.

   Я опустила глаза, признавая его правоту. Виновата - отвечай. Распоряжение начальства есть распоряжение начальства, каким бы абсурдным оно не показалось на первый взгляд.

   - Чтобы впредь этого не повторилось, остаетесь на дежурство.

   - Но...

   - Обойдемся без "но". Позвольте узнать, интерн Соболева, инициатива турпохода - ваша?

   - Мы жребий тянули... и...

   Воропаев перестал напускать на себя праведное негодование и расхохотался. Я позволила себе улыбнуться, едва-едва.

   - Всё с вами ясно. Спорю на зарплату, инициатива принадлежит рыжему... как бишь его? А, Сологубу!

   - Вы угадали.