— Как? — не дыша, шепчу на выдохе.

— Любовь, — хрипит он. Я вздрагиваю в его руках, — всем телом, — и что есть сил прижимаюсь к его губам своими, громко мыча от блаженства и срывающих рассудок чувств.

Не сразу замечаю, что начинаю чувствовать спиной песок, который кажется горячим после ледяной воды. Дориан громко выдыхает в мой рот и начинает целовать меня в губы, прикусывает их, посасывает каждую поочерёдно, захватывает глубже в рот язык.

— Будь моей, — шепчет хриплым шёпотом. Волна залива касается кончиков пальцев, пяточек, — я вздрагиваю от холода и тут же закидываю ноги на его спину, вжимаю его в себя, что есть сил, вцепившись в его затылок. Я смотрю в его глаза пьяными своими, мои губы еле слышно произносят:

— Я уже твоя, — хриплю. — Я согласна на то, что ты говорил, но… с теми условиями, которые ты тогда озвучил, во время нашего… тогда последнего разговора. Без наказаний. Без БДСМ в жизни вне спальни. Потому что я не хочу постоянно подчиняться. Я хочу постоянно любить тебя, и если ты действительно чувствуешь то же самое, ты поймёшь меня, — хриплю, глядя в его глаза. Он тяжко сглатывает.

— Я очень люблю командовать. И если я приму решение, ты не будешь спорить, обещаешь? — он кусает меня за губу. Я громко выдыхаю, ловя губами воздух.

— Смотря, какое решение, — прерывисто дышу, облизывая губы.

И громко вдыхаю от стыка боли и наслаждения: как йог от иглоукалывания, расслабляясь каждой клеточкой тела, когда его рот накрывает мои груди и начинает сводить меня с ума, целуя, кусая и всасывая их сквозь влажную шифоновую ткань. Трусики мокрые уже не только от воды. Я чувствую, что до боли, до сумасшествия хочу ощутить его в себе, будто прошла не неделя, а целое столетие. Он впервые со мной так медленно, так сладко, так мягко… Дрожь пробегает по сердцу, когда он раздирает на мне мокрую ткань — сначала верх, затем пояс с юбкой и шортиками. Я пред ним только в одних трусиках, ох, боже… Он так увлечён процессом, что ему плевать даже на то, что сюда может кто-то войти — и мне, признаться, тоже. Единственное, что сейчас важно, единственное, что я хочу сейчас — это, чтобы он вошёл в меня. Мои губы судорожно ловят воздух, я липну к его горячему телу, желая согреться в нём, сгореть оттого, чего я желаю– его одного.

Сочные губы Дориана, его нежный, грациозный язык производят магические па на тонкой коже моего плоского живота, моя грудь покрывается мурашками, а соски твердеют, помня всё проделанное его ртом слишком ярко. Он поддевает двумя пальцами мои трусики и опускает их до колен, заставляя меня вздрогнуть от прохладного ветерка между лодыжек. Его раскалённые руки вдавливаются ногтями в мои бёдра.

— Я обещаю, что не будет наказаний, — бормочет Дориан, собирая бусинки воды с моей шеи, —Я обещаю, что плакать ты будешь только от удовольствия и счастья, только от оргазма. С этого дня. А ты будешь слушаться меня, если любишь и доверяешь. Если готова прыгнуть за мной в темноту, так, как ты это сделала сегодня на паркете, — медленно, расслабленно произносит он, накрывая мои губы своими — я чувствую, как в то же мгновение, его влажный член плавно скользит в моё лоно, горячее и жаждущее одного его.

Всплеск волны к моим стопам и движение Дориана внутрь — настолько синхронно — настолько приятно, что я вздрагиваю, точно по венам пустили разряд тока. Глубокий вздох Дориана — и я откидываю голову назад, закатив глаза от удовольствия, выпуская громкий гортанный стон, захватывающий в плен желания всё тело. Его рубашка промокла совершенно, обтягивая каждую рельефную мышцу, и то, что он трётся мокрой тканью по моему животу, по груди, уже начинает доводить до предела — он так плотно прижимается ко мне, что я готова умереть и не просить спасения. Лишь бы под ним. За него. Для него. Да, да, да… Дориан глубоко погружается меня, в сердце начинается великий переворот. Я смотрю в его глаза, как тогда на балконе, в бликах ночи, которая несомненно ему идёт. Он весь в этих синевато-серых тонах, такой прекрасный, таинственный и сильный. Бёдра наполняют бёдра с такой отточенностью и плавностью движений, что вдох за вдохом превращается в стон за стоном.

Дориан качает бёдрами медленно — но каждый толчок резкий и глубокий. Внизу живота начинает разливаться знакомая пульсация, заставляющая трепетать всем телом. Нежно, медленно, горячо. Так глубоко, что я чувствую каждый его прекрасный сантиметр, что внедряется в самую глубь меня. Лицо Дориана влажное от пота и воды, на волосах — в мягком лунном свете блистают капельки, скатываясь на лоб. Он похож на таинственного тёмного лорда, в объятиях которого можно потерять сознание лишь осознавая, что он прикасается к телу. Господи, как он хорош… Он срывает с себя рубашку, стягивая её через голову, пуговицы летят, как град. Я прикрываю глаза от каждого толчка, что начинает достигать матки…. Ох, Господи, как он силён. Как вздрагивает его кадык, с какой изумительной красотой перекатываются его мышцы, отсвечивая мистической белизной кожи в ночи. По телу горячие капли, порожденные не заливом, а самым настоящим, чистым желанием, ничем неиспорченным. Огонь в крови — я чувствую шум крови в ушах и бьющие в висках, как в набат, тяжёлые удары. Сердце жёстко трясётся в груди, покрываясь мурашками. Он так силён и нежен, он так прекрасен, да…

— Скажи, ты согласна? — хрипит он еле слышно в мой рот. Я чувствую, что уже затянута в его омут, что уже не хочу, не могу, не смею ему сопротивляться, ибо нет на Земле того, кто сможет сделать мне так же хорошо. Нет на Земле другого, которого я люблю до беспамятства, до покалывающей боли в груди. Я уже сама хочу его слушаться. Всё, всё, что он скажет…

— Согласна. — выдыхают губы. — Забирай меня всю, — он рычит, и я вздрагиваю, кусая губу. Мои ногти вонзаются в его крепкие плечи.

Он вальяжно, ускоряясь, врывается в меня, а мой рот, открытый в беззвучном стоне, так и пытается поймать его яркие дурманящие губы. Руки его поднимаются с бёдер на мои груди, а язык внедряется в мой рот. Этот сочный рот в тандеме с членом работают да такой степени очаровывающе, что я начинаю всё громче и громче, мягко и высоко стонать от наслаждения.

Синие, до сего момента, закрытые глаза, распахиваются, заглядывая в мои с такой страстью, что я ощущаю все возможности потери рассудка. Его бёдра бьют меня, как преступницу ремень. Бесстыдно визжу, ощущая, что ещё немного и сойду с ума от горячего желания, перемешенного с удовольствием. По пояснице скользит знакомое пламя. Песок липнет к мокрой от страсти коже, волосы к щекам и шее. От напряжения внизу ток бежит по венам. Во всём теле майский гром, сумасшествие, страсть. Хрипло постанываю в широко распахнутые губы и таю в его руках, растекаюсь ручейком, глядя в его бесподобные глаза. Толчок за толчком становится всё тяжелее дышать, пульс учащается. Мои руки, дрожа, соскальзывают к плечам Дориана и сжимают их, оставляя красные полосы от возбуждения и желания. В моей груди новые взрывы, ещё более опасные, крышесносные, сумасшедшие. Губы ловят кислород — его губы, ставшие моим дыханием. Он впивается в мой рот своим. Я сдавленно стону в его губы, ощущая, как с каждым толчком превращаюсь в пепел. О, да! Немного — ещё чуть-чуть! — совсем немного.

— Да! — кричу.

— Лили, — едва слышен хрип с его ярких губ, пока он продолжает погружаться в меня.

Моё сердце, которое остановилось в эту секунду, словно начинает двигаться, посылая дрожь и волнение по всему телу.

Всё в один миг растворяется — остаются только он, только его телодвижения, только его губы, и грубые, мощные, сильные толчки в меня. Луна, словно, летит за горизонт, песок, пропитанный нашим током, теперь простреливает моё тело, подтолкнув королевский выход оргазма… С моих губ срывается такое громкое рычание, что все прочие звуки опускают громкость до нуля. Дориан, так сосредоточенно-страстно хмурит брови — и погружаясь в меня последний раз, взрывается в собственной эйфории. Снова изливается глубоко в меня: чувствовать это горячее семя внутри, заставляющее сходить с ума, я приоткрываю рот в громком безмолвии, жмурясь. И резко срывая горло, выпуская глубокий кричащий стон. У д о в о л ь с т в и е. Его так много, что мне хочется разорваться от всплеска чувств. Дориан, Дориан!.. Он дрожит, трясётся и меня трясёт от него. Я люблю его безоглядно, безнадёжно, безнаказанно. Я люблю его так сильно, что только всхлипы и остаётся пускать в его шею. В моей груди расцвело счастье, которое я больше никогда, никогда и ни за что не хочу отпускать. Его не хочу отпускать. Не могу отпускать. И больше никогда, ни за что этого не сделаю.