Невеньен совершенно не тревожило то, что ей придется выступать перед таким столпотворением — это было для нее не впервой. К тому же верные тебе солдаты, твоя армия — это совсем не то, что настороженные столичные жители, половина которых вдобавок настроена против тебя, как было в Эстале. Не беспокоило ее и то, что она, хрупкая девушка, зажата между чистокровными северянами, мужчинами внушительного телосложения, одним из которых является Дитя Цветка. Ламана и Таймена за эти месяцы она узнала как облупленных, и ее, наверное, не смутило бы, даже если бы они взялись плясать вокруг нее голышом. Другое дело — Кален. И раньше статный северянин с копной платиновых волос и ледяным взглядом невольно внушал Невеньен легкий страх и уважение, а сейчас от него веяло силой, какой не было ни у кого в Кинаме и вряд ли хоть у кого-нибудь во всех соседних королевствах. Но Невеньен думала вовсе не о нем. Она была очень зла, и винить в этом следовало проклятого хитреца Таймена. Это он все начал, а остальные лишь поддержали его, устроив так, что Невеньен уже не могла повернуть назад.
Таймен, а не кто-то иной подсунул ей тот приказ, по которому всем немагам надлежало остаться в Кольведе и защищать его на случай непредвиденных обстоятельств. Документ был составлен очень грамотно и логично, так что Невеньен подписала его без всякой задней мысли. Единственное, о чем она не подумала, так это о том, что она тоже подпадает под его действие.
За всем этим наверняка стоял Тьер. Он уже прислал ей несколько требований образумиться и отойти подальше от Кольведа, чтобы не пасть бессмысленной жертвой Пожирателей Душ. Невеньен его, естественно, проигнорировала — она не за тем ехала на Север, чтобы удрать отсюда, трусливо поджав хвост. Она намеревалась сопровождать свою армию до конца, показывая подданным, что она их не бросит в тяжелый момент. И вот — все планы пошли насмарку из-за одной подписи… Конечно, Таймен, Ламан, Вьюрин и прочие, кто все это время уговаривал ее укрыться где-нибудь в безопасном месте, нашли бы другой способ «спасти» ее. На наглеца Ламана, который опрометчиво обронил, что спеленает королеву, как младенца, и увезет в Центральные земли, у нее управа бы нашлась, но от Таймена она такого не ожидала. И от этого было больнее всего.
Жреческие гимны стихли. Шаловливый ветер задрал черно-белую рясу одного из служителей богов, и по рядам зрителей прокатились смешки, однако все смолкли, когда перед ратушей зазвучал слегка надтреснутый голос Вьюрина, обращавшегося к солдатам с напутственной речью. Площадь была выстроена мудрыми северными архитекторами так, что голоса отражались от стен, усиливая каждое произнесенное слово и донося его до многочисленных зрителей, где бы они не стояли. Ламан, слушая главного королевского мага, чему-то задумчиво кивал, но Невеньен пропускала все мимо ушей. Она и без того знала всю его речь до последней буквы, так как сама вчера попросила на всякий случай предоставить ей текст.
Вьюрин вещал достаточно долго. К тому моменту, когда он закончил, кое-кто в толпе начал демонстративно позевывать, и тем не менее его проводили восторженными воплями и хлопками в ладоши. Когда шум улегся, Невеньен сделала крошечный шажок вперед. Кален, уловив этот сигнал, поклонился ей и подал руку, приглашая ступить на магическую лестницу. Коснувшись прохладной кожи Сына Цветка, Невеньен почувствовала, как по ее спине пробежались мурашки. Если не считать внешности и ослепительного ореола, то Кален никак не изменился. Но его белое, испещренное голубыми линиями лицо… Вглядываясь в него, Невеньен поневоле казалось, что она смотрит на древнее божество. И это божество, которое могло щелчком пальцев стереть всю Синюю площадь в пыль, склонялось перед ней.
Подавив волнение, Невеньен поднялась по импровизированным ступенькам. Теперь она возвышалась не только над армией, жрецами, чиновниками и аристократами, собравшимися внизу, но и над теми, кто стоял на балконе. Сын Цветка, опустившись на одно колено, позволил ей возвышаться даже над собой. Тысячи пар глаз устремились на королеву.
У нее вдруг пересохло во рту, и она судорожно облизнула губы. Выступая перед горожанами захваченного Эстала, она чувствовала себя так, словно могла распевать похабные песенки и это возымело бы то же воздействие, что ее спокойная, взвешенная речь. А этим людям ее слова были действительно важны.
— Дети Севера! — громко произнесла Невеньен. Как только она заговорила, злость и раздражение исчезли, уступив место странному возбуждению, которое передалось ей от зрителей на площади. — Дети Кинамы! Сегодня особый день в нашей истории. Сегодня вы отправляетесь на бой с чудовищами из самой Бездны, которых, как считалось, нельзя убить. Но некоторые среди вас доказали, что это возможно!
Ей пришлось ненадолго смолкнуть — гигантское пространство перед ней заполнилось поддерживающими выкриками. Достижение отряда Калена в Квенидире было гордостью для каждого кинамца, ведь среди магов, которые уничтожили када-ра, были представители всех народов, населявших страну.
— И вы докажете это снова! — продолжила Невеньен. — В прошлый раз это сделали всего несколько человек, но теперь вас две тысячи и Небеса послали вам в помощь свое дитя. С вами Сын Цветка, а значит, вы непобедимы. И вы спасете Кинаму!
Площадь взорвалась таким ревом, что Невеньен захотелось прижать к ушам ладони, чтобы не оглохнуть. И все же она расслышала донесшееся сзади бормотание.
— Отличная речь, — оценивающе заметил Ламан. — Короткая…
Неразборчивый рев тем временем превратился в скандирование «За Кинаму! За Север!». Улыбающийся Кален встал с колена и помахал толпе, что она встретила с еще более бурным восторгом. Не выдержав, Невеньен тоже улыбнулась, хотя внутри у нее сердце обливалось кровью.
Святой Порядок, ведь многие — если не вообще все — из этих людей могут не вернуться. А среди них были не только королевские служащие, обязанные рисковать жизнью, но и простые люди, старики, женщины, дети. По меньшей мере десятку юных солдат на площади едва сравнялось шестнадцать лет — прочих, не подходивших под нижний предел найма в солдаты, офицеры разогнали по домам. Конечно, здесь были не все маги Кинамы, но все же большая их часть. Истинная белая кость королевства, ее главная опора и защита от притязаний других государств. Если все маги погибнут, Кинама перестанет существовать.
Вряд ли они этого не понимали, однако Невеньен впервые видела столько людей, которые были рады идти в бой. Как они верили в победу! Стоявшее под Эсталом войско было в несколько раз крупнее, и шансов на выживание у солдат тоже было больше — попадание стрелы или ранение клинком еще не означает смертельный исход. В предстоящей битве все будет наоборот — любое прикосновение када-ра вело к неминуемой гибели. И все же настроение у магов было заметно выше, чем в лагере под Эсталом. Может быть, потому что они точно знали, за что будут сражаться, и им было не жаль положить жизнь ради родных и друзей?
Задние ряды армии начали эффектно разворачиваться под резкие возгласы офицеров и маршировать в направлении городских ворот. Это было сделано исключительно ради толпы, которая с интересом наблюдала за тем, как слаженно армия схлынула с площади сине-коричневыми волнами. Выйдя за ворота, они все равно перегруппируются, сольются с обозами и пойдут совсем в ином порядке. Невеньен уже спустилась с волшебной лестницы на балкон и заметила, как Ламан поморщился. Картина была не самой красивой — по-настоящему обученные солдаты, в начищенных доспехах, производили бы гораздо большее впечатление, чем дряхлые старики и подростки, на которых даже недавно пошитая форма висела мешком. Невеньен вдруг стало за них так обидно, что она сжала ладонь в кулак. Хаос, да какая разница, как они выглядят! Половина из них вообще не должна была тут оказаться, но они пришли, потому что считали себя единственной надеждой Кинамы!
— Моя королева, простите меня, — Кален галантно поклонился. — Я должен поторопиться догнать своих братьев, чтобы пойти во главе армии.