На экране аппарата побежал прогресс загрузки информации. Пять процентов… Десять… Пятнадцать… Тело начала бить сильная дрожь. Лаборант нахмурился ещё сильнее, что-то пошло не так, вроде бы. Санитар опасливо отступил на шаг в сторону от кресла.

Двадцать… Двадцать пять… Тридцать… Глаза Максима полезли из орбит. Он забыл себя, казалось, боль была всегда, неодолимая и бесконечная, захотелось избавиться от неё любыми способами. Взгляд лихорадочно шарил по сторонам. Лаборант опасался отключать аппарат, а что делать – не знал, и полез рыться на своём столе в поисках ни разу не прочитанной инструкции по чрезвычайным ситуациям. Санитар отступил ещё на шаг, нервно сжав полотенце трясущимися руками.

Тридцать пять… Сорок… Сорок пять… Макс закрыл глаза, крепко зажмурившись, до красных кругов. Внутри него начал просыпаться Зверь, запертый, загнанный в угол, подвергаемый непрекращающейся пытке и травле. Пятьдесят… Пятьдесят пять… Шестьдесят… Рык вырвался наружу, размыкая зубы, вибрируя в воздухе помещения, отражаясь от стен. Вместе с рыком от него пошла инфразвуковая волна, вызывая беспричинный ужас у окружающих. Ниточки слюны завибрировали на зубах. Специалист в углу уже подвывал от страха, забыв про поиски инструкции, и судорожно молотил по кнопкам на своём стенде, пытаясь выключить аппарат, в надежде, что этот кошмар наяву прекратится. Ему было уже всё равно, что неподготовленное отключение – первый шаг к овощу. Санитар же просто выронил полотенце на пол и прижал руки к груди, не отрывая взгляда от пациента.

Шестьдесят пять… Семьдесят… Семьдесят пять… Казалось, выгибаться сильнее уже невозможно, но получалось. Тело охватила мощная трясучка, с звоном и скрежетом передающаяся креслу. В глазах санитара плескался страх, что-то пошло совсем не так. Лаборант перестал долбить кнопки и, прижавший спиной к стене в углу, тоненько визжал.

Восемьдесят… Восемьдесят пять… Девяносто… Зверь распахнул глаза и заревел, рванувшись всем телом из ловушки… Капа вылетела изо рта вперёд. Слюна вместе с выдыхаемым рёвом брызнула вслед за капой. Бешенный взгляд, в котором не было ничего человеческого, вонзился в воющего фальцетом специалиста. Заскрипели ремни и браслеты, застонало кресло. У двух наблюдателей перехватило дух, лишая их последнего мужества.

Девяносто пять… Хватит!!! Зверь вскочил, поднимая ментальные щиты, отсекающие внешнее воздействие на разум, и одновременно нанося ментальным же посылом удар по источнику боли. Обруч вспыхнул пламенем и отлетел, кувыркаясь, в сторону. Сам аппарат задымился, вся его электронная начинка оплавилась, и он затих. Треснув, лопнули захваты, и освободившийся Изменённый взвился вверх, выпрыгнув из кресла и приземлившись на полусогнутые ноги.

Ревущий, взбешённый Зверь встал наизготовку, раскинув руки с напряжёнными полусогнутыми пальцами, словно лапы перед атакой, и пригнувшись, повёл головой, направляя пылающий ненавистью взгляд и выискивая возможную цель. Лаборант обмочился и шлёпнулся наземь в своем уголке, амбре от него разнеслось на всё помещение. Санитар следом тихо обмяк и сполз на пол на ватных ногах, вяло пытаясь отползти в сторонку. Не найдя достойной цели, зверь прервал свой рёв, перейдя на приглушенное рычание, а потом вообще замолчал. Опасности и боли больше не было, он её не ощущал на периферии чувств. Пришло время отступить внутрь Изменённого.

Макс очнулся на ногах недалеко от выхода, кругом царил разгром и неприятный запах человеческих испражнений. Его мучители в диком ужасе забились по углам. Ноги дрожали. Максим с натугой выпрямился, из носа на грудь брызнула кровь, пятная больничную пижаму. Глаза наполнились слезами от режущего дыма, наполняющего помещение.

– Что случилось? – прохрипел он надсадно, оглядываясь вокруг и находя взглядом санитара. Тот был в обмороке. От дрожащего и скулящего специалиста вообще никакого толку не стоило ждать. Тогда Максим, кое-как оценив обстановку, прошёл до стены около выхода, прижался к ней спиной и обессиленно опустился на пол, закрыв глаза и отключившись. В таком состоянии и были обнаружены все участники разыгравшейся драмы прибежавшими на рёв сигнальной сирены сотрудниками Центра.

Глава 22. Правда не всегда во благо

Весь Медицинский Центр вторые сутки стоял на ушах. Была срочно создана чрезвычайная комиссия с неограниченными полномочиями, которой вменялось досконально разобраться, что же всё-таки произошло в лаборатории мнемопрограммирования. Не менее экстренно были вызваны научники из соседних отделений с целью не упустить ни малейшего волоска с головы случившихся событий. Все носились, словно ужаленные, и больше мешали друг другу, чем помогали. Такого никогда не происходило, да ещё на давно отработанной и отлаженной, как часы, процедуре мнемопрограммирования языка. Это немыслимо! Это невозможно! Но это случилось! Всё отделение было опечатано. Чуть позже появились суровые безопасники с летальным и парализующим оружием наизготовку, занявшие ключевые точки и не спускавшие подозрительного взгляда ни с одного Разумного, будь то даже сам Магистр Галлы.

Сами участники злосчастной процедуры были изолированы по отдельным палатам, больше напоминающим режимом ограниченного доступа и охраны тюремные камеры. Пострадавшую аппаратуру тут же всю обнюхали и разобрали по винтикам прибывшие специалисты, пытаясь установить причину неисправности. Но так как не смогли решить, техника стала причиной чрезвычайной ситуации, или, наоборот, пострадала вследствие её, то всё разобранное упаковали и вывезли для дальнейшего, более тщательного анализа. Были также изучены от корки до корки все материалы, записанные как визор-фиксаторами, снимавшими лабораторию в нескольких частотных диапазонах, помимо видимого, так и другими датчиками. Детекторы ментального контроля зарегистрировали вспышку огромной мощности в то время, как вспыхнула аппаратура, и пациент выпрыгнул из кресла, несмотря на прочные удерживающие механизмы. А что вызвало ментальную вспышку, до сих пор оставалось невыясненным.

Над специалистом лаборатории мнемопрограммирования бились лучшие светила познания Разума и ментальных наук, пытаясь привести его в адекватное состояние или, хотя бы, добиться описания произошедшего из первых рук, как управлявшего процедурой. Бесполезно, теперь лаборант представлял собой трясущуюся хныкающую оболочку без малейшего проблеска разума, не поддающуюся ментальному считыванию. Его мозг оказался выжжен мощнейшей ментальной атакой, которая мало какому телепату под силу. Больше ничего исследовательские ухищрения не дали.

Второй участник, санитар, пришёл в себя спустя несколько часов. Он поседел до белизны, пока находился в отключке. Заикаясь и теребя трясущимися руками свою взлохмаченную шевелюру, он смог рассказать всё, что видел со стороны. Лишнее упоминание о пациенте доводило его практически до истерики, а полученной информации оказалось не более того, что засняли визор-фиксаторы. В конечном итоге, ментальные светила сошлись на том, что зарегистрированная приборами вспышка сожгла мозг специалиста лаборатории и рикошетом ударила по санитару, отправив того в нокаут. В качестве предположения шёпотом высказывались мысли, что аппаратуру пожгла она же, но пока всерьёз эту гипотезу никто не принимал.

Максим же лежал в забытьи и только изредка вздрагивал и постанывал, когда к нему приходили кошмары в виде чувств и переживаний запертого Зверя. Комиссия скрипела зубами и клыками, но вынужденно ожидала его прихода в сознание, вероятно, боялась ещё каких-нибудь эксцессов. Наконец, на третий день он пришёл в себя, недоумевающий, где он оказался. Сразу набежали следователи безопасников и научники, засыпая его градом вопросов о произошедшем в лаборатории. Но он мало что смог сказать по этому поводу, ведь после накатившей боли он ничего не помнит. Пришёл в себя, увидел вокруг кошмар, стало плохо, поспешил прислониться к чему-то, чтобы не упасть. И всё. Вопрошатели чувствовали некоторую недосказанность и попытались использовать телепатов, чтобы проникнуть в Разум, однако у тех ничего не получилось, они бились о непреодолимую преграду. Но зная о некоторых особенностях процесса Слияния, комиссия решила зайти с другой стороны, выяснить сперва, что происходит с Изменённым внутри.