Луговой вышел из клуба и быстро пошел в сторону, противоположную его дому. По дороге он дважды неудачно пытался остановить идущие мимо машины, наконец ему повезло: заметив поднятую руку Лугового, какая-то потрепанная старая «Победа» затормозила, из шоферской кабины выглянул водитель в мятой морской фуражке с «капустой».

— Не откажите в любезности, подбросьте к вокзалу, — взмолился Луговой. — Я заплачу…

— А уж это как хозяин, — сказал, широко улыбаясь, водитель и обернулся к сидящему в машине человеку. — Как, хозяин, проявим чуткость?

— Если заплатит, пусть садится, нам спешить некуда.

— Заплачу, конечно, заплачу, — обрадовался Луговой.

Водитель открыл дверцу кабины, и Луговой плюхнулся на сиденье.

— Значит, на вокзал, пожалуйста!

— Есть на вокзал, пожалуйста! Пять минут — и на месте. А цена-то всего пара целковых.

— Вы понимаете, мне нужно потом заехать еще в два-три места… Это займет немного времени, самое большое — час.

— Обсудим, — весело отозвался водитель. Светофор вспыхнул красным огнем и преградил им дорогу. — Хозяин, гражданин хочет зафрахтовать наш лайнер на целый час. Какие указания?

— Гривенник! — послышался лаконичный ответ.

«Мародеры, черт бы вас побрал!» — выругался про себя Луговой.

— Пожалуйста! — сказал он вслух, вытащил поспешно десять рублей и сунул водителю.

— О’кей! — сказал водитель. — Сейчас дадим «полный вперед!».

«Победа» подкатила к вокзалу, Луговой выскочил из машины и, широко шагая, скрылся в здании.

Вернулся он довольно скоро.

— Немного подождем, — сказал водитель. — Хозяин пошел за сигаретами.

Луговой взглянул на часы:

— Он недолго?

— Сейчас явится.

Прошло несколько минут. Сидя рядом с шофером, Луговой даже не заметил, как «хозяин» оказался на заднем сиденье.

— Куда держим курс? — спросил водитель Лугового.

— На улицу Октября, дом десять.

— Подскажите, как ехать, мы ведь здесь проездом…

— Сейчас прямо и вправо.

— Есть сейчас прямо и вправо.

Дом десять по улице Октября оказался пятиэтажной новостройкой. Луговой вышел из машины, бросив на ходу:

— Минут через пятнадцать поедем дальше.

— Давай, давай! — поощрительно сказал водитель. — Время — деньги, или, говоря по-американски, тайме из монэ!..

Луговой вышел из дома через десять минут. Он успел переодеть костюм, вместо рубашки на нем был свитер, в одной руке Луговой держал чемодан, в другой — объемистый портфель. Через плечо было перекинуто летнее пальто.

— Садитесь сюда, — приоткрыл дверцу хозяин машины. — А чемодан в багажник. Сережа, открой багажник.

— Есть Сережа открой багажник! Прошу ваш чемоданчик. Сейчас пристроим — и «в дальний путь на долгие года»! Куда теперь? На вокзал?

— Сначала в сберкассу. Не успели выписать командировочные. Придется на свои ехать, потом, конечно, выплатят.

— Далеко едете? — полюбопытствовал хозяин, копа машина тронулась.

— Да нет, поблизости… В Тарту.

— Слыхал. Хороший, говорят, город. Надолго?

— Дней на пять… Товарищ водитель, попрошу в этот переулок, сразу же за углом.

— Есть! Ошвартуемся за углом!

Машина круто завернула в переулок и остановилась. Не расставаясь с портфелем, Луговой степенно вошел в сберкассу.

Ждать пассажира пришлось недолго. Не успел водитель выкурить маленькую трубку-носогрейку, как Луговой уже появился на ступеньках сберкассы.

— Все! — сказал он. — Теперь финиш — вокзал!

— Есть финиш — вокзал!

Машина рванулась с места, выехала на Морскую и понеслась к вокзалу. Редкие прохожие провожали ее осуждающим взглядом — явное превышение дозволенной скорости. На перекрестке Морской и Партизанской водитель, не снижая скорости, наехал на желтый свет. Тотчас же раздался резкий переливчатый свисток.

— А, черт! — водитель нажал на тормоз, машина злобно заскрежетала и остановилась.

Не спеша, точно прогуливаясь, к «Победе» подошли два орудовца — лейтенант и дружинник с красной повязкой на рукаве. Лейтенант козырнул:

— Ваши права?

— Права? — Водитель сунул руку в боковой карман пиджака, потом в задний карман брюк, потом снова в карман пиджака и растерянно развел руками: — Оставил дома, товарищ лейтенант. Переодевался и оставил в старом пиджаке.

— Очень плохо. Машина ваша?

— Хозяина.

Дружинник открыл дверцу «Победы».

— Кому из вас принадлежит машина?

— Ну мне, а что?

— Паспорт у вас с собой?

— Такого закона нет, чтобы советский человек всюду таскал с собой паспорт.

— А у вас, товарищ водитель, паспорт с собой?

— Да, понимаете, все документы оставил в старом костюме.

— Придется проехать в отделение. Подвиньтесь вправо, — приказал лейтенант водителю. Тот, не споря, выполнил приказ, и лейтенант занял его место.

— Товарищи, я здесь человек случайный, — заговорил, тяжело дыша, Луговой. — Попросил подвезти до вокзала, мне в командировку, поезд уходит через полчаса. — Он пригнул голову, чтобы выйти из машины.

— Оставайтесь на месте, гражданин, — жестко сказал дружинник и сел в машину. Луговой оказался посредине между дружинником и смуглым человеком в бледно-голубой спортивной куртке.

— Товарищи… — начал он, но лейтенант уже тронул с места, и «Победа» повернула к центру городка…

…Неизвестных больше нет

Вернувшись на другой день в Ленинград, Новиков и Дробов встретились в Управлении комитета госбезопасности.

— С результатами расследования этого дела в Ленинграде я знаком, — сказал Новиков. — Меня интересует ваша работа во Владигорске.

Слушая сообщение Дробова, Новиков делал какие-то пометки в небольшом карманном блокноте, изредка задавая Дробову вопросы.

— Почему он назвал себя Клофесом? — спросил Новиков. — В этом что-то есть. Назвал бы себя Петровым, Ивановым — их в Советском Союзе миллионы, — ищи ветра в поле! А он вдруг — Клофес!

— Со стыдом признаюсь, долгое время я сам не понимал этого. Помогла, представьте, Летова. Как говорил Козьма Прутков, «и терпентин на что-нибудь полезен».

— Вы посвятили ее в наше дело? — нахмурился Новиков.

— Неужели я дал основания для таких предположений? Просто, говоря о Луговом, Летова упомянула о его выступлениях на концертах самодеятельности. Был у него такой номер: зрители выкрикивали какое-нибудь длинное заковыристое слово, а он мгновенно произносил это слово прочтенным справа налево. Прочтите фамилию Клофес справа налево, и вы поймете, откуда она взялась.

На какую-то долю минуты Новиков задумался. Дробов наблюдал, как выражение сосредоточенности на лице Новикова сменилось сперва недоумением, потом улыбкой.

— Сефолк! Сефолк! — воскликнул он. — И впрямь, этот Луговой помешался на Шекспире. Ну а все-таки почему он ее убил?

— Тут могут быть два варианта. Вариант первый. Луговой боялся, что Кривулина его выдаст. Вариант второй. Встретив случайно Лугового, Кривулина начала его шантажировать, требуя за молчание деньги. Должно быть, ее требования превышали его возможности. Он вынужден был отдать ей бриллиантовое кольцо, она же, очевидно, требовала, так же как и с Куприянова, ежемесячную дань. И тогда он решил избавиться от нее радикально.

— Оба варианта приходили и мне в голову, но оба они уязвимы. Чем могла Кривулина — Рябова угрожать Луговому? Тем, что она выдаст его, сообщит властям, что он власовец? Так?

— Скорее всего.

— Но ведь Луговой мог угрожать Кривулиной тем же самым. Она тоже служила в армии Власова и тоже скрыла этот факт. Выходит, что Луговой боялся Рябову, а Рябова почему-то не боялась ею. Почему?

— Думал над этим и я; к сожалению, не нахожу ответа. Очевидно, ответ будет получен во время допросов. Когда вы думаете начать?

— Медлить оснований нет. «Дружеская беседа» состоится сегодня вечером. Кстати, вы уверены, что Луговой не знает о кольце?