«Потому что такой человек, как я, не заслуживает лучшего».
Гризельда ненавидела об этом говорить и по опыту знала, что лучший способ поскорее все это прекратить — хранить молчание.
— Ты красивая, Зи…
Гризельда закатила глаза и громко усмехнулась, ее пальцы потянулись к шраму на подбородке.
— Не говоря уже о том, что ты при деньгах, — продолжила Майя, имея в виду секретную заначку Гризельды. — Подыщи себе отдельное жилье. Скажи Джоне, чтобы проваливал. Найди того, кто будет хорошо к тебе относиться.
«У меня не может быть ничего хорошего, пока я не буду знать, что у Холдена тоже все хорошо».
Она откашлялась.
— Я не притрагиваюсь к этим деньгам, и ты это знаешь.
— Да. Но я не понимаю, почему. Разве ты их откладывала не для того, чтобы сделать свою жизнь лучше?
Сделать свою жизнь лучше? Теоретически, наверное, существовало, много способов изменить ее жизнь к лучшему, но только три из них действительно имели значение: найти Холдена, помочь Холдену, снова быть рядом с Холденом.
У Маклелланов Гризельда зарабатывала 640 $ в неделю, что составляло 33 280 $ в год, 6000 $ из которых вернулись к дяде Сэму. Оставалось 21 824 $ на повседневные расходы и 5 456 $ в год — на ее накопительный счет для Холдена.
В первый год, она потратила несколько тысяч долларов на частного детектива, но деньги быстро закончились, и детективу, чей бизнес закрылся через несколько месяцев после того, как Гризельда отдала ему чек, удалось мало что узнать. Он выяснил, что Хозяин, который удерживал их в подвале, Калеб Фостер, родился в 1961 году. На момент похищения Гризельды и Холдена, ему было сорок лет, он был последним, оставшимся в живых из его семьи, переживший своих родителей и младшего брата с сестрой, которые трагически погибли в результате несчастного случая где-то в семидесятых.
Несмотря на ее постоянные попытки отыскать Калеба Фостера с помощью библиотечного компьютера в публичной библиотеке Лорел, она так и не нашла ничего стоящего. Когда она вводила его имя в поисковик, Гугл выдавал тысячи совпадений, но ни одно из описаний не совпадало с тем немногим, что она о нем знала. А когда она искала «Холдена Крофта», то не находила ничего, кроме новостей об их похищении. Никаких совпадений. Ни одного. Это всегда делало ее горе острее и мучительней, потому что заставляло ее непрестанно думать, может, Холден мертв, тогда, как он умер и когда. Ему было страшно? Он был совсем один? Думал он о ней в последние минуты?
Самым мучительным и изнурительным испытанием в жизни Гризельды было не терять надежды, что Холден еще жив. Но она не могла — не хотела — отказываться от него, пока не будет полностью уверена в том, что он мертв. До тех пор она будет продолжать поиски… потому что она в долгу перед ним, потому что когда-то в прекрасное и тяжелое для них время, она любила его, а он ее.
Интернет поиски наконец-то привели ее в компанию «Браун и Касл» в Нью-Йорке, одно из лучших частных детективных агентств в стране. И Гризельда решила больше не выбрасывать все деньги на мошенников, а заказать их услуги, как только сможет. В чем подвох? Предварительный гонорар составлял 5 000 $ авансом, которым она располагала, но сумма почасовой оплаты варьировалась от 40 $ до 100 $. Если Калеб Фостер ездил с Холденом по всей стране, на то, чтобы разыскать их след и узнать, что в итоге с ними случилось, могло уйти несколько недель и даже месяцев. Гризельда полагала, что прежде, чем она могла бы воспользоваться услугами «Браун и Касл», ей понадобится около 20000$, и на данный момент ей не хватало более 5000 $. Поэтому она работала. И ждала. И надеялась, что в следующем году у нее будет достаточно денег, чтобы найти Холдена, помочь ему, сделать абсолютно все, чтобы загладить свою вину за то, что бросила его там или, по крайней мере, узнать, что с ним случилось.
И в то же время, у нее разрывалось сердце всякий раз, когда она давала Джоне по 100 $ то тут, то там, потому что каждый цент, который она выбрасывала на Джону, еще на час отдалял ее от Холдена, единственного человека на свете, который вне всяких сомнений по-настоящему ее любил.
Сделав глубокий вдох, Гризельда искоса взглянула на Майю, которая все еще ждала ответа.
— Милая, не виляй…
— Чужим хвостом, — закончила за нее Майя, цитируя свою приемную мать, Кендру, с которой они жили в течение первых двух лет старшей школы. — Черт, как же она любила это повторять.
— Да, любила.
— Ты заслуживаешь гораздо большего, чем Джона.
«Нет, — подумала Гризельда. — Нет, я не заслуживаю».
— Почему, Зельда? Почему ты не уйдешь от него?
«Потому что я была обязана вернуться с Холденом, но вернулась без него. Потому что мы должны были сделать это вместе, но один из нас вновь оказался в аду. Потому что жизнь можно терпеть только когда в ней больше плохого, чем хорошего».
«И, — добавило ее сердце виноватым шепотом, — Потому что, когда Джона затыкается и засыпает, обнимая меня своими теплыми и крепкими руками, я иногда могу обмануть себя, думая, что это кто-то другой».
— Забудь о том, что я спрашивала, — сказала Майя, тяжело вздохнув. — Это не мой хвост.
Гризельда кивнула, наблюдая за тем, как Пруденс бежит от горки назад к лестнице.
— Ты знаешь, Джона не всегда такой грубый.
— Да, иногда он спит.
— Иногда он бывает со мной очень милым.
— Он достаточно груб, достаточно часто. Немного милоты ничего не меняет, — сказала Майя, внезапно выпрямившись и отвернувшись. — Найл, не хватай эту девочку за косички! Сейчас же оставь ее в покое!
Она повернулась обратно к Гризельде.
— Большую часть дней я не уверена, благодарна ли я тебе за то, что получила эту работу.
— Ты благодарна.
Гризельда помолчала, думая, насколько лучше были бы эти выходные, если бы с ними поехали Майя и ее друг Теренс. Она не имела ничего против друга Джоны, Шона и его девушки Тины. Она показалась Гризельде довольно приятной в тот единственный раз, когда они познакомились. Но все же, они были практически чужими людьми.
— Неужели вы с Джоной не можете быть друзьями? — спросила она.
— Этому не бывать, Зельда. Мы с ним как масло и вода, черт, как масло и спички.
Майя усмехнулась, покачав головой.
— Я бы хорошенько его отдубасила, если бы он обошелся со мной так, как позволяет себе обращаться с тобой.
«Ты бы проиграла», — подумала Гризельда, и у нее заныло предплечье, усыпанное черно-сизыми синяками от его пальцев. Вчера вечером она обменялась любезностями с кассиром в «Шопрайт», и как только они сели в грузовик, Джона схватил ее за руку и обвинил в том, что она с ним заигрывала.
Неподвижно глядя вперед на детей, Майя ласково произнесла:
— Ты когда-нибудь расскажешь мне, Зельда? Что с тобой произошло? Я имею в виду, помимо старых новостных сообщений, которые я могу прочитать в интернете?
Гризельда повернулась к подруге, Майя смотрела ей в лицо. Шоколадно-коричневая кожа, переливающаяся на солнце, как атлас, и полные сочувствия темно-карие глаза.
Прежде чем Гризельда в сумерках добралась до шоссе, ей пришлось пол дня пробираться босиком через лес. Ее подобрала пожилая женщина, и, серьезно отчитав ее об опасностях автостопа, высадила у дверей офиса шерифа Чарльзтауна. Гризельда как сумасшедшая ворвалась в здание, выложив всю свою историю первому же встреченному ею человеку, и в завершении потребовала: «Пожалуйста! Вы должны его найти!»
Сержант, работающий у стойки информации, минуту пялился на нее, затем позвал женщину-офицера, и она отвела Гризельду в маленькую комнату для допросов. Они отыскали на кухне бутерброд, пол пачки печенья «Орио» и две баночки шипучки и поставили перед ней. Кто-то раздобыл одеяло, которым офицер осторожно укутал плечи Гризельды. И хотя она умирала с голоду, Гризельда не притронулась к еде, пока не рассказала все, что только могла знать: имена и фамилии своих приемных родителей, как их с Холденом похитили, общее расположение места, где их держали в плену, и как именно она сбежала. Гризельда умоляла их бежать в дом Хозяина, и только когда офицер заверил ее, что две машины уже на пути туда, она положила голову на металлический стол, заплакав от страха, облегчения и изнеможения.