В самый первый вечер, когда Холден появился у Филлманов, Гризельда, предварительно убедившись, что в коридоре никого нет, побежала наверх к общей ванной комнате, чтобы почистить зубы, и обнаружила там сцепившихся между собой Билли и Холдена. Билли, новый сосед Холдена, стащил из скудного вещевого мешка младшего мальчишки бейсболку с логотипом Балтимор Ориолс и стал дразнить Холдена, задрав ее высоко у него над головой. Холден несколько раз подпрыгнул, пытаясь достать кепку, но в третий раз Билли ударил его свободной рукой под дых, и Холден упал на пол, схватившись за живот.

Глядя на Билли яростными, взбешенными глазами, Холден потребовал:

— От-т-дай м-м-мне её!

Застыв на мгновение, Билли потрясенно уставился на Холдена, а потом покатился от зычного, грубого хохота.

— Твою мать! — произнёс он, задыхаясь от громкого, надрывистого смеха. — Да ты дебил!

Продолжая следить за ними из своего укрытия в коридоре, Гризельда чувствовала, что бессильна помочь Холдену и была жутко зла на Билли, поэтому она с определенной долей удовлетворения заметила, как глаза Холдена расширились от гнева. Он вскочил на ноги и, замахнувшись обоими кулаками, стал яростно колотить Билли туда, куда только мог дотянуться. Драка была такой ужасной, что мальчики опрокинул на пол стол, и через несколько минут миссис Филлман уже растаскивала их в разные стороны. Как только они разошлись, она позволила Билли подойти и ударить Холдена по лицу. Сильно.

— У нас не было никаких проблем, пока ты сюда не приехал! — завопила она, больно сжав ухо Холдена мертвой хваткой. — Извинись перед Билли.

Когда Холден оглянулся на Билли, его губы были плотно сжаты в жесткую, бледную линию. У Билли из разбитой губы шла кровь, но он одарил Холдена высокомерной, выжидающей ухмылкой. Гризельда была просто очарована, поражена выражением лица Холдена, когда он посмотрел на Билли. У него был прищуренный открыто непокорный взгляд, ноздри раздувались с каждым вздохом, небольшие кулаки крепко сжаты. Миссис Филлман дернула его за ухо, и он едва заметно вздрогнул, сменив выражение своего лица на полное безразличие.

— Извинись, или я позвоню твоему соцработнику, чтобы тебя забрали.

Холден продолжал смотреть на Билли. Тот скрестил на груди руки, и улыбка медленно исчезла с его лица. Билли с неохотой пришлось признать, что этот мальчишка, меньше и младше его, добился своего. В конце концов, отвернувшись от Холдена и миссис Филлман, Билли выдохнул:

— Он, вроде как, дурачок, миссис Филлман. Он не может нормально говорить.

Миссис Филлман, которая питала слабость к красавчику Билли, и за шесть лет, что они прожили вместе, успела к нему привязаться, опять дернула Холдена за ухо.

— Посмотри на меня.

Наконец, Холден отвел глаза от Билли и, повернувшись, взглянул на миссис Филлман.

— Еще раз полезешь в драку, уедешь отсюда. Ясно?

В ответ Холден с минуту смотрел на нее долгим, напряженным взглядом и, в итоге, кивнул. Миссис Филлман выпустила ухо Холдена, уперла руки в свои мясистые бока, скрытые испачканным домашним платьем, и улыбнулась Билли, показав свои пожелтевшие зубы.

— Не забудь, в воскресенье мы все едем в тот парк в Западной Вирджинии, — сказала она, и ее голос поменялся с надменного на льстивый и заискивающий. — Особенная прогулка на берегу реки. Ты же знаешь, не у всех приемных детей есть такие хорошие родители.

— Жду не дождусь, — ответил Билли. Он отпрянул назад, когда миссис Филлман, наклонившись, взъерошила ему волосы, и, чтобы это как-то загладить, натянуто ей улыбнулся.

— А тебе лучше не делать глупостей, — сказала она, обращаясь к Холдену. Ее толстый палец застыл буквально в миллиметре от его носа. — Ты получаешь то, что заслуживаешь, и не обижайся.

Он снова ей кивнул. Коротко. Не говоря ни слова.

Выходя из комнаты, миссис Филлман проворчала:

— Прекрасно. Еще один со странностями.

Увидев Гризельду, она раздраженно поджала губы и направилась вниз.

Глядя вслед своей приемной матери, Холден неожиданно перевел свой взгляд на Гризельду, так легко и непринужденно, будто знал, что она все это время стояла там. А затем, совершил поступок, покоривший своей смелостью ее десятилетнее сердце. Он подмигнул ей, и один край его губ дернулся в легком подобии улыбки.

После этого она так и не набралась смелости заговорить с Холденом. Два вечера подряд Холден сидел напротив нее на ужине, пристально глядя на нее, и Гризельда обнаружила, что тайком посматривает на него и постоянно о нём думает. Ей было интересно, когда он, в конечном счете, со всеми уживется, и в тайне от самой себя она надеялась, что он мог бы стать ее другом. Больше всего — больше всего на всем белом свете — Гризельде хотелось иметь друга.

Она обернулась на сидевшего рядом с ней в машине Холдена, глядя на его темно-русые волосы, немного отросшие и завивающиеся на концах. Под глазом у него все еще виднелся синяк, но губы за последние три дня почти зажили.

Он повернулся к ней неторопливо и непринужденно — так же, как когда она стояла в коридоре и, не говоря ни слова, поднял бровь, и его губы снова изогнулись в едва заметной улыбке. У застуканной с поличным Гризельды бешено забилось сердце. Она судорожно тряхнула головой и уставилась вниз на свои колени. Скрестив свои потные руки, она пообещала себе больше на него не смотреть.

Он немного откинулся назад, ровно на столько, чтобы его плечо прижалось к задней части винилового сиденья и оказалось рядом с ее плечом. В течение ближайших минут пот их тел смешивался, пока они не прилипли друг к другу, но Гризельда даже не помышляла о том, чтобы пошевелить рукой в ближайший миллион, триллион лет. То, как он нежно к ней прикасался, было слишком прекрасно, слишком хорошо для слов. Ее сердце заколотилось с благодарностью, и она крепче сжала пальцы на коленях.

Глядя прямо перед собой в окно, она увидела большой сине-зелено-желтый знак с надписью «Добро пожаловать в Западную Вирджинию».

Глава 2

Гризельда

— Осторожно, детка, — крикнула Гризельда с парковой скамейки, наблюдая за тем, как Пруденс в четвертый или пятый раз штурмует детскую горку. Майя, лучшая подруга Гризельды, сидела рядом с ней, пока ее подопечный, Найл, который был такого же возраста, что и Пруденс, составлял Пруденс компанию.

— Хорошо, Зельда, — сказала Пруденс, одарив Гризельду широкой беззубой улыбкой, прежде чем продолжить свой подъем.

— Так, ты едешь? В Западную Вирджинию? — поморщив нос, спросила Майя. — Я тебя не понимаю.

— Что здесь понимать? Он устроил поездку на выходные и хочет, чтобы я поехала вместе с ним.

— Но ты явно не хочешь. В смысле, да ладно, Зи, Западная Вирджиния? Из всех возможных мест?

Гризельда вздохнула.

— Я ничего не говорила по этому поводу. В любом случае, все будет хорошо.

— «Хорошо». Ты обожаешь слово «хорошо». Просто помни, я-то тебя знаю, девочка. Я давно тебя знаю.

Помимо того, что они с Майей полтора года жили в ее второй после Холдена приемной семье, они с девятого до выпускного класса вместе учились в старшей школе, что было довольно необычно для детей из системы воспитания в приемной семье. Когда переезжаешь из дома в дом, приходится часто менять школы, но Гризельду перевели в приемную семью из того же школьного округа. Они дружили уже почти десять лет, Майя была для нее самым близким человеком, но даже Майя не знала всего. Никто не знал всего, кроме Холдена.

— Я тебя знаю, но я тебя не понимаю, — продолжила Майя, покачав головой с множеством каштановых косичек с разноцветными бусинами на концах, позвякивающих при каждом движении.

— Да, ну… Бесполезно раскачивать лодку.

— Конечно, если не хочешь как следует получить.

Гризельда бросила на Майю взгляд, велящий подруге заткнуться.

— Думаешь, я не вижу эти свежие синяки у тебя на подбородке? И вот еще новости, Зельда… ты носишь одежду с длинными рукавами в середине июня. Дерьмо. Я видела все это тысячу раз, начиная с моей мамы. Я просто не понимаю, почему ты с этим миришься.