Странные перемены в поведении старухи не могли ускользнуть и от внимания жандармов. Те тоже заметили необычное. Прежде, встречаясь с ними, она всегда останавливалась перекинуться словечком-другим, теперь же избегала встречи с ними и, казалось, не выносила даже их вида.

Как-то соседки неожиданно окружили ее и затеяли жаркий спор. Спорили об Изверге. Одна из женщин нарочно сказала:

— Оказывается, женщина, что вместе с ним, вовсе и не дочь богатого помещика, как об этом говорят!

— А кто ж она? — с любопытством спросила другая.

— Известно кто!.. Танцовщица!

Старуха резко подняла голову.

— Откуда ты это взяла?

— Как откуда? Люди говорят!

— Кто это может доказать? Выдумали тоже — танцовщица! Аллаха побойся!

— Грех тому, кто врет, а мне-то что…

— А ты не слушай в другой раз!

В этот день старуха, не подозревая, что за ней уже давно следят, отправилась в касабу, к Махмуду. На дороге она беспокойно оглядывалась по сторонам. По ее виду было заметно, что она чем-то сильно озабочена.

— Что с тобой, бабушка? Что случилось? — спросил ее внук.

Старуха, обнимая его, ответила:

— Вчера вечером никак не могла заснуть, милый.

— Почему же?

— Доживешь до моих лет — узнаешь…

Она вынула из кармана клочок бумаги и протянула его Махмуду:

— Прочти-ка, сынок, скорее, что здесь написано.

— «Лекарство от гриппа, патроны для пистолета, спирт, сливочное масло, мед…»

Он удивленно спросил:

— Зачем тебе все это, бабушка?

— В деревне наказали купить.

— И денег дали?

— А как же! Вот, пожалуйста. Купи-ка мне это побыстрее!

— Да ты хоть отдохни, бабуся. Куда такая спешка?

К полудню старуха доплелась до своей деревушки, а оттуда отправилась к пещере. Она хотела помочь перебраться через горы, прочесываемые жандармами, мужчине и его больной спутнице, в невиновности которых теперь была абсолютно уверена. Не он ли сказал ей: «Мы пойдем к тестю, и я верну ему дочь. А если я виноват, ну что ж, пусть накажет!» Помочь человеку, который говорит такие слова, каждый сочтет своим долгом.

Впереди нее по узенькой тропинке, круто поднимавшейся к скалам, брели козы. Полуденное солнце приятно пригревало. Срывавшийся по временам со снеговых вершин прохладный ветерок ласкал лицо.

Оставив коз на лужайке, где они обычно паслись, она пошла к пещере.

Адем и больная Шехназ радостно встретили ее. Старуха купила и принесла все, что они просили!

— Мамаша, мамаша, дорогая моя! — обнимая ее, говорил Адем. — Да пошлет тебе аллах здоровья!

На глаза у него навернулись слезы. Шехназ тоже была растрогана. Одно плохо: патроны, которые она принесла, не подходили к его пистолету, а бутылку со спиртом она разбила по дороге. Но не беда! Лекарство ведь она принесла! И еще сливочного масла, меду, ваты! Даже если бы ничего этого не было с ней, они и так были бы рады: она их не выдала!

Вдруг послышался неясный шум, и в ту же минуту на стене у выхода из пещеры появились тени вооруженных людей. Жандармы! Значит, старуха все-таки выдала их, обманула.

Шехназ и Адем похолодели от ужаса.

Старушка также казалась испуганной и растерянной не меньше их.

— Ей-богу, я ничего не знала, сынок! — заикаясь, пробормотала она. — Клянусь аллахом!

Коробочки с порошками от гриппа выпали из ее рук.

В пещеру один за другим входили жандармы.

19

Газеты мгновенно сообщили под крупными заголовками: «Изверг пойман!»

Новость взволновала тюремный люд. Ведь каждый жил под впечатлением этой романтической истории, казалось, сошедшей со страниц легенд о бедняках без роду и племени, в которых вдруг влюблялись прекрасные дочери падишахов. И вот теперь «легенда» лопнула как мыльный пузырь. Суровая правда жизни безжалостно вторглась в мечты арестантов. Они приуныли: почему все в жизни кончается не так, как в сказках?

Когда Мустафа протянул Джевдету газету, его рука дрожала, брови были нахмурены. Джевдет, уже слышавший новость, был зол на газету, которая, смакуя подробности, рассказывала о том, как был задержан «опасный преступник», воздавая при этом должное пострадавшему отцу красавицы.

Эх, почему этот человек не догадался тайно пробраться в Стамбул, сесть в порту на большой пароход и убежать в Америку! Аллах, аллах, какой же он глупый! Если бы был на его месте он, Джевдет…

Каждый вечер, поужинав, они читали сначала спортивную хронику, а уж потом все остальное. Но сегодня даже не хотелось брать в руки газеты.

Лежали молча, растянувшись на спине, бессмысленно уставившись в потолок. Мустафу давила какая-то гнетущая тяжесть. Он чувствовал, что вот-вот расплачется. Джевдет погрузился в мечты… Вот он на большом пароходе доброго рыжебородого капитана с улыбающимися голубыми глазами и трубкой во рту. Пароход плывет по бескрайным голубым просторам океана. Спокойная тяжелая вода искрится за кормой в ярких лучах солнца. И вот уже Нью-Йорк. Судно медленно входит в порт, который он видел однажды на картинке в учебнике географии у Хасана, бросает якорь неподалеку от статуи Свободы. Джевдет сходит с пассажирами по трапу на берег, засунув руки в карманы брюк, идет в город. Он не знает ни слова по-английски, в карманах у него нет ни куруша, ему негде ночевать, и он не представляет даже, каким образом утолить голод. Но все это мелочи жизни. Впереди будет не то.

Как зачарованный шагает он по улице, стиснутой высоченными небоскребами, какими он их видел в фильме «Отряд „Красный шарф“».

Бесконечные ряды домов, магазинов, блестящие автомобили, высокие розовощекие американцы… Разве в Америке надо думать о еде, о ночлеге? Зачем? Ведь Америка — это изобилие, это исполнение всех желаний. И он вырастет здесь так же быстро, как маленький Билл.

Он тоже наденет широкополую ковбойскую шляпу, узкие брюки с карманами впереди. За поясом — пистолеты. И потом, как знать, быть может, вскоре, бродя по улицам, он вдруг услышит где-нибудь жалобный детский плач. На заблудившегося мальчика напали уличные бродяги. Он бросится к нему на помощь. Мальчик — любимый сын миллионера (даже миллиардера!) или крупного фабриканта, и его в отчаянии ищет все семейство. Он, Джевдет, спасает малыша от негодяев. Миллионер, которому рассказывают о его подвиге (как они видели однажды в картине на Шехзадебаши), не знает, как отблагодарить его, потом вынимает из несгораемого шкафа пачку денег и протягивает ему. Но он не берет денег. «Нет, — говорит он. — Я только выполнил свой долг, мистер!» «Мистер» замирает на месте от изумления. Он никогда не видел такого бескорыстного мальчика. Он целует его в лоб и спрашивает, как его зовут. Он, Джевдет, называет. «Мистер» снова удивлен. Узнав, что он иностранец, да к тому же турок, «мистер» широко раскрывает глаза и восклицает: «От сыновей Ататюрка[60] другого нельзя было и ожидать!»

А может, «мистер» даже пошлет президенту Ататюрку телеграмму и расскажет в ней о его благородном поступке. От такого приятного известия на голубые глаза Ататюрка навернутся слезы. Но этим дело не кончится. О Джевдете заговорят все газеты, его будут фотографировать в разных позах. А как удивятся Эрол, Айла и другие ребята, как будут завидовать ему! Может, Айла раскается в том, что однажды назвала его «грязным уличным разносчиком»!

— О чем опять задумался? — перебил его мечты голос Мустафы.

Джевдет повернул голову. Глаза его искрились какой-то особой радостью.

— Так… Ни о чем, — ответил он.

Но Мустафу не легко было провести.

— Об Америке опять?

— Да, об Америке.

— Вчера из-за тебя я сцепился с мастером и подмастерьями!

— Как из-за меня?

— Да так…

Мустафа рассказал о вчерашней стычке. Джевдет слушал внимательно, потом сказал:

— Меня не только твой мастер, никто не сможет отговорить! Выбраться бы только отсюда, а там я знаю, что надо делать!