— Видишь ли, — сказал он, — прислуживать — значит, оказывать услугу. То есть что-то делать или, другими словами, работать. Но ведь работа никогда не бывает позорной. Как ты мог сказать такое, мой мальчик! Ведь ты не глуп, у тебя светлая голова. Я хочу выучить тебя, человеком сделать. Ты будешь жить в моем доме, есть вместе со мной. А взамен я много не потребую. Будешь ходить на базар. Точно так же, как это делал, живя в доме своего отца. Неужели если отец или мать попросили бы тебя о помощи, скажем, сходить на базар, ты не пошел бы? Неужели бы ты сказал: «Я вам не прислуга!»
— Нет, конечно.
— Так вот, считай меня и мою жену такими же отцом и матерью, мой мальчик. Конечно, ты можешь пойти работать на фабрику или снова заняться торговлей… Но, по-моему, лучше тебе учиться. Я ведь уже сказал тебе: у тебя светлая голова!
Джевдету понравились слова адвоката, очень понравились. И кто знает, что бы он ответил, если бы в комнату не вошли Хасан и Кости. Но при виде их радостно улыбающихся лиц, он забыл об адвокате и его предложении. Бросился им навстречу, обнял сначала Хасана, потом Кости. Нежданные гости сели, придвинув стулья к столу. Джевдету хотелось, чтобы его начали расспрашивать. Одно их слово, и он покается им в своем легкомыслии. Но ни тот, ни другой не спешили с разговором. Пришлось вмешаться адвокату. Привычным жестом заложив руки за спину, он обратился к Джевдету:
— Ну так как, Джевдет, я жду ответа?
Тот исподлобья взглянул сначала на Кости, затем на Хасана. Перед ним был прежний Хасан — настоящий друг, такой, каким он его знал в тюрьме. Как бы там ни было, а работать вместе с ним — это самое лучшее, что можно придумать. Кроме того, Хасан даже словом не упрекнул его.
Все эти мысли молниеносно пронеслись в голове Джевдета. Он встал:
— Благодарю вас, аби, за вашу доброту ко мне. Но я хочу работать вместе с Хасаном на фабрике, хочу научиться какому-нибудь ремеслу!
— Ну вот и отлично! Главное — работать. Никакая работа не может быть постыдна. Знаешь, что стыдно?
— Что же?
— Стыдно, когда человек считает, что можно жить паразитом — за счет других.
Прямые, резкие слова адвоката больше не сердили Джевдета. Чувствуя, что, помимо воли, его губы растягиваются в радостной улыбке, он только сказал:
— Что было — то сплыло!
Вскоре все трое: Джевдет, Хасан и Кости, оживленно разговаривая, покинули контору адвоката.
О романе и его авторе
Есть турецкая поговорка: «Стамбул что казан, а человек в нем половник». Много всякой всячины в кипящем, разноязыком, многомиллионном городе. Но не густо в нем счастья, трудно выловить кусок мяса в кастрюле, которую снимают с очага набрякшие рабочие руки. Не похлебка, а горе кипит в чугунке бедняка.
Не густо этого счастья и в семье маленького служащего Ихсана-эфенди. Он, в сущности, неплохой человек, но когда умирает его безропотная жена, он чуть ли не на следующий день женится на молодой и легкомысленной служанке. «Умерла твоя мать — ты остался сиротой, умерла твоя жена — обновилась твоя постель», — гласит одна из заповедей обывательской морали, которой Ихсан-эфенди следует всю жизнь. И вот итог его жизни — он обманут, обокраден, обесчещен, а его сын оказывается на улице.
Взрослым всегда кажется, будто дети растут у них на глазах. Но на самом-то деле наоборот — взрослые живут у детей на глазах. И жизнь, которую видят и в которой участвуют дети, а не словесные поучения формируют их взгляды, привычки, характеры и, следовательно, судьбу.
Маленькие герои романа «Преступник» живут в атмосфере постоянной мелочной, иссушающей душу грызни за удобное место, за кусок хлеба, где корысть возводится в принцип, где брань и сплетни — такие же постоянные спутники жизни, как грязь и невежество. Одно и то же они видят в тюрьме, куда попадает Джевдет, и в кабаках, где танцует Джеврие.
Но дети — всюду дети, и где бы они ни жили, они — за справедливость. Автор романа турецкий писатель Орхан Кемаль, показывая жизнь Стамбула такой, какой ее видят дети, просто и сильно обнажает несправедливость и уродство жизни.
Орхан Кемаль — один из крупнейших мастеров современной турецкой прозы. Он не описывает своих героев, а предоставляет слово им самим, и характеры этих героев, как в драме, раскрываются в действии, в мыслях и диалогах.
Дети стамбульских улиц беззащитны и слабы перед жизнью. Но души их открыты; в отличие от взрослых позорное благоразумие не удерживает их от благородных, человечных поступков: с безоглядной храбростью вступается маленькая танцовщица за честь Джевдета, над которым насмехаются сынки богатых родителей, несмотря на побои, отстаивает она свою детскую любовь, отказывается «красить губы и садиться на колени мужчинам». Не может не тронуть нежная молчаливая забота Кости о своем друге.
Но сильнее всего запечатлевается в памяти характер главного героя книги, самого Джевдета. Щепетильное чувство чести, присущее этому уличному мальчишке, может показаться даже несколько преувеличенным. Он готов возненавидеть отца за то, что тот позволяет себя позорить. Но тот же Джевдет берет на себя вину Ихсана-эфенди и отправляется вместо него в тюрьму. Джевдет скорее умрет от голода, чем станет красть или побираться. Он готов ночевать под открытым небом, лишь бы не дать повод друзьям жалеть его. И нам невольно приходит на ум другой классический образ уличного мальчишки — парижского «гамена» Гавроша. Многое роднит с ним Джевдета: свободолюбие, независимость, чувство собственного достоинства.
Действительность, окружающая героев романа, окрашена для них сплошным серым цветом обыденности и пошлости. Их естественная жажда яркой, счастливой и деятельной жизни, не находя почвы в действительности, ищет выход в наивных иллюзиях.
На Востоке есть древняя легенда о некоей фантастической птице, волшебное пение которой усыпляет, уносит людей из мира, исполненного страданий, в страну счастливых грез и вечного покоя.
Усыпляющие песни легендарной птицы во многих зависимых от США странах давно заменены массовой продукцией голливудской «фабрики снов». С экранов всего «подопечного» Голливуду мира эти сны питают наивные, напуганные жизнью души лживыми представлениями о безбедной жизни в Америке, где «каждый может стать, кем пожелает», отравляют детские и юношеские умы, озлобленные несправедливостью, «романтикой убийств», обещанием легкого существования за счет других.
Кости мучит сознание, что он не в силах прокормить сестру и больную мать, и Голливуд преподносит ему готовый «выход» — уехать в Америку, стать знаменитым певцом, прославиться и разбогатеть. Джевдет мечтает быть во сто крат сильнее, чтобы отомстить своим недругам, и тот же Голливуд предлагает ему в качестве образца для подражания консервированный суррогат «сильной личности». Это «великий и неуязвимый» гангстер Томсон, единым махом расправляющийся со своими противниками.
Нет, не одно лишь мастерство художника позволяет Орхану Кемалю читать в душах своих героев, заставляет нас с таким волнением и сочувствием следить за их возмужанием. Сам Орхан Кемаль тоже прожил нелегкую юность. С детских лет пошел он работать, чтобы помочь семье, и не смог получить образование. Недаром «Детство» и «Мои университеты» Максима Горького стали впоследствии любимыми книгами турецкого писателя. Орхан Кемаль был официантом в рабочих столовых, подмастерьем у резчика по металлу, писарем на фабриках города Аданы, чернорабочим.
Немало подростков, подобных Кости и Джевдету, видел он в тюрьме, куда попал из солдатской казармы за то, что посмел возмутиться несправедливостью.
Орхану Кемалю тоже нелегко было освободиться от иллюзий, которые скрашивают каждодневные тяготы жизни. С юношеских лет изливал он свою тоску по красоте и справедливости в стихах, которые, подобно волшебному ковру-самолету, уносили его в мир грез и были так же далеки от реальности, как мечты Кости или Джевдета. В тюремной грязи, среди брани и драк уголовников писал Орхан Кемаль о радостях платонической любви, о прелестях ангелоподобной возлюбленной, о звездах, которым нет никакого дела до земной грязи, о вечном покое забвения. Эти стихи он отсылал по почте в стамбульский еженедельник «Еди гюн», где они печатались под псевдонимом. Когда редакция журнала объявила конкурс на лучшее стихотворение, читатели большинством голосов присудили первую премию Орхану Кемалю.