— Человек принес больного ребенка. Ты пока покури, выпей кофе. Я быстро разделаюсь с ними.

Муртаза внес дочь на руках. Лицо надзирателя было мертвенно-бледным, глаза провалились, он с трудом держался на ногах.

— Положи ее сюда! — приказал доктор, показав на стол для осмотра больных.

Муртаза положил девочку.

— Раздень!

Отец послушно выполнил приказание доктора. Тот нагнулся, послушал сердце, ощупал грудь, спину, осмотрел голову и сказал:

— Ребенок упал и ушибся, или же его сильно ударили по голове.

— Так точно, мой начальник!

— Какой начальник? При чем тут начальник?

Компаньон доктора, наблюдавший эту сцену, улыбнулся.

— Прошу извинения, мой доктор, — пролепетал Муртаза.

Врач посмотрел на Муртазу, на его форму и спросил:

— Ты где служишь?

— Ночным надзирателем на фабрике и командиром отряда военнообязанных, мой доктор! — четко отрапортовал Муртаза.

— На какой фабрике? — обеспокоенно спросил врач. — На нашей фабрике?

— Так точно, мой доктор!

— Тебе, конечно, известно, что у себя в кабинете я бесплатно не принимаю.

— Известно, мой доктор.

— И что плата за визит — пять лир?

Муртаза запнулся, виновато улыбаясь, огляделся по сторонам.

— Ты понял? У тебя есть пять лир?

— Только четыре, мой доктор.

Врач в сердцах швырнул трубку на стол и закричал:

— Нет, нет, нет! Никаких четырех! Пять лир, и ни куруша меньше!

— У меня всего четыре, мой доктор. И других денег нет…

— Так не пойдет!

— Да ладно, возьми ты с него четыре лиры и успокойся, — вмешался компаньон.

— Это уже дело принципа. Я не привык торговаться. Пойдут потом — один четыре, другой три. Не желаю слушать.

— Не скажу, мой доктор, никому ни слова!

— А если скажешь? — спросил доктор, подмигнув товарищу.

— Клянусь честью, мой доктор, никому.

— Ладно, в таком случае… — И доктор снова взял в руки стетоскоп.

Он еще раз выслушал больную, измерил температуру: она оказалась очень высокой. Доктор покачал головой, потом выписал рецепт и, протянув его Муртазе, сказал:

— Закажешь в аптеке, будешь давать лекарство, на голову положишь лед.

— Это очень серьезно?

— Э-э… Время несколько упустили… Однако, может, обойдется… Ну, давай деньги! — Он взял четыре лиры и сунул их в карман. Потом подошел к столу, за которым сидел компаньон.

— А чем кормить ее, доктор? — спросил Муртаза.

— Чем сможешь, тем и корми.

— А не повредит?

— Да нет.

— Значит, не повредит, доктор?

— Сказали тебе, что нет. Давай, иди, дорогой…

Муртаза поднял дочь на руки и вышел.

— Да, девочка — не жилец на этом свете, — покачав головой, произнес доктор.

— А что у нее?

— Апоплексия. По старинке если…

— Ну да, в результате повреждения ствола головного мозга, — подсказал компаньон.

— Точно.

— Кровоизлияние. Удар пришелся как раз туда, где, если мне не изменяет память, находится продолговатый мозг, травма которого вызывает паралич. Так ведь?

— Ну, молодец.

— Симптомы: сильная головная боль, головокружение, рвота, повышение температуры. Наступает кома. А затем паралич…

— Всего два года тебе оставалось до диплома, если бы поднатужился, стал бы первоклассным врачом. Способный ты как дьявол!..

— Э-э, брось ты эти разговоры. Разве главное не в том, чтобы загребать деньги?

— Это точно… Эх, девочку жалко — упустили время! Видно, пробовали сами лечить и напортили изрядно. Да, надежды мало, видно, ребенок умрет. Однако займемся делами…

И головы компаньонов склонились над бухгалтерскими книгами.

Ранним утром, около четырех часов, проходя мимо склада готовой продукции, контролер обратил внимание, что дверь приоткрыта и из глубины помещения слышится храп и хриплое бормотание. Нух остановился в дверях, до него донеслись слова: «Ах, дитя мое, крошка моя…»

Нух вошел в помещение склада. Кто-то спал, храп сменялся стонами и бессвязным бормотанием. Луч фонаря скользнул по тюкам ткани, сложенным один на другой, потом осветил подошвы огромных ботинок и остановился на лице спящего. Это был Муртаза. Он лежал на спине, запрокинув голову, и храпел.

Контролер Нух со всех ног кинулся в контору начальника ткацкого цеха.

— Добрая весть, начальник! Такая новость!

— Что случилось? — спросил начальник, устало глядя на запыхавшегося контролера.

— Цены нет этой новости! Ну-с, что даешь в награду тому, кто принес добрую весть?

— Так не годится, дорогой. Сперва скажи, в чем дело.

— Этот, твой герой, лев на службе…

— Ну?

— Храпит вовсю, дрыхнет на складе.

— Ты это серьезно? — недоверчиво спросил начальник ткацкого цеха, у которого даже глаза заблестели.

— Не веришь — пойдем, поглядим!

Они подошли к складу — Нух впереди, за ним начальник цеха. Увидев спящего Муртазу, начальник потянул Нуха за рукав и вывел из склада.

— Знаешь, что надо сделать? — спросил он. — Запереть склад! А когда появится технический директор…

— Клянусь аллахом, пусть собственными глазами поглядит на своего любимчика!

— Только бы не проснулся. Храпит… У-у, бессовестная твоя душонка! Пусть этот пижон, наш технический, попробует теперь не обратить внимания! Я знаю, что надо сделать. Отправляйся в прядильный, потом в другие цеха, позови мастеров, пусть все придут и посмотрят своими глазами на этого голубчика. Чтоб побольше свидетелей было! Понял? Ну, давай.

— Зачем свидетели, начальник? Директор скоро придет, я его за руку приведу и все покажу.

— Который час?

Нух посветил, начальник взглянул на часы.

— Четыре. Раньше чем в восемь — восемь тридцать технический не явится. Ты слушай, что я тебе сказал, беги, скажи мастерам.

Нух поспешил к цехам. Вскоре явились мастера из прядильного, красильного, крахмального, из цеха мотальных машин, короче говоря, со всех цехов фабрики. Толпа молча собралась около дверей склада, людей распирало от радости. Начальник цеха взял у Нуха фонарь и первым подошел к двери.

— Следуйте за мной, только не шуметь! — тихо приказал он мастерам.

Дверь склада открыли, и бесшумная вереница людей проскользнула внутрь. Громкий храп Муртазы наполнял помещение, потом он вдруг обрывался, сменялся скрипом зубов, непонятным бормотанием…

Луч фонаря скользнул по подошвам башмаков и остановился, осветив лицо Муртазы.

— Видели? — шепотом спросил начальник цеха.

— Видели, видели, — раздались сдавленные голоса.

— Ну а теперь пошли обратно.

И люди, повернувшись, бесшумно двинулись к выходу.

— Нух, сходи к Ферхаду, возьми у него замок.

Нух затрусил к проходной. Он радостно сообщил привратнику о случившемся. У того даже глаза заблестели от удивительной новости. Ферхад в конце концов поверил Нуху, что во всем виноват Муртаза, именно из-за него удержали тогда четырехдневное жалованье у привратника. Он с готовностью протянул замок. Боязнь покинуть пост у фабричных ворот удержала Ферхада, иначе он обязательно сбегал бы к складу, чтобы поглазеть на спящего надзирателя. «Ну, ничего, — подумал Ферхад, — едва директор явится на фабрику, тут же ему обо всем и доложу…»

— Попался, голубчик! — злорадствовал Нух. — Вот тебе и лев на службе! Ничего, уж мы постараемся, чтобы его уволили немедля!

— Думаешь, уволят? — с сомнением спросил привратник.

— Какое еще сомнение! Начальника ткацкого цеха чуть кондрашка не хватила от радости! Увидишь, с каким треском выставят этого типа!

На дверях повесили замок. Начальник ткацкого цеха потирал руки и все приговаривал:

— Поглядим, как он теперь за него станет заступаться, наш дорогой технический…

Мастера тоже не унимались:

— Да разве его выгородишь на этот раз? Какая польза ему от этого?

— Мы все свидетели!.. Своими глазами видели. Дрыхнет без задних ног да еще храпит, скотина, громче ишака.

— Вот тебе и отважный лев, образцовый служака. Ишь, курсы закончил, а спать на работе не разучился. Пусть полюбуется на него директор.