Сдерживая досаду, прокурор сказал:

— Это пойдет вам только на пользу!

Нефисе вышла, проклиная в душе нового начальника.

— Добились чего-нибудь? — спросил встретившийся ей старший надзиратель.

— Добьюсь! Есть звери посильнее прокурора.

У ворот ее ждали Длинный и Идрис. Расстроенная до слез, Нефисе села с ними в фаэтон Плешивого Мыстыка. Приятели сразу заметили, что она чем-то расстроена, но расспрашивать ее не стали. А ей так хотелось поделиться своей неудачей, облегчить душу.

Наконец она не выдержала:

— Хам невоспитанный!

— Кто хам — начальник тюрьмы? — спросил Длинный.

— Прокурор.

— Пардон, забыл, что он доконал начальника…

— Ничего. Как говорится, есть звери посильнее медведя!

При слове «медведь» Идрис бросил косой взгляд на Длинного. Тот, вспомнив, как Кудрет частенько обзывал его медведем, поглядел на Идриса. Они с трудом сдержались, чтобы не прыснуть со смеху.

Какая досада, что Кудрет влип в эту дурацкую историю! Лучше бы не лез на рожон, не наступал на любимую мозоль!

— Теперь уж недолго осталось ждать, — сказала Нефисе. — Совсем недолго. Мы непременно победим на выборах! И ничего страшного, если Кудрета не изберут в меджлис. К власти мы все равно придем. И тогда я призову к ответу этого наглеца прокурора…

— Куда везти? — упавшим голосом спросил Плешивый Мыстык.

— В комитет!

Мыстык щелкнул кнутом и подумал: «Все ясно. Ничего она не добилась. Ехали сюда — такое загибала, но, видно, номер не удался. Еще бы! Прокурор все-таки не какая-нибудь шваль. Куда тебе с ним тягаться! Плохо, если наша партия не победит на выборах. Жена глаза мне выцарапает. И зачем только я ввязался в эти партийные дела! Кудрет-бея посадили, а выборы на носу…»

Он повернулся к Нефисе:

— Сестра!

— Чего тебе?

— Выборы-то на носу. А Кудрет-бей в тюрьме. Что же теперь будет?

— Его кандидатуру выставила партия. Победим — его немедленно освободят. Пусть только аллах пошлет нам этот счастливый день! Уж тогда-то я потолкую с этим хамом прокурором!

— Стоит ли связываться? — заметил Длинный.

— По-моему, не стоит, — поддержал его Идрис.

И тут Нефисе будто прорвало:

— Да этот мерзавец даже не глянул на меня, словно к нему пришла баба в рваных башмаках. Стою, стою перед ним, а он хоть бы что! Еле удержалась, чтобы не хватить его чернильницей по башке! В следующий раз, говорит, возьмите с собой брачное свидетельство. Так я и взяла! Съездить бы в Анкару да пожаловаться на него генеральному председателю, задали бы ему трепку! Впрочем, ладно, потерплю до выборов…

Ей вдруг вспомнились выборы тысяча девятьсот сорок шестого. Предположим, их партия победит. Но ведь еще не известно, согласится ли правительство передать им власть. Все говорят: «Исмет не допустит этого! На все пойдет, на любое мошенничество, лишь бы удержаться у власти».

Черные мысли одолели Нефисе. Все может случиться. Неспроста некоторые газеты подняли сейчас шум, уверяя читателей, что Новая партия не сможет сформировать жизнеспособное правительство, что у нее нет подходящих кадров, что ее правительство опозорится на третий день после передачи ему власти… И все-таки главное сейчас — чтобы Кудрет прошел в меджлис, тогда его немедленно освободят. В тюрьме его доконают, в этом Нефисе была уверена.

Новый председатель вилайетского комитета ублажил Нефисе, оказав им радушный прием.

— Вай, эфендим, заходите, пожалуйста! Что это вас совсем не видно? Вы не были здесь со дня ареста Кудрет-бея, и мы, откровенно говоря, соскучились по вас.

Он нажал кнопку звонка. Явился посыльный.

— Сынок, принеси-ка чего-нибудь ханым-эфенди! И нам, разумеется!

Председатель комитета разливался соловьем:

— Сюда садитесь, ханым-эфенди, а вы вот сюда… Могу вас порадовать, Нефисе-ханым, хорошими новостями. Страна поднялась в едином порыве. Наша победа бесспорна. Мы соберем абсолютное большинство голосов. Три дня назад я был в Анкаре, у руководства. Там все полны самых радужных надежд, впрочем, как и вся столица. Как только мы победим, Кудрет-бей-эфенди будет освобожден, и мы под звуки духового оркестра проводим его в Анкару.

— Да поможет нам аллах! — вздохнула Нефисе.

— Не сомневайтесь, это так же верно, как дважды два — четыре. Вот увидите… — Он запнулся, увидев, как печальна Нефисе, и спросил: — Вы чем-то расстроены?

— И даже очень! — ответил за Нефисе Длинный.

— Как тут не расстроиться! — ерзая на стуле, подхватил Идрис. — Скорее бы увидеть, как им заткнут глотку!

Председатель встал, подошел к Нефисе. Не выдержав, женщина расплакалась, и это еще больше встревожило председателя.

— Что с вами, ханым-эфенди? У вас неприятности?

Он посмотрел на Длинного, на Идриса:

— Что произошло?

— Вы ведь знаете, что начальник тюрьмы подал в отставку, — сказал Длинный, — и временно его функции возложены на прокурора. Теперь тюрьма в его полном распоряжении. Вот и…

— Он был груб с вами? — перебил его председатель, обращаясь к Нефисе.

— Неотесанный хам! Обошелся со мной, как с простой бабой! Но я ему отплачу, вот только съезжу в Анкару. Он думает, страшнее медведя зверя нет. А слоны на что?

— Поразительно!

— Ну скажите, разве имел он право поместить Кудрета в одиночку?

Председатель комитета, врач по профессии, был несведущ в юриспруденции, но тем не менее сказал:

— Конечно, не имел! Неужели его держат в одиночке?

— Да, в одиночке! В тот раз, когда Кудрет-бей сидел в тюрьме, мы с ним встречались в кабинете у начальника. А теперь я его вижу только за решеткой. Шум стоит такой, что ничего не слышно, ведь говорят все одновременно. Сегодня Кудрет почему-то вообще не вышел на свидание. Я решила узнать у прокурора, в чем дело, а он, мерзавец, разговаривать со мной не стал. Понятия не имеет, как обращаться с женщиной.

— Ну а дальше?

— Кровь бросилась мне в голову, но я смолчала. Подожду, думаю, пока мы победим на выборах и Кудрет будет освобожден. Тогда и рассчитаюсь с этим мерзавцем!

В комнату вошел брат председателя, адвокат. С гостями он был знаком и церемонно справился об их здоровье, поинтересовался тем, что их привело сюда. Председатель вкратце изложил суть дела, после чего положил руку ему на плечо.

— Немедленно езжай в тюрьму. Повидайся с прокурором, он там сейчас за начальника, и скажи, что будешь адвокатом Кудрет-бея. Попроси, чтобы его вызвали, а то вот Нефисе-ханым волнуется, думает, ее супруг заболел. Поговори с ним, а затем… Кстати, бей-эфенди почему-то сидит в одиночке. Это законно?

— Есть решение суда на этот счет? — спросил адвокат у Нефисе.

— Не знаю. Думаю, что нет…

— Хорошо, я сейчас же поеду в тюрьму и выясню положение. Не беспокойтесь. Если потребуется…

Он умолк, потому что не представлял себе, что сможет сделать, и вышел из кабинета.

Плешивый Мыстык беспокойно ходил по коридору. Увидев брата председателя, он снял фуражку, поклонился.

— Отвези-ка меня в тюрьму, да поживее!

Мыстык сразу догадался, зачем он просит отвезти его в тюрьму, и бросился к своему фаэтону.

Уже в дороге Мыстык спросил:

— С Кудрет-беем хотите повидаться?

— Да.

— Сколько же ему дадут?

— Кому?

— Кудрет-бею.

Адвокат усмехнулся:

— Он без пяти минут депутат меджлиса, а ты…

— Ну, станет он депутатом, и что тогда?

— Тогда его немедленно освободят, и он поедет в Анкару.

— Неужто? О аллах!

Мыстык был так рад, будто это ему предстояло стать депутатом меджлиса, выйти из тюрьмы и уехать в Анкару.

— А ну, удалые! — крикнул он, как обычно, взмахивая кнутом.

Прохожие, глядя на Плешивого Мыстыка, посмеивались: чему это он снова радуется? Ведь все знали: когда Мыстык не в духе, то клянет на чем свет стоит своих кляч. Как говорится, сердится на невестку, а честит дочерей.

Адвокат прошел через тюремный двор и поднялся в кабинет начальника. Прокурор знал адвоката и потому принял его вежливо, предложил стул. Ему было известно, что адвокат — брат председателя вилайетского комитета оппозиционной партии, но партийная принадлежность гостя прокурора не волновала. Адвокат, как и сам он, государственный чиновник, и он обязан быть с ним обходительным. Адвокат не обращался к нему с какими-либо выходящими за рамки законности просьбами и, скорее всего, пожаловал по делу Кудрета Янардага. Но в этом, по мнению прокурора, нет ничего предосудительного. Вполне естественно, что обвиняемый в правонарушении желает прибегнуть к услугам адвоката.