Дюмейн, наверняка, приготовился к тому, что я что-либо предприму, чтобы выбраться… и вряд ли он решит, что я начну высаживать дверь машины лбом. Скорее всего, он уже прекрасно понял, в чем состоит моя единственная возможность застать его врасплох. На моем месте он действовал бы так же. Черт.

Харриссон, тем не менее, решил не бросать свою затею, какие бы мизерные шансы на успех у него ни были. Где-то в глубине души он понимал, что будет гораздо лучше для Ривер, если Дюмейн просто застрелит Харриссона в пылу борьбы при попытке к бегству и лишится того, кого считает своей наживкой…

«Фиат» остановился, едва не заставив Харриссона вновь потерять равновесие и упасть, но он сумел удержаться, бесшумно всем корпусом прильнув к двери.

Интересно, — думал Харриссон, — многие ли из «Креста» встали на сторону этого предателя? Встречу ли я их здесь? И кого из них?

Стараясь не забивать голову этими мыслями, Джеймс приготовился к атаке. Как только Дюмейн заглушил мотор, послышался хлопок водительской двери. Далее следовала лишь тишина. Дюмейна слишком долго не было. Что его задерживает? Разговоры с помощниками? Харриссон прислушался, но ничего не смог разобрать за воем ветра. Здесь, в горах Шелл-Крика погода стала еще суровее, чем в городах внизу.

Ничего не получится, — с горечью подумал Харриссон. — Дюмейн все-таки довольно расчетлив и умен, для него моя выходка не будет иметь никакого значения. К тому же слишком долго уже его нет. Если бы хотел, давно бы…

Послышались шаги. Уверенные шаги по направлению к грузовому отсеку «Дукато». Джеймс напрягся. Он знал: пусть его попытка и обречена на провал, он должен попытаться сделать хоть что-нибудь.

Раздался щелчок замка. Джеймс приготовился к прыжку и удару. Другой возможности уже не будет.

Дверь открылась, и Харриссон прыгнул, оттолкнувшись связанными ногами. Как ни странно, человек, открывший грузовой отсек машины, похоже, не ожидал такой реакции. Он попытался выставить вперед руки в толстых перчатках, чтобы отгородиться от нападавшего, но они не спасли его от мощного удара лбом в нос. Только нанеся этот удар, Харриссон осознал, что видит перед собой не Дюмейна — у этого человека, кем бы он ни был, кожа была темной.

Из сломанного носа мужчины хлынула кровь, и он потянулся к нему руками в попытке закрыться от новых ударов.

Харриссон же решил, что стоит добить свою жертву. Кем бы ни оказался этот парень — он из помощников Дюмейна. Иначе он никак не мог очутиться здесь, у этого заброшенного особняка в Шелл-Крике. А значит, это враг.

На раздумья ушло совсем немного времени. Харриссон уже нанес второй удар — на этот раз лбом в лоб кричащего и извивавшегося грузного незнакомца, как вдруг что-то с резким оглушительным взрывом обожгло ему правую связанную руку и на миг заставило замереть. Поначалу ощутимым был только удар, боль от него укрылась где-то в глубине руки, а затем загорелась там раскаленным ядром и распространилась по всем нервным окончаниям от пальцев и плеча до самого бока и шеи. Джеймс замычал от боли сквозь клейкую ленту на губах. Здоровая рука рванулась к простреленному плечу, но путы не пустили.

Дюмейн оказался рядом: навис над повалившимися на заснеженную землю нелепыми борцами с пистолетом в руке и направил ствол в голову Харриссону. Силы начали покидать Джеймса с резко возросшей скоростью, а по руке полилась густая теплая кровь.

Дюмейн усмехнулся, наклонился и зачем-то сорвал клейкую ленту с заросшего щетиной лица Харриссона, не без удовольствия взглянув на его скривившееся лицо.

— Поднимайся, Джеймс. Медленно. Поиграли и хватит, — Дюмейн говорил, как всегда, без выражения, без какой-либо эмоции на лице, хотя теперь Харриссон знал, что за этой непроницаемой маской уже много лет кипел ядерный коктейль фанатичной любви и еще более фанатичной ненависти.

— Боже… Дюмейн… убери его от меня! — нетерпеливо стонал мужчина со сломанным носом, пытаясь отползти от своего нападавшего по заснеженной земле и зажимая рукой кровоточащие ноздри.

— О, так ты не освободил ноги? — хмыкнул Дюмейн, критически оглядывая своего пленника. В следующий миг он дернул его за ворот куртки вверх так, что едва не оторвал от нее кусок. Джеймс, стиснув зубы от боли в ранах, с трудом поднялся. Сил в теле стало ощутимо меньше — пуля, попавшая в руку, похоже, не задела артерию, но кровоточила рана сильно и болела зверски. Харриссон опасался, что может в любой момент потерять сознание.

Дюмейн встретился с ним взглядом. Глаза его не выражали ни жестокости, ни ненависти, ни грусти, ни боли… они не выражали ничего.

— Как ни прискорбно, надо отвести тебя в дом и подлатать, — недовольно цокнул языком Дюмейн. — В конце концов, пока что ты можешь пригодиться нам живым. И все же очень хорошо, что эта пуля собьет с тебя спесь, — он повернулся к своему темнокожему подручному, едва поднявшемуся на ноги. Из его носа кровь лилась сильнее, чем из раны Джеймса: этот человек уже перепачкал весь снег в радиусе пары футов от себя. — Талос! Хватай его под вторую руку и понесли его в дом, — скомандовал Дюмейн.

— Я тут немного занят! — раздраженно отозвался тот, кого назвали Талосом. — И вообще, изначально был уговор, что…

— Сам виноват, что не соблюдал осторожность. Как будто ты не знал, кого мы с тобой везем! Давай, собирай уже свои сопли в кулак и помогай. Я хочу закончить эту историю как можно скорее. Кстати, сейчас нам представится отличный шанс поговорить с мисс Уиллоу и представить ей прекрасные доказательства того, насколько мистеру Харриссону приходится туго без ее помощи. Твои люди ведь не потеряли ее из виду?

— Нет, — прогнусавил Талос, придерживая нос.

— Вот и славно. Все, Дрейк, давай, не распускай нюни. Ничего страшного с твоим носом не случилось. Вправлю, как окажемся в доме, идет? А пока потерпишь — от такого не умирают.

Дюмейн поднял голову к небу, щурясь от беспорядочно летающего вокруг и закручивающегося в небольшие вихри колкого снега. По небосводу медленно растекались скрытые за серыми тучами рассеянные лучи зари.

Для Джеймса слова похитителей уплывали в туман. Он с трудом различал, что происходит. Силы оставляли его, не успев накопиться после первого ранения, и, когда Дюмейн и Талос подхватили его под руки, Джеймс едва ли уже пребывал в сознании.

92

Валиант Декоре открыл глаза, почувствовав, что на улице наступило утро. Чувствительное зрение вампира улавливало даже самые незначительные изменения в солнечной активности, несмотря на то, что солнце этим утром загораживали тяжелые свинцовые тучи, а занавески в номере мотеля «Белая Лилия», где он провел эту ночь, оправляясь от раны, были плотно закрыты.

Глубоко вздохнув и почти не ощутив отголосков боли, Валиант едва заметно улыбнулся. Опустив взгляд на повязку, он только тогда заметил, что на его груди — бережно и осторожно, не двигаясь и никоим образом не решаясь побеспокоить его сон — лежит рука Ривер Уиллоу. Валиант несколько секунд молча изумленно смотрел на нее, отчего-то боясь перевести взгляд на лицо девушки. Спит ли она еще? Или уже проснулась? При мысли о том, что она проснулась, Валиант ощутил волну легкого испуга. Он и сам не знал, чего боялся, но сейчас, пока никто не видел его страха, пока такая маленькая застенчивая трусость не переросла в нечто слишком важное, он позволил себе эту небольшую слабость.

Тишина продлилась довольно долго. Судя по всему, Ривер еще спала.

Сколько времени прошло в этом молчании? Валиант не знал. Ему казалось, что даже его дыхание замедлилось до минимальной частоты, чтобы не побеспокоить сон Ривер. Он так и не осмелился посмотреть на нее. Зачем-то ему захотелось притвориться спящим, продлить это мгновение как можно дольше, потому что — он откуда-то знал — как только они покинут эту комнату, все исчезнет, разрушится, развалится, как карточный домик, и собрать его обратно будет невозможно.