Эти толпы стучащих ногами теней:

Этот темный холодный вокзал Вербери.

Наш состав на погрузке стоял до зари,

Принимая орудья, котлы, и мешки, и людей.

Вел погрузку один лейтенант завитой.

Он кричал и ругался всю ночь напролет,

Оттого что погрузка так долго идет

И снаряды взрываются над головой.

Отправленье. Бог знает куда. Как во сне.

Будем долго скользить вдоль черты огневой.

Это все перестанет казаться игрой.

Дожидаются смены ребята в огне.

Эшелон наш идет неуклонно на юг,

По пустынным полям, под крылом темноты.

Спят в вагонах солдаты… Раскрытые рты…

Сны, тяжелые из-за дыханий вокруг.

Поезд сделает крюк, чтоб объехать Париж,

На запасном пути простоит до утра.

Наконец паровоз закричит, что пора,

И вагоны потащат кресты своих крыш.

На восток повернем и доставим туда

Груз отличного мяса, товар молодой.

А воронки уже затопило водой,

И гангренами пахнет гнилая вода.

За девчонками бегающий паренек

Не вернется… А мне доведется взглянуть

На открытое сердце, на рваную грудь…

Не вернется и старый картежный игрок.

Одного разорвет пополам в этот раз,

А другого контузит упавший снаряд.

Ты же, татуированный старый солдат,

Ты останешься жить — без лица и без глаз.

Торопись, эшелон, не жалей ни о ком.

Видишь, искры последние слабо горят.

В страшном танце трясет задремавших солдат.

Пахнет потом, шинельным сукном, табаком.

Ваши страшные судьбы мерещатся мне,

Обрученные с мукой, земли женихи.

В цвет рыданий окрасили вас ночники.

Обреченные ноги еще шевелятся во сне.

Начинается день. Кто-то вдруг потянулся, привстал.

Остановка внезапная. Кто-то напиться зовет.

Кто-то громко зевает — у него еще зубы и рот.

— У моста Минокур, — запевает капрал.

Но граниты уже размышляют о том,

Как писать имена ваши золотом лет,

И из памяти стерся любви вашей след…

Вы уже существуете, лишь затем чтоб погибнуть потом.

Садовники просеивают кости,

Лужайки меж могилами копая.

Под камнями Арраса — наши гости

Лежат навек — сыны другого края.

Меж них мой дядя. Слышно ли в могилах,

Как соловей поет в начале мая?

Меж ними и меж теми, кто любил их,

Ла-Манш грустит и плачет без ответа,

Соединить два берега не в силах.

О запах Африки на кладбище Лоретта!

Там крепко спят солдаты из Марокко.

На них забвенье, как бурнус, надето.

Уже песками раны засосало,

И оборвались жалобы до срока.

А пальм в Па-де-Кале и нет и не бывало.

Дыханье черных вин о утра встает высоко.

И ветер давит ягоды ногами,

И, словно кровью, ноги пахнут соком.

Покойтесь же под белыми крестами

В полях разграбленных, непрошеные гости,

Уложенные, убранные нами.

Мы привели в порядок ваши кости.

О призраки, покойтесь, отдыхайте

Под плитами, в могилах, на погосте.

Отныне вновь сердец не разбивайте,

У очагов местечка не просите,

Под окнами ночами не вздыхайте.

Детей, идущих в школу, не ловите,

Живых не троньте — сладок теплый сои их.

Дыханьем ледяным их не будите.

Не спугивайте легкий шаг влюбленных,

Ночные тени, птичьи голоса.

Пусть скроет пары тень дерев зеленых.

Пусть на могиле травы и роса,

Мох и покой… Опять цветут сады,

И снова поднимаются леса.

У миртов есть цветы, у лавров есть плоды.

О счастье, браконьер, ловушки ставь скорей!

Владеют мирты языком звезды,

Всю ночь они ведут беседы с ней,

И ваш грядущий день я в муках предрекаю.

Стал глубже океан, и парус стал белей,

И благо тем светлей, чем зло черней.

          Я вспоминаю…

Итак, через Велль опять

Наш пролегает путь.

Свежих рвов не пересчитать,

В лица мертвым не заглянуть.

Может, я их смогу узнать?

Эшелон, помедли чуть-чуть.

Вот этот… Его я знал.

Он, когда загремел гром,

На своей окарине играл

На посту сторожевом.

Смерть сразила его наповал

В сумасшедшем разбеге своем.

Помню хрупкого малыша.

На колени он встал у воды.

Улетела его душа,

Как из клетки, в иные сады.

Мы у зарослей камыша

Набрели на его следы.

Эта надпись — она о чем?

Я никак не могу понять…

Что ей в имени скромном моем?

Я читаю его опять…

Вот могила моя под холмом.

Кто ее поспешил занять?

Кто он? Я понять не могу…

От того рокового дня

Шесть недель на чужом берегу,

Немоту и покой храня,

Он лежит, упав на бегу,

Тот, убитый вместо меня.