— Это верно, — согласился с ним Холло. — Сейчас они живут уже отдельно. В другом письме невестка запретила свекрови даже приходить к ней иногда… Этот негодяй Видо впутал нас в это дело. Я с ним сам разберусь.

— Сейчас, товарищ подполковник? — удивился Татаи.

— Сейчас. Что случилось, того уж не изменишь, а завтра некогда будет: учения-то продолжаются. Распорядитесь, чтобы Шаранга перевели в санчасть. Я завтра к нему туда зайду. И пусть Богар или кто другой смотрит за ним, чтобы он чего не сделал с собой.

Татаи встал и, застыв по стойке «смирно», сказал:

— Слушаюсь, товарищ подполковник. Разрешите идти?

— Идите.

Когда Татаи ушел, Холло подошел к телефону.

— Соедините меня с гауптвахтой, — попросил он телефониста. — Это вы, Богар? Говорит подполковник Холло. Пришлите ко мне сейчас же ефрейтора Видо… Каким образом?.. С какой там еще охраной? Пришлите самого! У меня все!

3

Спустя некоторое время Видо вошел в палатку подполковника с таким видом, будто ничего не случилось. Внимательно изучив ефрейтора взглядом, подполковник понял, что перед ним стоит человек, которого ничем не испугаешь.

— Садитесь, — предложил Холло.

Столь необычная форма обращения настолько удивила Видо, что он какое-то мгновение колебался, однако быстро взял себя в руки и, вытянувшись, уже твердо выпалил:

— Слушаюсь!.. Сажусь, товарищ подполковник!

Видо сел на ящик, на котором незадолго до него сидел сержант Богар, и, сложив руки на коленях, сделал вид, что весь обратился в слух.

— Курите? — поинтересовался Холло.

— Так точно, товарищ подполковник, курю.

— А что курите? Отвечайте быстро, но без соблюдения формальностей и не кричите как на плацу.

— В настоящее… время… я курю «Ласточку».

— Такими сигаретами я вас угостить не смогу, у меня есть только «Рабочий». Закуривайте, Видо.

— Спасибо.

Закуривая, подполковник краем глаза наблюдал за ефрейтором, не дрожат ли у того пальцы, когда он доставал сигарету и зажигал спичку.

Но нет, пальцы не дрожали, а пламя спички не колебалось и обжигало лишь самый кончик сигареты.

Подполковнику Холло не понравилась такая уверенность ефрейтора.

— Сколько вам лет, Видо? — неожиданно спросил он.

— Двадцать четыре с половиной, товарищ подполковник.

— Как так? Вам что, давали отсрочку от призыва?

— Нет, но так уж получилось. Знаете, я работал на разных стройках, в разных местах и два раза повестки не заставали меня, а два раза, когда я приходил в военкомат, меня отсылали обратно, говоря, что я уже за штатом.

— А какая у вас гражданская профессия?

— Мастер на все руки, — усмехнулся Видо.

— Но-но, Видо! Я вам не разрешал шутить со мной!

— Я не нашел более подходящего слова, — объяснил Видо. — В семье, у тестя, я выполнял самые различные работы, а тесть мой — частник. Имеет патент… чинит мотоциклы и машины в Обуде… Да и матери я во всем помогал: и машины чинил, и по хозяйству работал. А потом…

— Говорите, говорите, я вас слушаю, Видо.

— Слушаюсь… Словом, в семейном комбинате я был мастером на все руки: и шофером, и слесарем, и официантом, и такелажником, — всем, что только требовалось.

— И мужчиной, — не без ехидства заметил подполковник. — Не так ли?

— Приходилось… — весело ответил Видо.

— Дети у вас есть?

— Есть! — улыбнулся Видо. — Мальчик. Скоро три года исполнится, такой разбойник!

— Итак, мы выяснили, — подполковник положил руки на колени и откинулся на спинку стула, — что у вас есть жена и ребенок, а вы… Да знаете ли вы, чего заслуживаете?! В первую очередь такой лупки, чтобы… Э, да что там лупки! Вот взять да отослать это письмо к вам домой! Вашей жене! Вот оно! Возьмите его! Надеюсь, вам знаком этот почерк?

Видо побледнел. Он, словно парализованный, смотрел на пододвинутое к нему письмо, затем протянул за ним руку, которая предательски задрожала.

— Зна… знаком, — пролепетал он. — Только… Боже мой! Как оно к вам попало?

— Из бумажника вашего товарища, молодого солдата, которого вы опозорили… Фотографии голой женщины я отдал Шарангу. Знаете, блудливый вы кот, чем можете смягчить свою вину?

Видо взял себя в руки и тихо произнес:

— Ничем. Вернее…

— Вернее, что?

— Я ведь не деревянный и… и… — в голосе его зазвенело упрямство, — а вообще-то это мое личное дело, к тому же у нас законом охраняется тайна переписки, товарищ подполковник.

— Охраняется, а как же! — кивнул Холло. — Но эту подлость вы совершили, находясь на службе в армии. И по отношению к кому? По отношению к своему товарищу! А что касается тайны переписки, то не я вынимал это письмо из кармана… Давно вы знаете жену Шаранга?

— Вот уже несколько месяцев.

— Где вы познакомились?

— Возле части.

— При каких обстоятельствах?

— Случайно. Я как раз в тот день стоял на воротах, когда она приехала на свидание.

— И что было потом? Я вас слушаю.

Видо пожал плечами и продолжал:

— Так уж получилось! Судьба, видать. Мы понравились друг другу. Остальное — само собой, я же только воспользовался случаем.

4

Действительно, в тот день Видо был назначен в наряд дежурным по КПП, а вот что касается судьбы и прочего, то тут…

Между КПП и шоссе проходила железная дорога. По ней как раз проезжал состав, груженный сосновыми бревнами, приятно пахнущими хвоей и смолой, когда Чимас, юркий пройдоха из полкового оркестра, несусветный балагур-барабанщик, дернул Видо за локоть и восторженно воскликнул:

— Ну и ну! Посмотри-ка вой туда! Никак сама Софи Лорен пожаловала в наши края!

Сначала Видо даже не обернулся, так как знал, что Чимас любил дурачиться и разыгрывать сослуживцев.

— Да нет, ты только посмотри! — не отставал Чимас. — От одного вида этой девушки голову можно потерять!

Такое и на самом деле могло случиться!

Девушка не шла, а прямо-таки шествовала или, еще точнее, плыла по серой ленте шоссе. На ней было вязаное платье красного цвета, которое скорее подчеркивало, чем скрывало ее фигуру. А черные как смоль волосы в лучах осеннего солнца отливали синевой. Стоило только Видо посмотреть на красавицу, как у него сразу же пересохло во рту и страшно захотелось, чтобы она свернула сейчас с шоссе и направилась к проходной.

Она так и сделала, лишь на мгновение остановившись у будки стрелочника с полосатым шлагбаумом. Посмотрела сначала направо, затем — налево и, убедившись, что поезда нет, медленно поплыла по переезду, устланному плитками.

— Добрый день! — поздоровалась она, подняв голову, и посмотрела на солдат такими глазами, будто только сейчас заметила их. — Скажите, это казарма Ракоци?

— Отгадали, милая дама! — Чимас, оправившись от потрясения и щелкнув каблуками, отдал честь дорожным жезлом, который держал в правой руке. — Все мы очарованы и готовы служить вам. — Барабанщик снова был в своей тарелке.

Чтобы положить конец паясничеству Чимаса, Видо встал впереди него и, потеснив его несколько назад, сильно наступил ему на ногу. Правда, этого можно было бы и не делать, так как девушка, казалось, и не замечала балагура, презрительно опустив уголки губ.

Затем она спокойно смерила обоих солдат внимательным взглядом и чуть хрипловатым голосом сказала:

— Мне нужен… самый старший солдат. Есть у вас такой?

Видо почувствовал, как от глубокого хрипловатого голоса незнакомки по спине у него поползли мурашки. Он сделал шаг вперед и, сам не зная почему, с трепетом ученика, отвечающего урок, проговорил:

— Найдется… В настоящий момент я являюсь старшим солдатом. — Проговорив эти слова, он так смущенно улыбнулся, что ему самому стало противно.

Но незнакомка этого как будто не заметила.

— Хорошо, — сказала она. — Если вы… пусть будете вы. Мне все равно. Тогда у меня к вам просьба. Вы меня слушаете?

— Разумеется.

— Только… она очень личная. Где бы мы могли поговорить с глазу на глаз?