Однажды Тапенс уличил в нарушении правил хорошего поведения садовника зоопарка мистера Холли. Подстригая кусты рядом с клеткой майны, этот престарелый и всеми уважаемый человек вдруг прокашлялся и сплюнул на землю. Тотчас раздался отчетливый, звонкий голос Тапенса:

— Старый неряха!

По-таджикски «майна» означает «смышленая». Приведенные здесь примеры свидетельствуют, что это название птица вполне оправдывает.

Московский зоолог Н. Надьярная выкормила птенца майны и птица много лет жила у нее на правах друга и своего рода хранительницы порядка в доме. Майна свободно летала по комнате, чисто выговаривала свое имя — «Маня». Мане не нравилось, если в комнате летали выпущенные из клеток другие птицы, и она старалась загонять их обратно. Исключение допускалось ею только для «любимчиков», например, для молодого скворца, взятого майной под опеку. Очень привязанная к своей хозяйке Маня подозрительно относилась к чужим людям и сторонилась их.

В последние годы майны появились на воле в Подмосковье. Первые новые поселенцы, очевидно, были беглецами из клеток. Обретя свободу, они не улетели на родину, так как от природы являются оседлыми птицами. Майны хорошо приспособились к жизни в холодном краю и даже стали выводить потомство. По наблюдениям московских биологов, майны обосновались в Мытищенском лесопарке, где гнездятся в дуплах деревьев в районе Московской ветеринарной академии и в соседнем Кузьминском лесопарке, в совхозе «X лет Октября», неподалеку от станции «Щелковская». Майны зимуют вблизи свалок, где можно поживиться пищевыми отходами. Самое большое скопление майн, по наблюдениям Ю. Новикова, отмечается в совхозе «X лет Октября». Только на первой свиноводческой ферме совхоза ежегодно остается на зимовку более ста майн, здесь они питаются кормом, приготовленным для свиней. Бывало, что здесь собиралось до трехсот птиц. В солнечные морозные дни майны рассаживались на заиндевелых тополях и оглашали округу звонкими песнями. Окончив свой «весенний концерт», майны снова летели на ферму. Здесь они забирались в кормушки для свиней и охотно поедали вареный картофель, сдобренный комбикормом.

Случается, что майны залетают в гости к людям, которые их подкармливают. В одной семье у распахнутого окна оставили кастрюлю с кашей. Спустя некоторое время хозяева обнаружили, что на кастрюле сидят майны и с аппетитом обедают. С тех пор их стали ежедневно подкармливать. Птицы привыкли к этому, прилетали на подоконник, кормились здесь и даже громко распевали свои песни.

Мама, ходзь ту!

В любой стране среди местных животных есть немало всяких достопримечательностей. В Австралии — это кенгуру, сумчатые мишки — коалы, дикие собаки дииго, утконосы и ехидны, эму и казуары и, конечно же, лирохвосты.

Лирохвосты — коренные жители малодоступных лесных чащоб юго-востока Австралии. Свое название они получили за особое устройство хвоста у самцов. А хвост у них действительно устроен весьма оригинально. Такого хвоста, как у птицы-лиры нет больше ни у кого во всем птичьем царстве. В хвосте у лирохвостов по 16 перьев. Крайние хвостовые (рулевые) перья у самцов лентообразные, имеют зазубренные вырезки и изогнуты так, что придают всему хвосту лирообразную форму. Пространство между лировидными перьями заполнено ажурным узором из тончайших белых перьев. Самая средняя пара их, длинная и узкая, напоминает струны. Остальные, промежуточные перья, имеют веерообразные опахала, но бородки первого порядка у них несколько разрежены и не сцеплены друг с другом. Когда самец во время брачных игр и танцев распускает свой хвост, то тогда он напоминает старинный музыкальный инструмент — лиру.

По внешнему виду лирохвосты несколько сходны с фазанами. Окраска оперения у них темно-бурая. Общая длина тела самцов около 130 см, из которых на хвост приходится примерно 70 см. У самок хвост вдвое короче, чем у самцов, и перья его имеют обычное строение.

Большую часть жизни лирохвосты проводят на земле в лесных кустарниках, заросших папоротниками. Сильными ногами они разгребают лесную подстилку и почву в поисках пищи — различных насекомых, червей, моллюсков и наземных ракообразных. Бегают лирохвосты довольно хорошо, а летают мало и плохо.

По зоологической систематике лирохвосты относятся к отряду воробьиных и входят в небольшой подотряд полупевчих птиц. Они имеют более сложно устроенную нижнюю гортань и голосовую мускулатуру, чем просто кричащие птицы. Правда, в отличие от большинства настоящих певчих птиц, у которых имеется по 7 пар голосовых мышц, у лирохвостов всего лишь 3 пары таких мышц. Лирохвосты обладают не только способностью, но даже склонностью воспроизводить любые услышанные и понравившиеся им звуки. Раньше, когда в глухих лесах они жили по соседству только с другими животными, главным образом птицами, то они довольно искусно подражали пению птиц. После того, как в их лесах появились люди со своим хозяйством, лирохвосты стали воспроизводить лай собак, ржание лошадей, блеяние ягненка, детский крик, смех, колокольный звон, звуки натачиваемой пилы, шум работающего мотора и многие другие. Все это они перемежают с пением и криками диких и домашних птиц.

Лирохвосты относятся к так называемым полигамным птицам — им присуще многоженство. Это значит, что в период размножения самцы имеют по нескольку самок. В мае — июне, когда в Австралии бывает зима, у этих птиц наступает брачный сезон. Самцы готовятся к этому заранее. Они выбирают в лесу участки, площадью до 500—700 метров в диаметре, на которых устраивают особые токовые площадки. Натуралисты в шутку называют такие площадки «танцевальными залами». На облюбованной полянке самец сильными ногами расчищает площадку. Опавшие с деревьев листья и сухую траву он не швыряет в стороны, а сгребает в кучу в центре площадки — она потом служит ему «эстрадой».

На занятую самцом-лирохвостом территорию другим самцам заходить не полагается. Если же самец нарушит закон территориальности, то хозяин участка смело защищает его от пришельца. Правда, кровопролитных драк при этом не происходит и обычно дело ограничивается угрожающими выпадами против нарушителя. Одному английскому кинооператору удалось заснять на пленку такой поединок. По его рассказу это было необыкновенное зрелище. Хозяин участка расправил в воздухе свой хвост, напоминающий белое облачко, наклонил голову и сделал выпад, топая ногами и раскачиваясь. Нарушитель отлично понимал, что провинился, однако, оберегая свой престиж, тоже расправил свой хвост и принялся топать ногами и раскачиваться. При этом оба громкими, раскатистыми голосами кричали друг другу что-то оскорбительное. Из-за пышных хвостов самих птиц почти не было видно, только хвостовые перья шуршали, будто осенние листья на ветру. После такой символической драки нарушитель решил, что достаточно постоял за свою честь и отступил.

Токующий самец ежедневно появляется на своей танцплощадке, и дает там танцевально-вокальный концерт для самок. Хвост и пение — главные его средства, которыми он завоевывает их благосклонность. Английский натуралист Джеральд Даррелл, которому удалось наблюдать такой концерт, рассказывает, что лирохвост подлинный мастер подражания. Он включает в свой репертуар песни других птиц, да и не только песни, а все звуки, которые ему придутся по душе. Казалось бы, должна получиться какофония, но на самом деле выходит нечто восхитительное.

Обычно лирохвосты птицы пугливые и от человека стараются убежать. По-иному ведут себя эти птицы на территории специально созданного для них Мельбурнским управлением природных ресурсов заповедника в Шервудском лесу. Там они привыкли к людям и не боятся их. Во время брачных игр самцы там настолько увлекаются своими эстрадными выступлениями, что к ним можно подойти совсем близко. Это и помогло Джеральду Дарреллу и его спутникам провести кинофотосъемку брачного танца лирохвоста и записать его песню. В глухом лесу с огромными эвкалиптами, кустарником и папоротниками они нашли обиталище лирохвоста, которого работники заповедника называли Спотти. Его танцевальная площадка, которую обнаружили натуралисты, была примерно около двух с половиной метров в диаметре. Посредине ее возвышалась «эстрада» высотой приблизительно восемьдесят сантиметров. Долгожданный Спотти вышел из кустов на полянку, не спеша поднялся на кучу листьев и начал свое выступление. Сперва прозвучали две-три пробные ноты, а затем Спотти медленно опустил крылья, расправил хвост, так что над спиной у него засверкал белый каскад перьев, закинул голову — и из его горла полились звуки столь виртуозные, что описать их просто невозможно. Наряду с трелями и фиоритурами, иногда даже сочно-контральтового тембра, Даррелл и кинооператор услышали хриплый, резкий хохот кукабурры, крик австралийской трещетки (напоминающий свист и щелчок пастушьего бича) и звук, который можно сравнить лишь с дребезжанием набитой камнями жестяной банки, катящейся вниз по скале. И ведь что удивительно: все эти странные, немелодичные звуки так искусно сочетались с основной темой, что ничуть ее не портили, а только украшали. Четверть часа Спотти изливал свою душу в песне. Но вот прозвучала восхитительная завершающая трель, после чего он опустил хвост, поправил крылья и величаво удалился с площадки в кустарник!