Может быть, Родс уже ощущал приближение смерти. Он написал Джеймсу Роуз-Инну, своему давнему политическому оппоненту: «Я, как, наверное, и каждый, старея, понимаю, насколько я глуп — ведь все, что стояло между нами, так ничтожно».

В 1902 году февраль и март — конец южноафриканского лета — оказались в Кейптауне необычайно жаркими. Как всем сердечникам, Родсу не хватало воздуха, каждый вдох давался с трудом. Ему стало так плохо, что он не смог жить в Хруте Скир и поселился в коттедже на берегу Индийского океана. Но и там приказал сломать стену, чтобы воздух проходил свободно, и положить много льда — охлаждать этот воздух. Изо дня в день в течение двух недель слуги были наготове, чтобы запрячь экипаж — Родс думал отправиться в Драконовы горы: там было холоднее, — но приказа так и не последовало. Вместо этого Родс решил поехать в Англию: там начиналась весна. Отъезд был назначен на 26 марта. В этот день его и не стало.

О скольких людях говорили: первую половину жизни тратил здоровье, чтобы добыть деньги, а вторую — тратил деньги, чтобы сохранить хоть немного здоровья. Родс оказался среди тех, кто сперва мечтал о господстве над миром, а потом — лишь о глотке воздуха.

Врачи, да и все вокруг, видели, что дни его сочтены, и ждали кончины со дня на день. Потом широко ходила легенда, что последними его словами были:

— Так много еще надо сделать и так мало сделано.

В действительности он сказал менее помпезно и куда естественнее для умирающего:

— Переверните меня.

Он завещал похоронить себя в Родезии, в скалах Матопос, где когда-то вел переговоры с вождями ндебелов. Называл это место «Вид на мир» — с высоких скал открывались необозримые просторы. Говорил:

— Это не новая идея, я просто подражаю Моселекатсе (Мзиликази. — Л. Д.). Я нашел его сидящим в пещере и взирающим на величие Матопос.

Там и соорудили гробницу. На могильной плите в соответствии с завещанием написали: «Здесь покоятся останки Сесила Джона Родса». Ничего больше, нет даже дат рождения и смерти. Родс считал это ненужным — говорил, что его будут помнить.

Судя по сообщениям тогдашней английской печати, тысячи ндебелов участвовали в похоронной процессии: шли за гробом, который везли на пушечном лафете, и встречали тело Родса зулусским приветствием: «Байете!» Что ж, может быть, и так — чего только не бывало в истории!

В Англии журналист Стед высказал широко распространенное тогда мнение, что со смертью Родса «англосаксонскую расу покинула самая крупная личность, оставшаяся после смерти Виктории». Он написал также, что бывали люди куда богаче Родса — Карнеги, Рокфеллер, Астор, но они использовали свои богатства главным образом для прямых финансовых целей. Родс же стал первым «миллионером-монархом в современном мире» — и его примеру последуют другие.

Смерть Родса отметили по всему миру. В некрологах старались найти и подчеркнуть что-то хорошее: о мертвых — или хорошо, или ничего. За бурскую войну Родса осуждали, но порабощение миллионов африканцев еще не встречало широкого осуждения.

Русское посольство в Лондоне доносило Санкт-Петербургу: «Последовавшая 13 (26) марта смерть Сесила Родса свела в могилу одного из наиболее выдающихся деятелей современной Великобритании. Событие это… произвело в Англии и ее колониях огромное впечатление, и столбцы всех газет, без различия политического направления, были наполнены сведениями о последних минутах жизни великого авантюриста, воплощавшего в себе идеалы и стремления английского империализма…»

В России статьи о нем появились не только в центральных газетах, но и в провинции.

«В страшных мучениях, от тяжелого недуга скончался «южноафриканский Наполеон» Сесил Родс», — сообщил журнал «Нива».

«Одесские новости»: «Англия лишилась одного из самых выдающихся политических деятелей своих, человека большого ума и необыкновенной энергии, всю свою богатую приключениями жизнь посвятившего делу возвеличения своей родины, хотя и весьма своеобразно понимавшего это величие и добивавшегося его еще более своеобразными методами».

Родс хотел, чтобы возле его гробницы создали пантеон «родезийцев». И в 130 метрах от нее воздвигли мемориал майору Вильсону и его отряду, погибшему во время преследования Лобенгулы. Монумент соорудили в греческом стиле — в соответствии с указанием Родса. Сделали его огромным: каждая из бесчисленных гранитных плит весила десять тонн. У подножья написали все имена и строку из поэмы Киплинга: «Никто не остался в живых». А в 1920 году туда же перевезли из Англии останки «доктора Джима».

Так и после смерти эти люди оказались вместе — в земле, такой далекой от их родных мест. Каждый из них умирал с верой, что принес благо этому краю.

Последнее, шестое завещание Сесила Родса, вскрытое после его смерти, содержало не только последнюю волю о том, где и как его похоронить. Родс долго думал над этим завещанием, обсуждал его с Ротшильдом, Бейтом, Стедом, Милнером… Подписал он этот документ 1 июля 1899 года, в день, когда в последний раз отплывал из Лондона в Южную Африку накануне бурской войны. Но дополнение сделал 12 марта 1902 года, всего за две недели до смерти.

Шестое завещание, как и предыдущие, было политическим. Цель оставалась прежней: расширение Британской империи и ее влияния в мире. Но отношение к методам изменилось — не прошел зря урок, полученный в результате набега Джемсона. Собственно, еще и до набега близкие Родсу люди старались отговорить его от идеи создания тайного ордена. Они считали, что огласка такого прожекта неизбежно скомпрометировала бы Родса в глазах всего мира. А избежать огласки, разумеется, не удалось бы.

Такие доводы постепенно действовали на Родса. К тому же опыт учебы в Оксфорде наглядно показал ему, что есть и другие, менее явные, но отнюдь не менее действенные методы. Эти влияния видны уже в завещаниях 1892 и 1893 годов. Но шок от набега Джемсона заставил Родса в корне переосмыслить вопрос о способах достижения главной цели.

В последнем завещании нет даже упоминания о секретном обществе. Его место заняли стипендии в Оксфорде, о которых Родс столько думал в последние годы жизни. Мысль о воспитании через Оксфорд будущих распространителей его идей вытеснила собою проект организации тайного ордена.

При этом Родс недвусмысленно объявил в последнем волеизъявлении, что дело не просто в распространении образованности и научных знаний, а в воспитании людей, преданных «всемирному союзу англоговорящих народов». Он поручал душеприказчикам отбирать кандидатов не только по приверженности к академическим знаниям. Стипендиаты «не должны быть книжными червями». Надо быть спортсменами, хорошо играть в футбол, крикет и подобные игры, обладать мужеством, твердостью характера.

Одного из душеприказчиков он инструктировал: «Вы должны также отобрать лучших студентов и направить их в разные части мира, чтобы они распространяли в колониях имперскую идею; при этом лучше, если они будут не женаты, потому что дети и другие домашние заботы обычно мешают высоким помыслам».

В сущности, Родс выдвигал здесь те же требования, что и к членам так и не созданного тайного союза. Это понятно. Ведь цели перед его оксфордскими стипендиатами ставились такие же. Да и человеческий материал намечался тот же: младшие сыновья, они-то в первую очередь и нуждаются в стипендиях.

Стипендий Родс выделил немало. При этом не забыл и идею сближения «англотевтонской расы».

Германскому императору предоставил право ежегодно распределять пять стипендий среди выпускников немецких школ.

В завещании разъяснил: пять стипендий в год при трехлетием обучении означают, что в первый год будут учиться пять студентов, во второй — десять, а начиная с третьего — пятнадцать.