– Это понятно. Что еще?

– Пока у нас есть возможность, мы должны провести несколько собраний Демократической ассоциации. И позаботиться о том, чтобы на этих собраниях присутствовало как можно больше народа. Мы должны дать образцы энергичной коммунистической агитации для тех, кто останется в Брюсселе. Мы должны сделать все, чтобы помочь арестованным вырваться из тюрем. Привлечь к этому делу прессу, адвокатов, соответственно возбудить общественное мнение.

– А не взять ли тюрьмы штурмом, Карл?

– Ах, вот что! Теперь мне ясны причины твоего уныния, Фред. Тебе охота драться.

– Конечно же, охота, – признался Фред. – Я знаю, что ты мне на это скажешь. Ты скажешь: «Потерпи. Будет и это».

– Правильно.

– Вот я и терплю. Но терпеть так тяжело…

Женни протянула Карлу почтовый конверт.

– Что это? Из Парижа? – спросил Карл, взглянув на обратный адрес. – От кого?

– От Флокона, редактора «Реформы». Теперь он член временного правительства, как ты знаешь. Он приглашает тебя в Париж. От имени временного правительства… Прочти, прочти!

Карл вынул из конверта листок, прочел:

«Временное правительство. Французская республика, Свобода, Равенство, Братство.

От имени французского народа

Париж, 1 марта 1848 г.

Мужественный и честный Маркс!

Французская республика – место убежища для всех друзей свободы. Тирания Вас изгнала, свободная Франция вновь открывает Вам свои двери, Вам и всем, кто борется за святое дело, за братское дело всех народов. Всякий агент французского правительства должен толковать свои обязанности в этом духе.

Привет и братство.

Фердинан Флакон».

Карл опустился в кресло, вытер ладонью лоб.

– Устал, – сказал он, уловив встревоженный взгляд Женни. – И не каждый день приходят такие письма. Знаешь, я не тщеславный человек, но от этого письма и у меня защемило сердце… А что у тебя в руке? – спросил Карл, увидев, что Женни держит в руке еще один пакет.

– Не знаю, как тебе и сказать, Карл, – ответила Женни. – Насколько приятно письмо от Флокона, настолько же неприятно это, Карл. Это приказ, подписанный господином Рожье, министром внутренних дел Бельгии. Он касается тебя…

– Ты зря волнуешься, Женни, – сказал Карл. – И догадываюсь, что в этом приказе. Он предписывает нам покинуть Бельгию?

– Да, Карл. Но ведь мы все равно собрались уезжать. Вот и приглашение Флокона…

Карл встал, подошел к Женни, обнял ее. Впервые, кажется, подумал о том, какие у нее слабые плечи, как она беззащитна, но как оберегает его! Вот и теперь старается подготовить его к удару, который скрыт в приказе Рожье, смягчить этот удар, заслонить собой от этого удара его, Карла, крепкого и сильного мужчину.

– Я думаю, что письмо Флокона способно нейтрализовать даже смертный приговор, – сказал Карл. – А тут какой-то жалкий приказ Рожье, блюдолиза Леопольда… Как скоро он приказывает нам покинуть королевство?

– Опять, как тогда в Париже, – ответила Женни, – в двадцать четыре часа…

– Могли бы придумать что-нибудь новенькое. Увы, все тираны скроены на одну колодку, изготовленную мерзавцем. – Карл отстранил от себя Женни, посмотрел ей в лицо. – Будем собирать вещи?

– Я уже начала, – сказала Женни.

– В таком случае я примусь за бумаги. Ненужные сожгу в камине, из книг возьму только самые необходимые.

– Ты будешь ужинать? – спросила Женни.

– Выпью чашку кофе в кабинете, чтоб не терять времени.

– Я принесу тебе.

Карл поднялся в кабинет.

В марте смеркается очень рано. Хотя был только шестой час, пришлось зажечь лампу. Увидев на столе сигары в коробке, Карл взял одну, закурил, сел в кресло. Перед ним лежала стопка чистой бумаги, книги, несколько страниц, исписанных его почерком, перья, стояла чернильница, которую Женни наполнила чернилами совсем недавно. В камине горели дрова – постаралась Ленхен: она знала, что Карл вернется к вечеру, и растопила камин. Книги на столе, книги на полках, на диване, на подоконнике, на камине… А если точно – три года и один месяц. Дольше, чем в Париже. И больше сделано. Написана вместе с Энгельсом «Немецкая идеология»… Правда, напечатать ее не удалось, но главное, ради чего они ее писали, было уже достигнуто: оба уяснили истины, ради которых стоило поработать. Потом создали Брюссельский Коммунистический корреспондентский комитет и установили связи с коммунистами в различных странах, помогли им очиститься от благоглупостей Вейтлинга, Криге, Грюна, Гейцена, Прудона, указали им на истинный принцип единства и подлинную цель борьбы. Теоретически отсталое и узкое объединение в рабочем классе – «Союз справедливых» они превратили в Союз коммунистов, партию пролетариата, разработали и опубликовали ее программу – «Манифест Коммунистической партии». Теперь, когда началась революция, «Манифест» сослужит рабочему классу хорошую службу…

Что еще? Да, написана «Нищета философии», десятки статей, превращена в орган коммунистов «Брюссельская немецкая газета», прочитаны лекции для рабочих, не раз он выступал с речами…

Родились Лаура и Эдгар!..

Началась революция, которая окупает все неудачи! И эту последнюю – приказ Рожье. Мерзавца Рожье. Без его приказа Карл оказался бы в Париже через пять-шесть дней. Теперь он будет в Париже уже послезавтра…

Женни принесла кофе.

– Ты ничего не делаешь? – удивилась она. – Сидишь и куришь?

– Прости, Женни, – сказал Карл, взглянув на часы. – Сейчас у нас соберутся члены Центрального комитета Союза коммунистов. Я сам назначил это заседание. А приготовиться к отъезду мы еще успеем. Ведь у нас в запасе двадцать четыре часа.

Центральный комитет заседал недолго. Было решено перенести ЦК в Париж. Сформировать новый ЦК в Париже поручили Марксу.

Был уже первый час ночи. Женни и Ленхен разговаривали внизу, гремели посудой. Маркс разбирал свои бумаги. Дети спали.

Сначала Карл услышал шаги и голоса на улице, а через несколько минут сильный стук во входную дверь.

– Не отпирайте! – крикнул он женщинам сверху. – Я сам спрошу, кому понадобилось ломиться к нам так поздно. – Он сбежал вниз по лестнице. – Пусть кто-нибудь поднимется к детям, чтобы они не испугались. Ленхен, сделайте это вы!

В дверь продолжали колотить кулаками.

– Какого дьявола? – спросил Карл, берясь за щеколду. – Что нужно?

– Полиция! – ответил за дверью басовитый голос. – Откройте, именем короля!

– Вы, кажется, забыли, что нельзя врываться в жилище граждан от захода и до восхода солнца! Даже именем короля! – сказал Карл. – Я не открою дверь!

– Мы только проверим ваши документы, – ответил все тот же голос. – Есть указ короля, который позволяет нам… Словом, если не откроете, мы выломаем дверь! Я помощник комиссара полиции! У меня есть полномочия!

В дверь снова забарабанили.

– Придется открыть, – сказал Карл Женни. – Покажу им приказ Рожье. Надеюсь, что это их успокоит.

– Что ж, – ответила Женни. – Открой. Детей они уже разбудили.

Карл открыл дверь. Первым переступил дверь помощник комиссара, бритый толстяк, от которого разило вином. За ним, толкаясь, в комнату вломились десять полицейских.

– Так чем обязан? – спросил Карл, когда толстяк отдал ему честь. – Почему вам не спится, господа?

– Я вижу, что и вам не спится, господин Маркс, – ответил комиссар, ухмыляясь, и тут же шутовски поклонился Женни. – Вы господин Маркс? Это так? – спросил он у Карла.

– Да, это так, – ответил Карл.

– Предъявите документы. Желательно паспорт.

– Паспорта нет.

– Тогда все, что есть. – Толстяк расплылся в нелепой улыбке и снова поклонился Женни. Потом повернулся к сопровождавшим его полицейским и приказал: – Осмотрите дом, удостоверьтесь, что здесь нет посторонних лиц и прочее.

– Я протестую! – заявил Карл.

– Увы, поздно! – развел руками полицейский. – Я свои приказы не отменяю.

– Ну и шут с вами, – сказал Карл и отправился следом за тремя полицейскими в свой кабинет.