На обеих раскопках каменные орудия встречены как бы во «взвешенном состоянии», в нижней части палеопочвы, примерно в 1,5 м над плотной известняковой коркой, подстилающей древние почвы.

Это наиболее сильно окрашенная в красно-бурый цвет палеопочва, так как она формировалась в наиболее благоприятное время, с максимумом тепла и влажности. Именно в этом промежутке времени (6—10 тыс. лет) и находятся палеолитические орудия.

В палеопочвах нам не удалось найти скоплений костей (так называемых «кухонных остатков») и каких-нибудь конструкций из камней, очагов и других признаков жилища человека. Встал вопрос: как же объяснить положение каменных изделий в палеопочве? Для выяснения его в процессе раскопок была проведена фиксация каждого встреченного камня в трех измерениях.

Это позволило сделать точную реконструкцию раскопанных участков и установить положение каждого предмета, а также произвести статистические расчеты скоплений каменных орудий. Исходя из расчетов, мы пришли к выводу — люди неоднократно, в течение по меньшей мере пяти тысяч лет, приходили на эти удобные места высоких лёссовых водоразделов, где у них были временные сезонные лагеря.

Индустрия погребенных почв Южного Таджикистана ввиду ее ярко выраженных особенностей, отличающих ее от синхронных ашельских комплексов других мест, получила название каратауской.

В чем главная особенность каратауской культуры? Прежде всего — это хорошо выраженная галечная культура. В ней в очень малой степени, да и то на позднем, лахутинском этапе, проявляется тенденция к скалыванию заготовок с заранее подготовленного ядрища — нуклеуса. Заготовки здесь есть результат обработки края галечных орудий — чопперов, специфических форм раскалывания гальки — долечной техники. Хорошо выраженные отщепы — скорее случайность, некоторые орудия сделаны из осколков, получившихся при дроблении гальки в результате очень сильного удара. Возможно, особенный тип каратауской культуры связан с первичным материалом. Это речные гальки, которые древние люди собирали в руслах рек.

Такие гальки принадлежали к изверженным породам с невысокой степенью окремненности, а значит, и не очень пластичными в процессе раскалывания. Присутствуют и осадочные породы, например кварцитовидный песчаник, кристаллический сланец и т. д.

Набор типов орудий очень беден. Это не очень многочисленные, но разнообразные чопперы, редкие скребла на крупных отщепах, более мелкие скребла с зубчатой ретушью, выемчатые орудия, проколки.

В небольших количествах встречены весьма грубо сделанные остроконечники, очень схожие с остроконечниками Европы. Совершенно отсутствуют хорошо знакомые нам бифасы — рубила и триедры африкано-ближневосточного типа. Присутствуют лишь представленные небольшим количеством унифасы. Следует еще отметить, что индустрия стоянки Лахути, которая на 70 тыс. лет моложе индустрии стоянки Каратау, значительно более развита, особенно по количеству типов орудий. Очевидно, на этот период падает какой-то серьезный сдвиг в развитии каратауской культуры.

Первая идея, возникшая у меня еще в самом начале исследований каратауской культуры,— связь ее с соаном, культурой северо-западной Индии, также имеющей технические традиции галечной.

Сыграла определенную роль и общая тенденция — много лет нам казалось, что галечные культуры пришли в горную часть Средней Азии с юга, из-за Гималаев.

Еще больше линий связей можно провести с памятниками лёссовых районов Китая. Правда, эти аналогии строятся исключительно по рисункам в публикациях китайских археологов, а это источник явно недостаточный. И тем не менее сходство налицо.

Но теперь я думаю иначе — каратауская культура является хорошим примером автохтонного, т. е. местного развития, проходившего на протяжении многих десятков и даже сотен тысяч лет. И ее начало — в кульдаринской индустрии, приближающейся по возрасту к рубежу одного миллиона лет.

Каратауская культура продолжается позже рисс-вюрмского времени — ее следы зафиксированы и в 4-й погребенной почве (70 тыс. лет). Изучение каратауской культуры показывает, какие разнообразные местные формы могут принимать каменные индустрии даже на ранних стадиях своего развития.

Где-то в районе 250—300 тыс. лет тому назад происходит трансформация гомо эректуса в пренеандертальца (есть и другие названия: антенеандерталец, ранний неандерталец). В плане качества производства орудий позднеашельские памятники, соответствующие этому физическому типу человека, отличаются от более ранних прежде всего доведенными до самого высокого уровня совершенства приемами изготовления бифасов. Некоторые из бифасов конца ашеля отличаются даже какой-то изощренностью изготовления и такой тонкой обработкой поверхности, что детальность и тщательность ее просто нельзя объяснить с точки зрения функций орудия. Это уже отражение эстетического вкуса древнего мастера.

На предыдущем этапе первобытный человек не мог еще проявить свои художественные вкусы и мало заботился о внешней форме и красоте обработки орудий. Его заботили только утилитарные цели. Теперь, в связи со стабилизацией жизни, большей устойчивостью человеческих коллективов, общим развитием сознания и, вероятно, с появлением свободного времени, позднеашельские мастера могли позволить себе значительно более детальную обработку поверхности орудия. Формируются определенные эстетические вкусы. Бифасы позднего ашеля отличаются устойчивой и правильной формой, полной и очень детальной обработкой поверхности, ровными, а не зигзагообразными режущими рабочими краями, симметричным сечением. Для их окончательной обработки употреблялись не каменные, а костяные или деревянные отбойники.

Другой особенностью данной стадии ашельской культуры стало появление и развитие специфической техники раскалывания камня — леваллуазской. Описание ее будет дано несколько позднее. Применение этой техники позволило получать превосходные крупные пластины с симметричными острыми краями, тонкие в сечении и очень удобные в работе. Для их употребления почти не требовалось дополнительной обработки. Значительно усовершенствуются и два основных типа орудия на пластинах и отщепах — остроконечник и скребло.

Одним словом, наметились существенные изменения в технике производства орудий, их заметное улучшение. Оно, может быть, и не напрямую, но все-таки было связано с появлением на Земле нового физического типа человека — неандертальца.

В самом начале вюрмского времени, примерно 80—70 тыс. лет назад, пренеандертальцы превращаются в собственно неандертальцев. Долгое время неандертальцев, первая находка черепа которых была сделана в 1856 г. в одной из пещер долины реки Неандерталь, восточнее Дюссельдорфа, относили еще к «обезьяночеловеку». Но теперь почти признан другой ранг неандертальцев — гомо сапиенс неандерталензис — человек разумный неандертальского типа. И это, конечно, правильно. Неандерталец является непосредственным предком человека разумного — современного вида живущих на Земле людей, а его технические достижения в изготовлении каменных орудий стоят на очень высоком уровне, значительно более высоком, чем у предшествующего ему гомо эректуса.

Неандерталец вместе с тем имел определенные отличия от современного человека в своем физическом облике — он был приземистым существом со средним ростом 150—160 см, коренастым, очень сильным, его челюсть выступала вперед, как и выдающиеся над лбом надбровные дуги. Убегающий назад лоб, глубоко посаженные глаза дополняли общую картину. И тем не менее, как считают некоторые антропологи, если неандертальца помыть, постричь, одеть в современный костюм и посадить в вагон метро в любом большом городе, люди не обратят на него никакого внимания, настолько он похож на нас с вами.