— Пойдем-ка, брат, лучше ко мне. Расскажу я тебе сказку…

…Кайзер бежал, конец войне, в Германии революция. Вернулся отец. Дома разговоры:

— Россия, Ленин, Карл Либкнехт…

…Капповекий путч. Победили рабочие. На всю жизнь запомнилось: толстый вахмистр, негодяй и доносчик, ползает на коленях перед вооруженными людьми.

— Пощадите, у меня пятеро, мал мала меньше. Не оставьте сиротами!

Рабочие переглянулись, выругались.

— Живи. Черт с тобой!

Потом пришли белые. Толстяк в мундире жандарма ходил с группой офицеров из дома в дом.

— Этот…

— Этот…

— Этот…

Выводили на улицу. Лицом к стене. Выстрел…

По соседству жил некий Мейльман — тоже с фронта. Когда формировались красные отряды, рабочие сказали ему:

— Записывайся! Ты ведь наш!

Мейльман только рукою махнул.

— Что вы! Не пойду! Хватит с меня воевать!

Явились белые.

— Ты фельдфебель запаса, будешь служить нам, не то расстреляем.

Мейльман надел форму, стал служить.

В эти дни Вальтер многое понял.

…1924 год. Он штукатур, закончилась пора учения. Вступил в комсомол. Теперь-то зададим жару буржуям!

Как-то началась забастовка. И вдруг партия разъясняет: данная забастовка — провокация. Агитируйте против. Сил у вас мало, хозяева это учли и сами придумали забастовку, чтобы, подавив ее, запугать вас надолго.

Никак не мог согласиться. Что за черт! Как же я, комсомолец, — и вдруг против забастовки?..

Работница, коммунистка из центра, принесла ему книгу.

— Прочитай. Поймешь.

Взглянул на обложку: «Государство и революция».

Так он узнал, что истина не всегда лежит на поверхности: без теории коммунисту нельзя…

Летом 1932 года Горриша тяжело ранило в уличной схватке с фашистами. К тому времени он был уже в партии — профессиональный революционер, командир красного полувзвода.

Отлежался. Поправился. Ходит по рабочим окраинам с портфельчиком — агент общества «Страхование от пожаров». О, какой пожар следовало раздуть!

Власть захватили фашисты. Коммунистические организации разгромлены. Лучшие товарищи расстреляны или томятся в тюрьмах. Партия в глубоком подполье. «Страховой агент» создает боевые группы, восстанавливает старые связи, тысячи нитей, которые казались навсегда перерезанными. В августе 1933-го на его след напало гестапо. Партия сказала: «Отправишься в эмиграцию — тобой рисковать мы не можем».

Началась эпоха скитаний: Саар — Франция — арест в Париже — бегство — переход бельгийской границы — Брюссель — Гент.

И вот Испания, интербригада, батальон имени Чапаева.

— Пусть люди знают, что, кроме гитлеровцев, кроме легиона «Кондор», в Испании сражаются и другие немцы.

Ему присвоили звание сержанта. Его любили за открытый нрав, за храбрость и умение. Пригодилась профессия каменщика: помогал строить укрепления.

Но к литературе он не был причастен, разве что провел однажды на командный пункт батальона русского писателя в берете, с трубкой. Потом уж только узнал его имя: Илья Эренбург…

…Однажды комиссар батальона сказал:

— Будем выпускать стенгазету. Горриш, возьмешься?

Сержант Горриш был дисциплинированным солдатом, не стал возражать, спросил только:

— А что такое стенгазета?

— Газета, которая висит на стене.

— Понятно…

Стал пробовать. Ничего не получалось, но вдруг им овладело желание писать — многое было пережито, увидено, хотелось все это рассказать людям.

Долго трудился над первым рассказом. Наконец закончил, принес комиссару.

— Вот, возьми на память. А меня пошли туда, к ребятам, в окопы…

Франкистская пуля вывела его из строя. Лежа в лазарете, получил от комиссара письмо:

Из госпиталя снова на фронт. Офицерская школа. Погоны майора. Когда завершилась испанская трагедия, попал в лагерь во Францию, в сороковом году вишийские власти выдали его немцам.

— Отправляйся на родину, домой, к жене, к деткам.

Он знал, какая его ждет дома «жена».

Когда пересекли границу, на первой же немецкой станции в вагон явилось гестапо.

Месяцы, годы пыток, мучений, ожидание неминуемой казни. И вдруг наряжают в солдатскую форму, выдают хлеб, сто граммов колбасы.

— Господин Горриш, поздравляем: вы призваны в армию, в батальон «999».

«999» — батальон смертников…

…Всю жизнь он мечтал: «Случится чудо, поеду в Советский Союз, увижу советских люден, брошусь им на шею: — Братья! Товарищи!»

И вот ночь перед атакой. В руках у Горриша винтовка. Завтра предстоит эта долгожданная встреча с русскими братьями. Конечно, стрелять он не станет, пусть лучше его убьет красноармейская пуля. Но ведь так и не узнают, что шел он к ним не как враг, отпихнут его труп ногой, плюнут:

— Фашистская гадина!

…В батальоне было шесть коммунистов. Шесть человек на целый батальон — это очень мало. Но, если эти шесть человек коммунисты, они могут сделать то, чего не сделают сотни других.

Всю ночь в окопах слышался сдержанный шепот. Это шесть агитаторов проводили «разъяснительную работу».

Под утро, когда офицерский состав батальона был разоружен и ликвидирован, в небо взвилась сигнальная ракета.

— В атаку!

Горриш выскочил первым, что-то закричал, кинулся вперед, но вдруг, зацепившись за проволочное заграждение, повис, глупо и беспомощно, как мешок.

Посмотрел: прямо на него двигались русские танки. Он закрыл глаза.

Очнулся от сильного удара. Над ним стоял солдат с красной звездой на пилотке, хохотал громко:

— Ну что, попался на крючок, карась ты эдакий?

Горриш поднял руки.

— Никс капиталист, нике капиталист! Бин товарыш…

…Когда привели в штаб, вытянувшись, доложил четко:

— Майор Вальтер Горриш прибыл в расположение своей армии!

Его допросили:

— Чем подтвердите свое пребывание в интербригаде? Не сохранилось ли свидетелей?

Он надолго задумался. Вдруг вспомнил: командный пункт батальона, блиндаж, русский писатель в берете, с трубкой.

Не знаю, знакомо ли вам это имя: Илья Эренбург…

…Солдаты батальона «999» с оружием в руках перешли на сторону Советской Армии.

В 1945 году Вальтер Горриш вернулся в Берлин с советскими войсками.

…Служба в народной полиции, работа с молодежью, книга «За свободу Испании». Потом рассказы, сценарии, повести, среди них — «Звучащий след».

Литературное признание.

В Берлине на приеме в Союзе немецких писателей чествовали гостей, которые приехали на шиллеровские торжества. Горриш сидел слева от меня — худощавый, с обветренным красным лицом, прямые русые волосы решительно откинуты назад.

Встала Анна Зегерс, подняла рюмку.

— У нас сегодня еще один праздник. Нашему Вальтеру Горришу пятьдесят лет. Выпьем за его здоровье и за его книги.

Горриш смутился:

— Ну, это не так уж важно.

В тот день я узнал историю Вальтера Горриша, а впоследствии, прочитав в журнале «Нейе дейче литератур» статью о нем Гельмута Гауптмана, написал этот биографический очерк…

…Рассказывают, что, став уже признанным литератором, Горриш отправился однажды на молодежный воскресник: строили клуб или театр, точно не знаю.

Он клал кирпичную стену, работал споро и с таким умением, что кто-то, глядя на него, спросил:

— Ты что, каменщик?

Горриш ответил:

— Писатель.

Вот кто такой Вальтер Горриш, книгу которого нам сейчас предстоит прочитать.

— Началось, доктор, — сказал я и подмигнул моему другу Ахиму.