Более подробно в серии вышеуказанных работ излагается деятельность македонского царя Филиппа V, при долголетнем правлении которого Македония и Рим выступили как два соперника в районе Средиземноморья. В этом отношении известный интерес приобретает исследование б. преподавателя латинского языка в Ливерпульском университете Уолбенка «Филипп V, царь Македонии», получившее в 1939 г. в Кембридже премию и изданное в 1940 году. В этой работе автор не дает [46] глубокого анализа социальных, экономических, политических и культурных процессов, происходивших в македонском обществе при Филиппе V. Книга представляет собой собрание различных фактов, относящихся к этой эпохе. При этом автор касается преимущественно военной истории: почти вся книга посвящена описанию различных войн, в которых участвовала Македония во времена Филиппа V.

Нельзя признать правильным утверждение автора о том, что Македония после Александра Македонского переживала период расцвета, вызванного тем, что войны привели к обогащению определенных слоев населения, устраняли излишки населения и что новая династия Антигонидов мало отличалась по своей крови и языку от Филиппа II и от своего народа.[114] В действительности восточные походы Александра имели на дальнейшее развитие македонского государства не столько положительное, сколько пагубное влияние.

Известный интерес представляет точка зрения Уолбенка на взаимоотношения греко-эллинистического мира с Римом. Эти взаимоотношения видоизменялись в зависимости от соотношения сил в странах Средиземноморья. Автор указывает, что, когда летом 221 года Филипп стал во главе правления Македонии, в других эллинистических царствах произошли большие перемены.[115] В Египте умирает Птолемей Эвергет, и египетский трон переходит к его сыну, отмеченному признаками вырождения, Птолемею Филопатру. За два года перед этим трон Сирии переходит к другому мальчику, Антиоху III. В это время Рим был вовлечен в длительную борьбу с Карфагеном. Таким образом, делает вывод Уолбенк, на Западе не было еще реальной угрозы для Македонии и римская опасность — это только «облачко на горизонте».[116] Филипп, однако, кардинально меняет свои планы, когда узнает о разгроме римлян Ганнибалом при Тразименском озере. Он оставляет Грецию и уделяет все свое внимание иллирийским делам — сфере римских интересов на Балканах.[117] Он хочет покончить с римским влиянием в Иллирии и в борьбе с иллирийским царьком Скердилайдесом ищет поддержки у Деметрия Фаросского.[118] Наконец, к последнему периоду гражданской войны Филипп добивается для Македонии полного военного и политического преобладания на Балканском полуострове.[119] В это время Филипп переходит к открытой борьбе с Римом и даже помышляет о вторжении в Италию, от чего он отказывается [47] после битвы при Каннах.[120] Постепенно римляне собирают силы и становятся все большей угрозой для Македонии. Однако, указывает Уолбенк, положение Рима в момент продолжающейся борьбы с Карфагеном заставляло римлян искать мира с Филиппом.[121]

Из всего этого явствует, что агрессивной стороной в конфликте между Македонией и Римом на первом этапе была Македония. Рим тогда явился стороной обороняющейся и в трудных условиях своего существования искал даже мира с Филиппом. Автор становится на сторону римлян и истолковывает их действия на Балканах как оборонительные. Их активное вмешательство в восточные дела в 210 г. до н. э. объясняется тем, что в это время сговор Филиппа с Антиохом создает угрозу для Рима.[122] Лишь после победы римской армии над Антиохом Филипп начинает бояться интригующих против него римлян.[123]

Пятая глава монографии Уолбенка называется «Оборона». Она посвящена борьбе римлян с Филиппом V во второй македонской войне. Само название показывает, что здесь наступающей стороной уже становится Рим.

При общей характеристике Филиппа, автор придает большое значение фактору наследственности. В Филиппе всю его жизнь «громко говорила кровь гордого Пирра». Первоклассный солдат, он, однако, не был большим государственным деятелем или даже большим полководцем.[124] Считая Филиппа сильной личностью, пользовавшейся уважением в македонском народе, автор тем не менее принижает значение македонского царя в истории своей страны.[125] Его сорокадвухлетнее управление характеризуется многими неудачами. Наибольшей иронией истории, говорит Уолбенк, является то, что Филипп, начавший свою деятельность как «любимчик греков» и пытавшийся образовать мощную империю, занял свое место во всемирной истории не благодаря этому, а благодаря тому, что он явился проводником римских легионов в Грецию, в страны Балканского полуострова, в Малую Азию и далее на Восток.

Уолбенк всюду выпячивает роль Рима. Он оставляет в стороне социальную сторону вопроса и сводит все события лишь к внешнеполитической истории, априори, признавая решающую роль Рима в делах Греции и Востока.[126] [48]

Романофильская тенденция прослеживается и в работе Мелони о Персее. Отношение римского сената к Македонии рассматривается как корректная вежливость, в то время как политика македонского царя оценивается как политика обмана и лжи, как политика, исключавшая возможность соглашения между Персеем и Римом.[127]

Как видим, судя по сказанному выше, в буржуазной историографии совершенно отчетливо проявляются, с одной стороны, стремление возвеличивать личность, с другой — оправдать агрессивную политику Рима на Балканах.

Успешно работают над историей римской Македонии античники балканских стран. Много сделали в этом направлении югославские ученые. Обилие археологических и эпиграфических памятников, найденных на территории Вардарской Македонии, используется ими в их исторических и филологических исследованиях. Особая роль в изучении данной проблемы принадлежит акад. Н. Вуличу, которому наука обязана не только изучением культуры Требениште, но и систематизацией античных памятников. Составленная им археологическая карта имеет и до сих пор большое значение.[128]

Над вопросами македонской истории эпохи римского господства усиленно работает в последнее десятилетие профессор Белградского университета Ф. К. Папазоглу. Большой интерес представляют ее исследования в области македонских городов римского времени. Этой тематике она посвятила докторскую диссертацию. В связи с работой над диссертацией Ф. К. Папазоглу опубликовала ряд статей, в которых очень широко использован эпиграфический материал. В 1951 г. она посвящает статью древнему городу Стоби, где на основании тонкого изучения надписей определено время его превращения в римскую колонию, сделана попытка при помощи археологических данных определить датировку театра в Стоби.[129]

Интерпретация некоторых надписей дала возможность Ф. К. Папазоглу в 1953—1954 гг. уточнить как топографию отдельных городов, так и некоторые стороны их политической жизни. Наряду с интерпретацией надписей Ф. К. Папазоглу продолжала изучать историю македонских городов. Интересной является ее статья «Эйон-Амфиполь-Хрисополь».[130] Геродот упоминает Эйон как персидскую крепость. По Фукидиду, она была базой афинян для их неоднократных попыток [49] утвердиться в области Стримона. Эйон никогда не был независимым городом; после завоевания Амфиполя вошел в пределы территории этого города. Разрушенный афинянами, он больше не восстанавливался. Последующие источники никогда не называют его, даже тогда, когда говорят об Амфиподе.