Рис. 16. Битва при Пидне 168 г. до н. э. [258]

В эти годы Персей добился некоторых дипломатических успехов. Родос стал нейтральным, а царь Пергама Эвмен вел тайные переговоры с Персеем. Ливий указывает, что тогда же и к Эвмену и к Антиоху были отправлены послы с поручениями, чтобы цари либо побудили римлян заключить с Персеем договор о мире, либо объединились с ним для войны против Рима.[385] Персей заключил также союз с иллирийским царем Гентием. Родосцы, страдавшие от войны больше других государств, так как морские пути, шедшие через Родос и его владения, были нарушены, выступили посредниками в заключении мира между Македонией и Римом. Но сенат и слышать не хотел о мире. Он возмутился предложениями родосцев. И Ливий, разделяя это возмущение, говорил: «Я вполне уверен, что даже в настоящее время нельзя читать или слушать подобные слова без негодования».[386]

Римские войска двинулись непосредственно в Македонию, и Персей пал духом. Асклепиадот и Гиппий, занимавшие горные проходы и закрывавшие путь римлянам, были отозваны. Надо было сконцентрировать войска в одном месте. В Пеллу Персей послал приказание сбросить в море государственную казну, в Фессалоники — сжечь флот. Жителей Дия Персей переселил в Пидну и забрал из города все золотые статуи.[387] Однако из-за недостатка в провианте римские войска отошли, и Персей вновь вернулся в Дий. Но инициатива была потеряна. Персей продолжал метаться из стороны в сторону, не предпринимая никаких решительных действий. Он оттягивал выплату денег Эвмену, обещавшему за известную плату содействовать в заключении мира с Римом. Переговоры ни к чему не привели. Оба царя, «тщетно стараясь обмануть друг друга, ничего не приобрели, кроме бесславия».[388] Ливий указывает, что из-за своей скупости Персей упустил огромное войско галлов, которое шло по Иллирии и соглашалось выступить на помощь Персею, если он заплатит 10 золотых всаднику, 5 — пехотинцу, 1000 — вождю. Эта была бы огромная помощь Македонии. Персей, однако, не согласился платить так дорого, и войско галлов ушло.[389] Плутарх тоже обвиняет македонского царя в скупости, которая помутила его взор и лишила рассудка.[390] Однако дело тут, конечно, не только в скупости Персея. Он боялся отдавать столько золота наемникам, которые никогда не были надежными войсками и служили тому, кто больше платит. Совершенно справедливо говорил Персей и о вероломстве галлов: они, влившись такой [259] огромной массой на территорию Македонии, могли опустошить страну. Персей, таким образом, не смог использовать богатую возможность, предоставившуюся ему, и это подняло дух римлян. Он также не заплатил и постоянно колебавшемуся Гентию, который был вскоре разбит римлянами и увезен в Рим.[391]

Рис. 17. Римский солдат.

В 168 г. до н. э. в Македонию прибыл новый консул Луций Эмилий Павел.[392] Ливий характеризует его как человека [260] умного и энергичного. Прежде всего он попросил сенат отправить в Македонию уполномоченных, чтобы те добыли сведения о количестве македонского войска и флота, разведали, как значительны силы царя и какое пространство занимают обе неприятельские армии, изучили союзников — верны ли они Риму или их верность сомнительная; изучили врагов, узнали, сколько заготовлено провианта и откуда он должен быть доставлен сухим путем, откуда — морем, и, наконец, установили бы, какие военные действия на суше и на море предшествовали приезду на Балканы консула. Эмилий Павел требует точных сведений, ибо на основании их будет строиться план войны.[393] Ему удалось улучшить состояние римской армии, подтянуть дисциплину, устранить ранее ощущавшийся недостаток воды и сделать все от него зависящее, чтобы армия была готова в любой момент к борьбе и стремилась к ней. В римском лагере господствовала неутомимая деятельность. Эмилий Павел проводил разведку вражеских позиций.

Персей видел, что с новым предводителем в римском лагере появился и новый дух, ждал начала большого наступления.[394] Он засел на берету моря, у подножья Олимпа, в местности совершенно неприступной, отовсюду укрепленной, рассчитывая, что время и расходы истощат силы Эмилия.[395] Усиленные македонские гарнизоны разместились в прибрежных пунктах, особенно в Фессалониках и соседних городах, расположенных около Фермейского залива. Пять тысяч македонян расположились на пути, ведущем через Олимп в Македонию.[396] Были укреплены и другие македонские позиции. Римский консул предполагал произвести атаку на македонские укрепления, одновременно послать флот и тем самым отвлечь часть вражеского войска на север. Однако позиции Персея казались римскому полководцу неприступными. Остался один неохраняемый проход в Македонию — через Перребию. Консул решил обойти Персея по перребийскому пути и заставить его отойти от занятой позиции. Эмилий надеялся, скрыв от противника свои намерения, смутить его неожиданностью. Под начальством эдила Публия Сципиона Назики, зятя Сципиона Африканского, и старшего сына консула Квинта Фабия Максима к перребейскому перевалу, чтобы зайти неприятелю в тыл, был послан пятитысячный отборный отряд воинов.[397] Когда отряд отправился в поход, Эмилий, чтобы отвлечь внимание Персея, начал трехдневную стычку с македонскими передовыми отрядами. Она была кровопролитной и привела [261] к значительным потерям с обеих сторон, в особенности у римлян, но обход римлян полностью удался. Македонский отряд, занимавший горный проход, пораженный внезапным ночным нападением, разбежался, предводитель отряда едва спасся, и пять тысяч римлян перешли через горы. Обойденный Персей должен был очистить свои укрепленные позиции и поспешно отступить к Пидне. Перед ним стояла дилемма: или остановиться у Пидны и дать решительное сражение, или разделить свои силы и ждать неприятеля в разных местах страны, изгнать откуда его без большого кровопролития будет невозможно.[398] По численности армия Персея превосходила двадцатишеститысячную римскую армию. Она насчитывала около 40 тыс. пехоты и 4 тыс. конницы; местность благоприятствовала действиям фаланги.[399] Прибрежная равнина с примыкающими холмами, по которой протекали реки Эсон и Левк, создавала естественное прикрытие для македонских войск. Под влиянием своего непосредственного окружения Персей решился дать сражение и расположил свой лагерь к югу от Пидны. Здесь и произошла битва, положившая конец третьей македонской войне. Более точно, чем у Полибия, эта битва описана у Плутарха.

Плутарх указывает, что Эмилий соединился с войсками Назики и выстроил воинов в боевой порядок. Битва началась 22 июня 168 г. до н. э. Персей ждал римской атаки. Но Эмилий, опытный и осторожный полководец, от атаки воздержался. Фронтовая линия его войск была расположена к северо-востоку, и он ожидал, пока солнце склонится к закату, чтобы его лучи во время сражения не били римлян прямо в лицо, т. е. использовал военный опыт Ганнибала. Под вечер, не сдержав своего нетерпения, Персей начал сражение. Вначале римляне не смогли противостоять бешеному натиску македонской фаланги. Македоняне проникли до самого римского лагеря и смяли римский авангард.[400] Римский консул, никогда раньше не видавший фаланги, вынужден был признаться, что «не знает строя грознее и ужаснее македонской фаланги».[401] Эмилий ощутил испуг и замешательство. Но в дальнейшем, когда македоняне встретились с не столь благоприятными условиями местности и связь между отдельными частями фаланги нарушилась, консул приказал следить за каждым промежутком в неприятельских рядах и напирать туда с возможно большею силою, клинообразно втесняясь в строй фаланги.[402] Римские когорты действительно вклинились в образовавшиеся многочисленные разрывы и бреши [262] неприятельского строя и стали вести бой не против всей фаланги в целом, а во многих местах, против отдельных ее частей. В таких условиях македонская фаланга теряла возможность маневрирования, ее сила, заключавшаяся в единстве действий, иссякла, и строй распался.[403] Исход битвы был предрешен. Манипулярный строй легиона показал свои тактические преимущества перед фалангой.[404] Римляне быстро одержали полную победу. Началась настоящая бойня, в которой приняли участие не только римская армия, но и подошедший к берегу римский флот.