Боксеры или плавки? Я задалась вопросом, не совсем уверенная был ли у заключенных выбор.

У него были татуировки на спине и на одном плече, но я не могла их разглядеть. Как его предложение, скорее всего мне не нужны были детали. Я не хотела смотреть украдкой, и увидеть доказательство его преступления или свастику.

Или увидеть имя женщины, написанное курсивом внутри сердца.

Не, точно не это. Я могла это признать. И поэтому я отошла от окна.

Какой-то части меня было интересно, покажется ли он на нашем маленьком учебном занятии сегодня вечером. Я не была глупой. Я знала, чего желал мужчина, когда разглядывал меня, так как Коллиер. Ему просто хотелось быть ближе ко мне — к женщине. Достаточно близко, чтобы почувствовать, чтобы почувствовать меня, или напугать, или соблазнить. Я точно не могла сказать, что именно из этого. Меня это особо не интересовало. И вместе с тем, я надеялась, чтобы он не появлялся на учебных занятиях или на занятия «Книжная дискуссии». Я боялась, что он не придет. Он страшно пугал меня, своей близостью и своим отсутствием.

Я не заметила его, так как все перемешались на занятии «Книжной дискуссии» через полчаса, но это еще ничего не значило. Эта группа была большой. И мое тело звенело, вибрирывало, словно камертон, что уже становится знакомой частотой.

Во рту у меня пересохло, к черту это. Я с головой погрузилась в следующую главу.

Когда она подошла к концу, я спросила класс, хочет ли кто-то прочитать следующую главу, кто-то с сильным, демонстративным голосом. Вызвалось несколько добровольцев, и я выбрала Уолеса. А. Этот парень определенно мог произвести эффект, плюс ко всему пока он читает, мне не придется выслушивать его умные замечания. Он говорил не особо грамотно, но читал довольно не плохо, сидя на моем стуле перед публикой. Я стояла, делая для себя пометки, о том, чтобы использовать побуждения для оживленной беседы.

Мне не хотелось отвлекать мужчин от истории, оглядываясь слишком часто по сторонам пока другие читают, поэтому мои глаза оставались на нейтральных местах — на моих заметках, на полу у подножия переднего ряда, на пустом участке стены. В любом случае, это была моя отговорка. На самом деле, я просто не хотела знать, был ли там Коллиер. Точнее говоря, мне не хотелось, чтобы ощущение в моей груди подтвердилось. Не хотела заметить его, и осознать правду — что-то внутри меня было настроено на него. Готовое возбудиться от его близости. А я была возбуждена, тогда. Виновна.

Началась дискуссия, быстро перерастая в разгоряченную. Выбирая эту книгу, я надеялась именно на это — что она их заинтересует, — но я по-прежнему была на грани. Я все еще не понимала диапазон их чувств, и какие импульсы скрывались за ними.

— Если он не пойдет за ней, — сказал один из мужчин по поводу мести Нейлера к Слоту. — Тогда в этом мире нет правил. Их боссу наплевать. Копам тоже плевать. Никаких последствий...

— Ее последствия таковы, — вмешался другой. — У нее теперь ничего не осталось. Книга рассказывает о том, в основном, ей приходится торговать своим телом и прочая херня.

— Руки, — напомнила я им, сев назад на место читателя, положив ногу на ногу. — Это интересное замечание, о том, что в мире Нейлера нет как таковой власти. Автор предполагает, что, возможно, где-то в мире, цивилизация по-прежнему существует. Там где живут богатые люди. Какие-нибудь мысли, по этому поводу? Да. — Спросила я мужчину с заднего ряда.

Он начал отвечать, но неожиданно я перестала слышать его. Потому что слева от него сел Коллиер.

Коллиер в своей темно-синей футболке, и знойными темными, как деготь глазами. Я пристально смотрела на него, а он — на меня.

Мог ли он знать, что я пялилась на него? Достаточно ли я далеко нахожусь, что возможно, очень надеюсь, выглядело так, что я была восхищена анализом его соседа?

Тишина, и я не слышала ничего из того, что сказал тот мужчина. Ни слова.

— Интересно, — обманула я. — Еще мнения? — Я обращалась к кому-то, сидящему далеко от Коллиера, переключив на него все свое внимание.

Вскоре занятие закончилось, и я улыбнулась, когда мужчины начали передвигаться. Не в силах удержаться, я посмотрела, как Коллиер уходил. Мне хотелось узнать, что он сделает, когда дойдет до двери, и на свой страх, и риск, я узнала. Он смотрел на меня. Прямо на меня. Как на мишень. А затем все его тело двинулось в мою сторону, пробираясь через толпу, за мной. Он стрельнул взглядом в охранника, и тот кивнул в соглашении. Он остановился в нескольких шагах от меня, засунув руки в карманы.

Я улыбнулась, чтобы скрыть свое волнение. У меня было странное ощущение, что он знал, что часом ранее я наблюдала за ним. Видела его голое тело при солнечном свете, тренировавшееся во дворе.

— Добрый день, — предложила я, и вся былая власть в моем голосе испарилась, мои слова стали гнусавыми.

— Привет. Я получил ту вещь, что ты принесла.

— О, как быстро. — Черт, я чувствовала его запах. Солнце и пот. Мне хотелось облизать его шею и попробовать соль на его коже.

— Что это? — спросил он. — Печатная машинка?

— Что-то вроде этого. Это текстовый процессор. Он очень старый, но я подумала, что ты бы мог им попользоваться, чтобы попрактиковаться в своем написание.

— Туда нужна бумага?

— Нужна, но я сомневаюсь, что все еще делают ленточки для этих процессоров. Ты можешь просто использовать маленький экран — на нем будет видно, что ты печатаешь. Ты увидишь, когда его включишь. Если ты его включишь. Ты не должен им пользоваться, если ты не хочешь. — Я болтала.

— В камерах нет розеток.

— Вот черт. — Конечно же, их нет.

— Но я посмотрю, может получиться поработать с ним в медиа классе или еще где-нибудь.

— Коллиер, — сказал надзиратель. — Пошли.

— Спасибо, — прошептал он мне. — Я увижу тебя позже, мне нужна будет помощь, о которой мы говорили. И у меня к тебе вопрос.

В моем животе клокотало, а рот не успел быстро сформировать ответ. Он ушел, большое тело проскользнуло через дверь, и я снова могла дышать.

Вопрос ко мне? Было столько всего, что я хотела спросить в ответ.

Что ты хочешь делать со своей жизнью, когда выйдешь на свободу? Ты вообще выйдешь на свободу? Какой ты на свободе? Как ты одеваешься? Чтобы ты заказал в ресторане?

Каков был бы твой подход ко мне? С пустыми обещаниями? С розами? С лезвием и твердой рукой?

Но когда я увидела его через два часа во время «Источников», то я не задала, ни один из этих вопросов. Он отыскал пустое место, и терпеливо сидел. Я струсила и избегала его. Позволяя другим посетителям привлечь свое внимание, не замечая его. Но за двадцать минут до конца рабочего дня, я больше не могла его игнорировать. Я пересекла комнату, подкатывая стул впереди себя.

— И снова здравствуй, — предложила я, остановившись, но не сев. — Прости за ожидания. Готов поболтать?

Он стукнул задним кончиком карандаша по столу.

— Если у тебя есть время.

— Немного есть. — Я села напротив него, размышляя, насколько близка наша обувь от соприкосновения.

— И так, насчет этой машинки, которую ты дала мне — я благодарен за это, но я не правильно печатаю. — Он сделал характерное движение двумя пальцами в воздухе.

— О, не волнуйся об этом. Я думаю, половина студентов в колледжах не печатают больше, чем двумя тремя пальцами. Просто возьми в привычку практиковаться, печатая что-нибудь каждый день.

— Что печатать?

— Все что ты пожелаешь.

Он улыбнулся мне той улыбкой, которая разрезала трос, удерживающий меня в своей роли, и сокрушила мою сосредоточенность. Я наблюдала за его губами, когда он заговорил.

— Мне давали точные указания того, что делать, и когда, и где, и как быстро, на протяжении почти пяти лет. Ты должна сказать, что мне написать, или я даже не буду знать с чего начать.

— О, хорошо. — Пять лет. За что? — И так, если тебе нужны указания, ты мог бы проводить, скажем, двадцать минут каждый вечер, печатая, что случилось с тобой за день. Не переживай за пунктуацию, текстовой редактор исправит большую часть капитализации и грамматические ошибки. Просто привыкни находить пальцами и глазами буквы. Поработай сначала над этим, и, возможно, со временем мы разработаем план, по решению твоей проблемы. Это сложная вещь, дисграфия. Не похоже, что в школе тебе особо помогли в этом.