— Я не знаю, что у меня.

— Это проблема?

— Может быть. Возможно.

Он украл мой стакан и открыл очередную бутылку. Нести, но я остановила его, прежде чем он успел добавить бурбон. Но в место этого он щедро плеснул его в рюмку и пододвинул ее к моему локтю.

— Люди дают мне больше чаевых, когда они расслаблены, — сказал он, а один уголок его губ приподнялся в улыбке.

Я улыбнулась в ответ.

— В общем, есть парень.

— Еще бы. Что в нем хорошего?

— Ну, — сказала я, закатив глаза к неоновым вывескам над баром, обдумывая свои мысли. — Он страшно красив. С ним я чувствую себя особенной. И он... Я не знаю. Загадочный, что ли.

— Загадочный, это не хорошо, — сказал мой бармен. — Загадочный, может означать, что у него есть тайная семья в соседней стране.

О. Боже, насколько я знаю, это вполне может быть правдой. Возможно, у него и не было женщины в течение пяти лет, но, сколько подружек навещало его в приемные часы? Сколько из них думало, что он будет с ними, как только его выпустят? Я схватила рюмку и вылила ее в свой стакан.

— Что еще есть в нем хорошего? — спросил мой бармен.

— Я не знаю. На самом деле, это все. Он красив и заставляет меня чувствовать себя особенной.

— А что в нем плохого?

Он вроде, как тюремщик.

— Я не очень хорошо его знаю, но я знаю, что у него были какие-то неприятности раньше. И к тому же я не совсем могу быть с ним.

Бармен кивнул.

— Женат.

— Нет, он не женат. — Правда?

— Определенно женат. Тайная жена и двенадцать детей.

Мужчина на ближайшем стуле кивнул, худой черный парень с пепельными волосами, одетый в спортивный костюм.

Я хмуро уставилась на обоих.

— Это не так. Он просто... Между нами расстояние. Мы общаемся в основном в письмах.

— Он военный? — спросил мой назойливый сосед.

— Нет. Он просто... Он в одном месте, а я в другом. Но, думаю, мне нравится, все как есть.

— Давай представим, что ты узнала, что он женат, — сказал бармен. — Это разбило бы тебе сердце?

— Я не знаю... Думаю, я бы очень разозлилась. И чувствовала бы себя ужасно виноватой. — Я чувствовала злость и вину сейчас, жалея о том, что захотела услышать взгляд со стороны. Я наслаждалась своей бредовой, эпистолярной интрижкой. А они рушили ее всеми своими идеально подмеченными вопросами.

— Чтобы ты не решила, не давай ему денег, — сказал спортивный костюм.

— Я не дура.

— Нет, просто влюбленная, что в принципе одно и то же.

Я уставилась на него, но только потому, что он попал в точку.

— Скажем, у тебя есть младшая сестра, которая оказалась на твоем месте, — сказал мой бармен. — Чтобы ты ей посоветовала?

Я сделала глоток и серьезно над этим задумалась.

— Наверно, я бы посоветовала ей быть осторожней.

Бармен развел руками, словно говоря, «Вот твой ответ», а мой сосед, соглашаясь, ударил кулаком по барной стойке.

Я покачала головой и проглотила большой глоток.

— Вы се не смешные. — Черт, кажется, я напилась. У меня начал заплетаться язык. Я оставила десятку на барной стойке, и меня точно качнуло, когда я соскользнула со стула.

Бармен схватил купюру, зажав между пальцами.

— Если бы я знал, что ты так щедра на чаевые, я бы соврал тебе. Сказал бы, что этот парень самый лучший на свете. И заработал бы двадцатку.

— Это за двойную порцию, которую я не заказывала, — сказала я нахально. — А не за твое мнение.

— Ну, я все равно тебе совру. Похоже этот парень замечательный. Уверен, чтобы он от тебя не скрывал, это не плохие вещи.

— Ага, — предложил спортивный костюм. — Он просто очень скромный. Не хочет, чтобы ты знала, что он добровольный пожарный.

— И точно он читает для сирот по выходным, — сказал бармен.

— Не хочет, чтобы ты узнала, что на самом деле он миллионер, — снова спортивный костюм. — И будет скрывать это, пока ты не влюбишься в него за то, кем он является.

В этот момент бармен не сдержался и сказал смеясь.

— Чувак, это был бы самый лучший секрет. Если бы я хотел спрятать миллионера, я бы точно засунул бы его в долбанного Даррена Мичегена.

Попробуй исправительное учреждение Казинс.

— Это все равно, что спрятать алмаз, под био-туалет. — От этого заявления бармена почти перегнуло пополам. — Где и не думал искать, чувак.

Я закатила глаза.

— Спокойной ночи, мальчики. Спасибо большое за ваше сочувствие.

Когда я направилась к двери, бармен крикнул:

— Эй!

Я развернулась и приподняла брови, изображая раздражение.

— Как тебя зовут?

— Энн. Энни, — поправилась я.

— Энни, а я — Кайл.

— А я — Родни, — сказал спортивный костюм.

— Вернись и расскажи нам, что случилось, — сказал Кайл искренне, пробежавшись полотенцем по барной стойке.

— Ага. Мы хотим увидеть обручальное кольцо, — добавил Родни, и Кайл ударил его полотенцем.

— Серьезно, — сказал Кайл. — Расскажи нам.

— Это будет стоить тебе рюмки, — сказала я ему, желая оставить за собой последние слово.

— Согласен.

— Всем спокойной ночи.

Я вышла и поднялась в свою квартиру, щелкнув тремя выключателями и выключив тусклый свет над головой, освещавший мою маленькую гостиную. Кинув сумку на диван, я схватила пульт и включила телевизор.

Я устала. Все гудело. Я должна была радоваться выходным, но в действительности, мне бы хотелось работать. Мне не нужно было время, чтобы все тщательно обдумать. Все что написал Коллиер, и каждый достойный вопрос, что решили задать мне о нем два идеальных незнакомца из бара. Вопросы, которые я сама пыталась избегать.

Я достала его письмо, и снова прочитала его.

Если у тебя уже есть мужчина... то передай ему, что он настоящий счастливчик.

Все эти вещи и его обещания оставить меня в покое, если я решу не надевать красное на следующей неделе, делали ситуацию опасной. Я не могла, знать наверняка, были ли эти обрывки почтения искренними или нет. Все что они мне говорили, это то, что он был достаточно умен, понимая, что я их заслуживаю, что делало его либо джентльменом, либо аферистом.

— Кто ты? — промурлыкала я, уставившись на эти осторожные, обдуманные буквы. Затем я схватила свою пудреницу из сумочки и уставилась на свое лицо, раскрасневшиеся от бурбона, или, возможно, из-за Коллиера. — И кто, черт подери, теперь ты такая? — покосилась я на себя. — Ты пьяница, вот кто ты. Поужинай, глупая девчонка.

Я откинула пудреницу на кофейный столик, и рухнула со вздохом на подушки.

— У меня нет ничего красного, — сказала я комнате. — Мне не идет красный.

Так ли это? Я не могу этого знать. У меня никогда не было ничего красного, возможно кроме носков или резинки для волос.

— Шл*хи носят красное, — однажды сказала мне моя бабушка — она вошла, когда я смотрела «Красотку». Мне должно быть было пятнадцать. Я сказала ей.

— Бабуля, она шл*ха. — И она понимающе кивнула.

— Разумеется.

Я думала об этом и поняла, моя мама, и моя тетя тоже никогда не носили красное, по крайней мере, я не припомню этого. Забавно, как стандарты, с которыми вы даже не согласны, все равно влияют на ваше подсознание.

Если я хотела услышать больше из того, что Эрик намеревался сказать мне, то не обойтись без особых усилий, обдуманных приобретений. Без умышленного преступления.

Шопинг с целью соблазнить опасного преступника.

Уставившись на потолок, я сказала вентилятору.

— Он хочет, что бы я стала его шл*хой.

Он не ответил.

— И думаю, возможно, я тоже этого хочу.

Глава 5

К четвергу у меня по-прежнему не было ничего красного.

Погода была дождливой и душной, и мы с Карен готовили еду в передвижной библиотеке. Учебный год подошел к концу, но мы ездили по молодежным центрам и лагерям во время летних каникул, мы уже сделали три остановки, и планировали еще пять после обеда.

— Глянь-ка, — сказала Карен, когда мы выехали на окраину небольшого городка. - Твои новые лучшие друзья.