Я лежал на крыше и с тоской смотрел в темнеющее небо, на котором уже начинали загораться некоторые, самые нетерпеливые звезды.

Проклятые борцы с монархией достали меня и здесь. Как теперь спуститься вниз, к этим беззаботным веселым людям, которые теперь думают про меня самые ужасные вещи. Интересно, побежал ли кто-нибудь из них сообщать в полицию.

И где же Крез?

Я пытался уснуть, но сон теперь избегал меня, а на каждое мое движение крыша отвечала недовольным гулом. Разозлившись, я решительно слез с нее.

Собравшиеся старательно отводили от меня глаза, делая вид, что поглощены вечерними новостями. Креза нигде не было.

Я протянул руку к кувшину с уау-уау и остановился. Что, если с меня теперь потребуют по баунту за каждый глоток? Я нерешительно оглянулся на Хозяйку и с трудом удержался, чтобы вздрогнуть, наткнувшись на ее глаза, которые следили за мной.

Она насмешливо ухмыльнулась и подмигнула мне. Затем указала глазами на кувшин и повела бровью. Я вопросительно пожал плечами и бровями. Она недовольно нахмурилась и решительно опустила большой палец правой руки вниз.

Это универсальное движение всех времен и народов легко читалось, и я с облегченным вздохом налил себе уау-уау.

Затем еще. И еще, пока истинный, внутренний Марк Дэлвис не проснулся во мне и не отодвинул окрепшей рукой ложного, внешнего.

Тогда я вышел перед сидящими и заслонил телевизор.

— Вы знаете, кто я? — хрипло осведомился я у них.

Они молчали, пытаясь продолжать смотреть телевизор по тем фрагментам экрана, которые мне не удалось загородить. Некоторые изобразили легкий оскал испуга.

— Ты — беглец, — ответила Хозяйка за всех. — Я считаю, все эти байки, что ты кого-то убил, все это — брехня. Ты не убийца.

Я устало усмехнулся.

— Ты даже драться-то не умеешь, — зевнула Хозяйка, оскалив белые клыки. — Сэй, налей-ка нам с королем Марком чего покрепче, например пальмовой.

Укутавшаяся в цветастый плед Сэя недовольно вздохнула, поднялась из плетеного кресла, по-кошачьи потянулась и ленивой походочкой направилась в погреб.

— Да не вздыхай так, а то отшлепаю по твоей кругленькой заднице. Это мне надо вздыхать. Моя девочка третий день сидит одна в джунглях.

— Что за девочка? — спросил я, радуясь перемене темы.

— Моя маленькая Тейша, — с грустной нежностью сказала Хозяйка, приняла из рук Сэи большую потную бутыль с тягучей янтарной жидкостью и налила мне и себе. — Давай, за ее здоровье.

Несколько обескураженный замечаниями в адрес моей боеспособности, я отхлебнул пальмовой — это оказалась ядреная настойка кира — подождал, пока перед глазами перестанут скакать звезды, а воздух снова вернется в легкие, и небрежно спросил:

— Что с ней случилось?

— Моя девочка застряла в джунглях, — ответила Хозяйка с печалью в голосе. — Сначала вездеход перестал заводиться, затем разрядился телефон. Она сидит там одна, бедная, среди ящеров и ядовитых гадов, и ждет… а я даже не могу ей помочь!

Она в ярости швырнула бокал об стенку — он брызнул стеклом.

— Сэй! Наливай. Там полно всякой дряни, против которой у меня нет ни скафандра, ни отпугивателя, ни черта! У меня есть старый бластер, но на ящеров не хватит патронов… Пей, аристократишка, не халтурь! Не можешь спасти мою девочку, так хоть пей как мужик!

Я залпом опрокинул бокал, выдохнул и спросил:

— Почему не могу? А где Крез?

— Что, не можешь справиться без своего большого друга? — сварливо прокаркала старая контуженая дура. — Ушел купаться со своей блондинкой! И с твоей брюнеткой, кстати, тоже.

Я зарычал и протянул бокал Сэй:

— Наливай.

— О, неужели, — проворчала Хозяйка, — ну давай и мне тоже, а то будут говорить потом — хлипкий аристократишко перепил Марну Блай.

— Это тебя зовут так? — переспросил я, наслаждаясь забурлившей в жилах кровью.

Пальмовая оказалась шикарным напитком, который прекрасно лег на благодатную почву моего мозга, уже заботливо удобренную пивом — оковы трусливого разума пали с моего духа, и он воспрял, обещая перевернуть весь мир.

— Меня не зовут, я сама прихожу, — проворчала Хозяйка и опрокинула свой бокал в горло, не морщась.

Я решил доказать, что тоже так могу, и протянул снова бокал Сэй. Она жалобно вздохнула.

После этой дозы мой мозг, видимо, воспрял так высоко, что утратил связь с запоминающим аппаратом.

Холодный утренний бриз разбудил меня на рассвете, принося запахи влажного леса, а главным образом от того, что заспанная и позевывающая Сэя попыталась перевернуть меня, чтобы извлечь лежавшую подо мной скатерть.

Я не замедлил этим воспользоваться, и Сэя оказалась у меня в руках, притворно протестуя — так, чтобы никто, кроме меня, не услышал.

После того, как я окончательно проснулся, она оказалась в руках у проснувшегося Креза, а я поднялся на овеваемую бризом крышу, сладко потягиваясь навстречу поднимающемуся солнцу и хрустя всеми суставами, и обнаружил там похрапывающую Хозяйку, простирающуюся на мягком ковре во весь свой рост, словно выброшенная штормом морская звезда гигантских размеров.

Некоторое время я любовался этим эпическим зрелищем, пытаясь решить, к какому жанру живописи его стоило бы отнести — натюрморту или пейзажу. Но долго оставаться безучастным зрителем не было сил.

Стоило мне коснуться ее, как она мгновенно открыла глаза и хрипло спросила:

— Что, ваше долбанное величество, завтракать?

— Называй это так, презренная, — согласился я и отвесил ей пощечину.

Второй раз я проснулся уже от того, что кто-то тряс меня за плечо.

— Марк! Хватит лежать, а то сгоришь. Ты уже весь красный. Ты хотел посмотреть Сан-Обливию. Мы пойдем купаться?

Я подскочил от боли — солнце напекло кожу так, что нервная система, казалось, выступила наружу, и прикосновение Кэи отдалось сразу везде.

— Купаться? — спросил я в отчаянии. — Конечно! Я немедленно иду купаться!

Воздух остановился, и на крыше была страшная жара. Обливаясь жирным потом и пытаясь разглядеть окружающий мир сквозь слипшиеся ресницы опухших глаз, я сполз вниз, где, кажется, уже завтракала вся честная компания бичар с чувихами и Крезом в центре всеобщего внимания. Восторженные крики со всех сторон напомнили мне, что я совершенно гол. Не обращая на них внимания, я разглядел наконец бассейн и с разбегу бросился в прозрачную холодную воду.

Когда я вылез, Кэя уже подавала мне восхитительно чистое, белое и сухое полотенце. Завернувшись в него, я проследовал к столу Креза. Мгновенно возникшая рядом Сэй поставила передо мной огромное блюдо с дымящейся яичницей, верчеными почками, колбасками и чашкой пахучего чао, и я почувствовал себя счастливым.

Высадив в три глотка кружку холодного уау-уау, я почувствовал сначала облегчение, затем вдохновение. Пока я ел, Крез развлекал аудиторию своими военными байками. Бичи время от времени разражались восторженными «клэо», а чувихи были близки к тому, чтобы упасть в обморок.

Из беспечной речи Креза мне быстро стало понятно, что страшные рассказы о нас по новостям не испугали кинхаунтеров, а наоборот впечатлили. Вопреки уверенности Хозяйки, меня считали страшным монстром, только из необъяснимой благосклонности к местным аборигенам не сожравшим их в первые часы пребывания на острове.

Я вдруг понял, что занимаюсь не тем, ради чего сюда приехал, и теряю время. Мы с Крезом приехали сюда, чтобы по быстрому наловить диковинных зверей, накопать сокровищ и вернуться в Амбросию! Чтобы все это продать, на эти деньги нанять армию и надрать задницы мерзким айзерам и тем, кому они платят!

— А чудовища тут есть? — не утерпев, наконец громко спросил я.

Терраса стихла. Бичи задумчиво выпятили губы.

— Чудовища? — переспросил Кинчи.

— Да, чудовища! — рявкнул я, отчаянно вспоминая прочитанное на корабле и жалея, что оставил нарукавный комп. — Которые, там, прячутся, нападают, и все такое!