— Правда, — безжалостно сказал я. — Все время так и норовишь с ней остаться. Лучше ты к ней не лезь. Она не твоя мама.

— Она моя тетя, — угрюмо заявил он.

— Враки! — закричал я, приходя в ярость. — Никакая она тебе не тетя!

— Она сама сказала, чтобы я ее так называл.

— Это совсем другое дело, — не уступал я. — Она моя мамочка, а не твоя.

Он вдруг как-то странно на меня посмотрел.

— А откуда ты знаешь? — тихо спросил он.

На мгновение у меня даже язык отнялся. Я вдруг понял: раз его матерью может быть тетя Нелли, значит, и моя мама, которую он зовет тетей Кейт, тоже. Получалось, что твоей матерью может быть кто угодно, главное, чтобы тебе это было точно известно. Что же делать? Поставить этого выскочку на место — вот что!

— Как она может быть твоей, — возмутился я, — если твоя мама живет в «Билдингз»?

— А она мне не мама, — ответил он тем же тихим голосом.

— Что ты мелешь? — поразился я.

— Как она может быть моей мамой? — продолжал он. — Она же никогда не была в Англии.

Вот она — тайна, и разгадка где-то рядом, совсем рядом. Раз наша мама работала в Англии, она, вполне возможно, и есть его настоящая мама, а та, что живет в «Билдингз», — вовсе нет. Неспроста между мамой и Денисом с самого начала что-то такое было. Это открытие сразило меня наповал. Сохранить хорошую мину я мог только одним способом — прикинуться возмущенным до глубины души.

— Ну, — воскликнул я, — все расскажу маме!

— Рассказывай, если хочешь, — угрюмо буркнул он.

Он знал, конечно, что я не скажу ей ни слова. У него над ней была какая-то магическая власть, и я просто не осмелился бы расспрашивать ее о нем.

Сузи с интересом наблюдала за нами. Она видела — что-то здесь не так, но не понимала, что именно. Вечером, когда мы легли спать, я стал ее просвещать: все сходится, его мама не может быть его мамой, потому что она никогда не жила в Англии, его тетя Нелли, наверное, тоже не его мама, потому что они почти не видятся, а вот наша мамочка подходит по всем статьям — в Англии была, видится с ним каждую неделю, сделала из него любимчика и никому не дает и слова против него сказать. Сузи согласилась, что такое вполне возможно, но ко всей этой истории отнеслась со свойственным ей бездушием.

— Ну и пусть будет его мамой, если ей так нравится, — заявила она, пожимая плечами. — Мне не жалко.

— Ты так говоришь, потому что ты — папина любимица.

— Вовсе нет, Майкл Мэрфи, какая разница, мама она ему или нет, если он приходит только по субботам?

— Подожди, — угрожающе прошептал я, — увидишь, если его мама умрет, он переедет к нам жить. Вот тогда ты по-другому запоешь.

Сузи не могла понять серьезности положения, потому что никогда не была маминой любимицей (а я был) и не видела, как Дэнис постепенно вытесняет из маминого сердца нас обоих, как мама день ото дня все больше нахваливает его, как сравнивает с нами. Меня уже тошнило от того, какой он хороший да пригожий. Мне претили методы этого подлизы: все вкрадчиво, потихоньку, такой вотрется в доверие к кому угодно. Я попробовал было вести себя как он, но без толку, и вскоре у меня совсем опустились руки. Я стал все время попадать в какие-то дурацкие истории. Сам не знаю, что это была за напасть, но я то и дело что-то разбивал, терял, прищемлял себе пальцы. Мама тоже ничего не могла понять и только сердилась на меня.

— Одному богу известно, что на тебя нашло, — гневалась она. — Скоро совсем в дикаря превратишься!

А в кого еще я мог превратиться, когда от всего этого голова у меня едва не лопалась! Я только и слышал от мамы: Дэнис то, Дэнис это, Дэнис такой, Дэнис эдакий. Дэнис заболел, его отвели к доктору, и тот сказал, что мальчик, видите ли, чем-то обеспокоен. А то, что я обеспокоен, потому что он выживает меня из собственного дома, это никого не интересует. Я совсем извелся от отчаяния.

Когда однажды мама в очередной раз послала меня за покупками, я не выдержал. Залился слезами и сказал: «Не пойду». Мама рассердилась; ей, конечно, и в голову не пришло, что я боюсь оставить с ней Дэниса.

— Ну ладно, ладно, — отмахнулась она. — Я пошлю Дэниса. Твои фокусы у меня вот где сидят!

Но это было еще хуже. Значит, Дэнис полностью занял мое место.

— Нет, нет, мамочка, я пойду, пойду! — закричал я и, взяв у нее деньги, со слезами на глазах выскочил во двор.

Дэнис Корби сидел на заборе, а Сузи и еще две девчонки играли на садовой дорожке в классы. Сузи, стоя на одной ноге, с удивлением покосилась на меня:

— Чего это ты?

— Мама в магазин послала… — И я зарыдал, как маленький ребенок.

— Так чего же из-за этого плакать?

— Она меня послала одного… — проскулил я, хотя прекрасно знал — глупей жалобы не придумаешь, настоящий детский сад.

Сузи сразу поняла — здесь что-то не так, и стояла в нерешительности: ей хотелось продолжить игру, но она сгорала от желания пойти со мной и узнать, в чем дело.

— А что, Дэнис не может с тобой пойти? — спросила она, отбрасывая от глаз волосы.

— Он не пойдет, — всхлипнул я.

— А ты меня когда-нибудь звал? — громко и чуть мрачновато спросил Данис.

— А чего тебя звать-то? — вскричал я, ничего не соображая от ярости и горя. — Ты никуда со мной не ходишь. Только и караулишь, чтобы остаться одному с моей мамой.

— Неправда! — закричал он.

— Правда, Дэнис Корби, — заявила вдруг Сузи визгливым голосом, и я понял, что наконец-то она во всем разобралась и приняла мою сторону. — Только этого и ждешь. За этим сюда и ходишь.

— Не за этим.

— За этим, за этим! — зашипел я, совсем ополоумев, и подбежал к нему с кулаками. — Ты колдун!

Ничего более оскорбительного мне в голову не пришло, но и этого оказалось достаточно. Он слез с забора и остановился передо мной и Сузи, руки его висели вдоль тела, а лицо горело нехорошим светом.

— Я не колдун, — сказал он со скрытым раздражением.

— Колдун, колдун! — завопил я и бессовестно ударил его прямо в лицо. Он был вдвое больше меня, но и не подумал дать сдачи, размазня размазней.

— Да что же это такое! — проверещала одна из девчонок. — Как тебе не стыдно, Майкл Мэрфи?

— Тогда пусть отстанет от нашей мамочки! — завизжала Сузи. Увидев, что девчонки против меня, она просто взвилась от злости — настоящая маленькая мегера. — Это наша мамочка, а не его, и нечего тут примазываться!

— Я никогда не говорил, что она — моя мама, — пробормотал он испуганно и хмуро.

— Говорил, говорил! — вмешался я и снова ударил его, теперь в грудь. — Ишь ты, примазаться захотел! И никакой я тебе не брат!

— И я тебе никакая не сестра! — беззастенчиво визжала Сузи, наскакивая на него, словно гусыня. — Я сестра Майкла Мэрфи, а не твоя; еще раз от тебя такое услышу, все папе скажу, он тебе задаст!

— Майкл! Майкл Мэрфи! Сузи! Не обижайте несчастного ребенка! — услышали мы разгневанный голос соседки.

Вечно она сует нос не в свое дело. Она кудахтала у ворот, а вокруг… На наши крики сбежались все соседи. И вдруг мы с Сузи получили по такой оплеухе, что едва устояли на ногах.

— Это еще что такое? — закричала мама, беря Дэниса за руку. — Как ты смел его ударить, ты, дрянной поросенок?

Она повернулась и увела Даниса в дом, а мы остались стоять с открытыми ртами.

— Ну все, теперь нам крышка, — захныкала Сузи от боли и страха. — Теперь нам житья от нее не будет. А все ты виноват, Майкл Мэрфи!

Но меня печалило совсем не это. Дэнис Корби победил, да еще на глазах соседей, — теперь все знают, что мама отдает предпочтение ему. А Сузи возбужденно начала рассказывать девчонкам о Дэнисе, и всех его разных мамах, и сколько нам из-за них приходится терпеть.

Дэнис не выходил из дома долго, мне показалось — целую вечность. Потом наконец появился, один. Позже я вспомнил — шел он на цыпочках. Мама весь день была чернее тучи. В следующую субботу Дэнис не пришел, а через субботу мама послала за ним Сузи и меня.

Я к тому времени уже отошел и не держал на Дэниса зла. Мама объяснила нам, что она ему вовсе не мама, что у него вообще никакой мамы нет. Это-то она и сказала ему тогда в доме, и, видно, бедняга сильно расстроился. Что ж, тут всякий расстроится. Живешь и думаешь, что твоя мама — это твоя мама, и вдруг оказывается, что нет. Ничего себе! Мне стало его по-настоящему жалко. Всю неделю я был тише воды, ниже травы, даже мама это заметила.