— Смотри, сам царь к нам прибыл.

— Да ну? — сомневались те, которые не знали его в лицо. — Который?

— Вон тот, с проседью в бороде.

— Не может быть! Разве царь так разъезжает? Верно, кто-нибудь, похожий на него.

— Да нет, это он, клянусь...

Весть о прибытии царя быстро распространилась по всему лагерю. Люди повскакали со своих мест и, как рой пчел за своей маткой, все последовали за группой всадников, среди которых находился Ираклий.

У палатки Агабаба Эристави Ираклий спешился. Из палатки вышел Агабаб и, подойдя к Ираклию, хотел его приветствовать по принятому обычаю, то есть стать на колени и поцеловать подол его чохи, но Ираклий знаком остановил его.

— Постой, Агабаб, — сказал он. — Я сейчас не царь, а рядовой воин и прибыл к тебе, чтобы отбыть положенный срок военной службы. Продолжай свое дело, а мы пойдем в собор.

Агабаб был вынужден повиноваться, вернулся в палатку, и вскоре оттуда послышался его зычный голос. Он кричал на молодого парня, который явился в качестве заместителя одного азнаура, получив от него за это соответствующую плату.

— Ты что мне басни рассказываешь? — кричал на него Агабаб. — Сейчас же поезжай обратно и скажи этому подлецу, чтобы завтра же он был здесь, не то отсидит он у меня в каземате не один месяц. Сам царь пожаловал служить простым солдатом, а он что: думает, раз дворянин, так не должен беспокоить собственную персону?

— Он только что женился и... — запнулся парень, пытаясь оправдать поступок дворянина.

— Ну и что ж, что женился? Я сам из-под венда в Индию пошел воевать, два года жены не видел, а он на один месяц не может отлучиться. Поезжай сейчас же и пинком гони его сюда. Я с ним поговорю!

Люди, окружавшие палатку и слышавшие слова Агабаба, захохотали и, увидя, что Ираклий тоже улыбается, ещё сильнее засмеялись, как бы стараясь привлечь к себе внимание царя.

До церкви было недалеко, и Ираклий, отдав приказ ставить палатки, в сопровождении придворных, среди которых был и Бесики, отправился в церковь. Минуя поляну и вступив на узкую улицу города, которая вела к собору, он увидел, что вся дорога запружена народом. При виде Ираклия народ расступался, приветствуя его веселыми возгласами. Подвыпившие хевсуры с красными лицами бесцеремонно хватали и целовали полы его чохи, выкрикивая приветствия. Женщины высоко поднимали детей, показывая им Ираклия, который, не замедляя шага, ласково приветствовал всех. У входа в храм Ираклия обступили нищие. Их было много, увечных стариков, большей частью греков, бежавших из Турции. Пав ниц, они тянули свои грязные руки, прося милостыню. Ираклий велел раздать им медную монету и вошел в церковь. За ним, толкаясь и давя друг друга, устремился поток людей.

К утру Агабаб и его писари закончили учет прибывших людей и разбили всех на отряды и группы. Каждой группой, которая состояла из десяти человек, командовал один опытный воин. Затем было объявлено, что, за исключением караульных, которые назначались в порядка очереди, остальные должны каждый день упражняться в военном искусстве под руководством своих начальников. Только по случаю престольного праздника им разрешалось в первый день принять участие в торжестве.

Группой, в которую был включен Ираклий, командовал лилойский крестьянин Дугаба. Он хоть и знал лично Ираклия, бывал с ним почти во всех походах, но сейчас в недоумении разводил руками, хлопал себя по лбу и говорил:

— Вот беда, что мне делать? Как командовать царем? Где это слыхано, чтобы крестьянин шел впереди царя?

Хитрый Дугаба, конечно, понимал, почему Ираклий пожелал отслужить свой срок простым солдатом. Этим он подавал всем своим подвластным такой пример, который должен был бы стать образцом поведения для всех. Все от мала до велика должны были понять, что служба в армии — это долг каждого мужчины, который был способен носить оружие. Особенно это должны были понять дворяне и князья, которые почему-то предполагали, что служба в армии для них была необязательной, или же думали, что они непременно должны занимать командирские должности, независимо от того, знали они военное искусство или нет. Об этом было много толков и суждений, даже высшие сановники недоумевали, спрашивая друг у друга, как им служить в армии, когда они не владеют полководческими познаниями.

Теперь для всех вопрос был просто и ясно решен. Все должны были явиться на сбор как простые солдаты. Ясно был решен вопрос и для крестьян, ибо многие из них уходили на службу с большой неохотой. Каждый из них старался отложить свою очередь призыва на зимние месяцы, когда меньше всего бывает у крестьян неотложных дел. Теперь и крестьяне должны были понять, что самым первым и неотложным делом было для них исполнение служебного долга перед родиной, и если сам царь первым вышел на службу, то никто не должен был даже пикнуть о том, что из-за личных дел желал бы отложить срок своего призыва.

Дугаба все это понимал и знал, что Ираклий для виду действительно будет вести себя как простой солдат, ко Дугаба все же был смущен и не знал что делать.

Днем после заутрени снова разгорелся пир, и всю церковную площадь усеяли рассевшиеся в круги пирующие. Ираклий со своими любимцами хевсурами, пшавами и несколькими кахетинцами и карталинцами тоже расположился в ограде церкви и предался веселью, как и другие.

После полудня люди начали разъезжаться, и площадь около собора стала быстро пустеть. Прибывшие из отдаленных мест люди хотели до вечера дойти до укреплённых постов, чтобы переночевать в безопасности, а ближние — чтобы просто засветло попасть домой.

К вечеру, когда жара спала, Ираклий позвал Дугабу и, спустившись вместе с ним на берег Арагвы, усадил его рядом с собой и завел беседу.

— Ну, расскажи, как живешь, Дугаба, как жена, дети? — спросил его Ираклий. — Сыновья небось большие?

— Два моих взрослых сына погибли в боях.

— Знаю, Георгий и Дато. Хорошие были ребята, царство им небесное.

— Эх, что и говорить! Теперь у меня два мальчика остались, старшему двенадцать и младшему восемь лет, и две девочки.

— Мало у тебя детей, Дугаба. Вон у меня сколько, пятнадцать душ детей.

— Будь я царем, я бы их полсотни завел, — с улыбкой сказал Дугаба.

Ираклий улыбнулся, а затем, подавив улыбку, с серьезным лицом обратился к Дугабе:

— Тебя, наверное, удивило моё поведение?

— Удивило. Трудно мне его понять, хоть я и догадываюсь.

— Ты умный человек, Дугаба, опытный в жизни и поймешь меня. Мне надо дать пример людям, особенно таким, у которых не хватает ни ума, ни чувства долга. Трудное, но нужное дело мы затеяли, Дугаба. Страну нужно спасать, дать возможность людям свободно вздохнуть. С русской помощью у нас пока не вышло...

— А что случилось, царь? Ведь говорили, что русская царица нам обещала покровительство, прислала войско, а теперь выходит, что нет...

— Видно, не так усердно послужили мы русской императрице, — сказал Ираклий, — да и генералы её оказались плохими...

— Это я знаю. А мы все-таки разбили турок у Аспиндзы, это разве значит, что мы плохо послужили ей?

— Как видно, этого мало. Что ж делать, постараемся заслужить её покровительство, но до этого нам надо за собой присмотреть. Вот я и решил установить порядок поочередной воинской повинности. Посмотрим, что из этого выйдет. А может, и никакой помощи нам не потребуется, и сами одолеем все трудности...

Ираклий испытующе смотрел на Дугабу, желая на его лиде прочесть, что думал этот бывалый человек. А Дугаба слушал царя с поникшей головой. Он некоторое время молчал, потом поднял голову и, смотря на другой берег реки, как бы про себя проговорил:

— Не выйдет из этого ничего, царь. Правда, начинание хорошее, что и говорить, но без покровительства мы не обойдемся. Маленькая наша страна. Слава богу, мы с вами исходили мир вдоль и поперек, были в Индии, Афганистане, в Ширазе и Багдаде, конца и краю нет этим странам, а мы что —от одного края до другого за день доскачешь, мало нас, и без сильного соседа мы погибнем. Нет житья у нашего крестьянина. Пахать он должен с ружьем за плечами, сеять, жать, молотить, не выпуская из рук оружие: того гляди, налетят проклятые лезгины. О хорошем сборе урожая и думать не приходится. А ведь все мы крепостные и должны по закону платить князьям и помещикам большие подати. Наши лилойцы за счастье считают, что они крепостные вашей супруги, да и ваши крепостные благодарят бога, что они под сенью царя, который о них заботится и охраняет от врагов, но ведь не все владетели подобны вам. Есть и такие, что не лучше лезгин...