Я прижал лицо Зании к своей груди и крепко обнял её.

– О, черт, ты хоть представляешь, что я чувствую сейчас? Я ударил тебя, я хотел уничтожить тебя. Я хотел сделать тебе больно так же, как было больно мне...– признался я и повернулся к другому обитателю комнаты.

– Ты, – ткнул я пальцем в сторону матери, – отвали от моей семьи. Если ты когда-нибудь приблизишься к ней или моему ребенку, я упеку тебя за решётку. Убирайся из поля моего зрения...

– Но сынок, я сделала так только потому, что так было для тебя лучше.

Она сжала жемчужное ожерелье на своей шее.

– Я больше не твой сын. Ты почти стоила мне моей дочери, не говоря уже о том, что ты сделала с моей женщиной. А теперь иди и скажи другой гадюке, чтобы она поглядывала через плечо, потому что она будет следующая. Я могу провести черту и отсечь тебя от себя и своей семьи, и больше не чинить тебе наказание только потому, что ты сыграла роль в моем появлении на свет, но у меня нет преданности к Камилле. Она сполна заплатит за всё.

– Корд, ты не можешь…

– Замолчи. У тебя есть шанс уйти почти без последствий. Но моё терпение не железное и я могу устроить тебе ад на земле, если ты сейчас же не исчезнешь. – Мой голос был холодным и низким, когда я смотрел на нее со всей ненавистью, которую я когда-то испытывал к Зании.

– Ты мне противна. Как ты могла смотреть, как я страдаю и схожу с ума по Зании? Ты подвергла меня пяти годам отношений с той ядовитой пластиковой сукой, которую ты выбрала мне из-за ее еб*ной банковской выписки, как будто она была мне нужна. Но ты знаешь, что самое страшное? Ты не только стоила мне женщины, которую я люблю, ты стоила мне шесть лет, шесть лет счастья с моей женой и ребенком. А теперь убирайся и не вздумай ступить в Хэлмсворт Энтерпрайз снова или я тебя арестую за это тоже. Мы закончили.

– Корд… Сынок…Ты не можешь отстранить меня ещё и от бизнеса. Этот бизнес был в нашей семье много поколений.

– Твоя правда. Это семейный бизнес, но ты вышла замуж за эту семью, в которой я родился, помнишь? И как сказал я, президент, тебя больше не приветствуют в корпорации.

Я повернулся к ней спиной, пока не услышал, как она пошла к двери.

Тогда я повернулся, чтобы проследить, как женщина, которую я называл матерью и которой безмерно доверял, покинула мой дом с опущенной головой. И я не чувствовал ничего к ней кроме ненависти и желания мести.

– Корд, я не думаю…

– Помолчи, Зания. Я не жалею, что так поступил с ней. И вообще ты должна была прийти ко мне и всё рассказать. Ты должна была доверять мне. Какого черта ты не сделала этого?

– Я не смогла… Я так испугалась… Тогда мне казалось, что они действительно сделают все, чтобы устранить меня и…когда они втравили ещё и мою бабушку, единственного родного мне человека оставшегося от всей моей семьи … я сломалась.

– Детка, я прощу тебе твой промах в этот раз только потому, что знаю, какой страшной она может быть… Но если ты когда-нибудь снова будешь такой глупой, я «распишу» тебе твою задницу.

Зания засмеялась, как будто смеялась впервые с тех пор, как вернулась. Это был первый раз, когда я услышал этот сладкий звук за шесть лет.

– Не смейся. Я не шучу. – Постарался я быть серьёзным, но в груди сердце делало от радости сальто.

– Хорошо. Не буду.

– Лгунья. Не жди, что я просто прощу тебя за то, что ты не доверяла мне, за то, что позволили им уничтожить то, что у нас было…

– Я не знала, что еще могу сделать в то время. Как ты и сказал, твоя мать может быть очень грозной и убедительной. И я боялась того, что она сделает с моей бабушкой.

Я ещё крепче прижал Занию к себе и вся любовь, которую я запер глубоко внутри себя, выползла наружу и выплеснулась в жаркий страстный поцелуй, который я и подарил ей.

Было так много сказано между нами в одном поцелуе. Так много всего, что было трудно выразить словами.

Я прервал наш поцелуй только из-за того что нам обоим надо было глотнуть воздуха. Первые пять минут я молчал и она тоже.

Мы оба просто стояли, греясь в нашей новой свободе, держать друг друга вот так без каких-либо барьеров.

– Мне жаль, что она сделала это с тобой, моя принцесса, и я обещаю тебе, что сделаю всё для тебя и наших детей. Но факт остается фактом, ты облажалась. У тебя были отношения со мной, а не с моей матерью. Ты должна была прийти ко мне и довериться.

– Я знаю, но в то время она была настолько убедительна… Они были настолько убедительны…

– А теперь, детка, расскажи мне о роли Камиллы во всём этом, – прервал я ее, и сев на диван, усадил к себе на колени.

Я притянул голову Зании к своему плечу и положил руку ей на живот, как бы защищая своего ребенка в ее утробе.

– Твоя мама познакомила нас. Сначала я подумала, что она пытается нас сдружить, так как я не знала никого из твоего круга. Потом Камилла начала рассказывать о ваших с ней отношениях, ну и к её словам подключилась твоя мать. Когда они увидели, что я им не поверила, то обе скинули маски и показали свои истинные лица. Они стали угрожать расправой мне и моей бабуле. И я сломалась… Ушла.

– Я слышал, ты сказала ей, что никогда не обналичивала чек? Она дала тебе денег?

– Да. Она выписала мне чек и так как мне были нужны деньги на лечение бабули, я глупая взяла его. Но я так и не обналичила его.

– Почему нет? – Поцеловал я Занию в лоб.

– Я просто не смогла. Я чувствовала себя так, как будто если обналичу его, они окажутся правы и я превращусь в обыкновенную золотоискательницу.

– А как же твоя бабушка? Я не обратил особого внимания в последний раз, когда мы встречались, она все еще больна?

– Она в ремиссии, хвала небесам, но я всегда боюсь, что болезнь вернется. Тем не менее, я бы никогда не обналичила этот чек.

Моя мать точно знала, что Зания не обналичила чек. Если и есть одна вещь, которую я точно знаю о ней, так это то, что она очень дотошна, когда дело доходит до денег.

Это значило, что даже если бы она верила, что Зания – золотоискательница, это доказало бы ей, как она не права.

Разве любая мать, которая действительно любила своего сына, не будет довольна этим? Разве она не признала бы свою ошибку и не попыталась бы исправить беспорядок, который она совершила?

Вместо этого она вскармливала мою ненависть.

– Ты чуть не уничтожила меня, – признался я.

– Я знаю, и мне очень жаль. Я тоже страдала первые несколько недель. Я думала, что умру. Потом я узнала, что беременна, и я была так счастлива. Мне пришлось покинуть университет, что было одним из условий твоей мамы. Я не могла остаться там, потому что ты, очевидно, знал, где меня найти. Я могла бы подать заявку в другое место, но к тому времени бабушке стало хуже, и у меня не было выбора. Так что мне всё равно нужно было остаться дома, чтобы ухаживать за ней. Все мои планы и мечты о светлом будущем рухнули, и ещё закрался страх за жизнь нашего малыша. Я стала панически бояться, что твоя мать узнает о моей беременности и точно постарается устранить угрозу. Но потом бабушка успокоила меня. Ей удалось убедить меня, что не всё так плохо, как кажется. И пусть наши с тобой пути разошлись, но у меня всегда будет маленький кусочек тебя. Она сказала мне, что ребёнок был благословением, а не проклятием.

Я дал ей выговориться не перебивая. Я уверен, она понятия не имела, что каждым свои словом рыла глубокую могилу моей матери и её протеже.

– Теперь ты понимаешь, почему я не могла связаться с тобой, хотя и скучала по тебе каждый день?

Я отклонил её голову от своего плеча и пристально посмотрел в глаза. Не смотря на то, что я злился, что она не пришла тогда ко мне, и многих проблем удалось бы избежать, я готов ей это простить. Но меня мучил ещё один вопрос.

– Скажи мне, детка только одно. Ты действительно не знала, что носишь моего ребенка, когда сбежала от меня?

– Нет, я клянусь тебе, что не знала. Если бы знала, возможно, я бы боролась больше, чтобы остаться с тобой. Ты простишь меня за такую глупость?