Через несколько месяцев из Новгорода пришла весть о том, что английская принцесса прибудет туда для дальнейшего следования в Переяславль, где Всеволод и Владимир предполагали провести венчание. А вскоре бояре и дружинники Всеволода и Владимира выехали на север встречать Гиту.

Она прибыла в Новгород в начале лета 1075 года. Не зная ни слова по-русски, смутно представляя страну своего будущего мужа, Гита всё же сразу почувствовала настороженность в отношении к ней бывших в ту пору в Новгороде Глеба и Олега Святославичей. Князья радушно встретили гостью из дальних стран, отобедали с ней в княжеской гриднице, подняли в её честь г кубок с мёдом, по Гита видела, что и грубоватый, неразговорчивый Глеб, и быстрый в движениях, пылкий в словах Олег смотрят да неё с какой-то смутной тревогой, напряжением, и чем тире улыбались они, чем больше добрых слов говорили, тем напряжённей и тревожней становился их взгляд. А она стояла перед ними, совсем девочка, тоненькая, с неулыбчивым остреньким личиком, тонкими сомкнутыми губами, с внимательным и каким-то вопросительным взглядом ярких коричневых глаз, которые она то опускала вниз, подняв при этом тонкие брови, то внезапно вскидывала вверх и вопросительно вглядывалась в лицо говорившего. Отвечала тихо, односложно. Убирала с чистого светлого лба тонкими пальцами прядь тёмных волос.

Толмач переводил пространно, расцвечивал её речь своими, лишними словами. Глеб и Олег немного поуспокоились, взгляд их потеплел: будущая родственница выказывала почтение и уважительно внимала словам братьев, заинтересованно смотрела на них. А князья уже старались вызвать улыбку на тонких губах принцессы, ловили её вопросительный взгляд, воодушевлялись. Им было невдомёк, что перед ними сидит женщина с уже сложившимся, твёрдым характером, которая прошла великое испытание несчастьями, смертью близких людей, потерей родины. Они даже не догадывались, что она дала Елизавете Ярославне согласие на брак с внуком Константина Мономаха лишь тогда, когда флот датского короля Свена был разбит мореходами Вильгельма Рыжебородого и надежда на возвращение в Англию у королевской семьи полностью угасла.

Князья успокаивались напрасно, потому что в этом хрупком теле витал могучий и сильный дух и Гита согласилась выйти замуж за безвестного сына переяславского князя лишь потому, что он был в прямом родстве со шведской королевской семьёй и византийским императорским домом. В этом она видела хотя бы частичное восстановление своих попранных королевских прав и исступлённо верила, ещё не видя своего будущего мужа, что она поможет ему одолеть все высоты на пути к самому высшему на Руси восхождению.

Владимир встретил невесту в поле на подходе к Переяславлю. Он слез с коня и подошёл к возку, в котором ехала принцесса. Дверцы открылись, и на Владимира в упор глянули тёмные внимательные глаза, которые тотчас опустились под поднявшимися вверх бровями. Он смотрел на вышедшую к нему тоненькую тёмноволосую девочку в русском женском уборе, сшитом из дорогих греческих тканей, с золотой цевью и ожерельем из зелёного бисера на груди. Девочка почти не поднимала глаз, лишь иногда как бы украдкой, невзначай вскидывала их на Владимира, и от этого тёмного взгляда ему становилось весело и тепло…

И сразу изменилась жизнь в Переяславском княжеском дворце. Вместе с Гитой в город приехали англосаксы, сторонники короля Гарольда, их жёны, дети, а также датчане. Иноземцы ходили по дворцу в своих нездешних одеяниях, вежливо беседовали с руссами на их еле-еле выученном языке, рассказывали о жизни в иных странах.

Уже в первые дни их совместной жизни Владимир узнал, что его жена отличается во многом от русских женщин — не только умеет хорошо вышивать, но прекрасно читает по-гречески и латыни, знает содержание древних и нынешних философских трактатов, искушена в литературе. Она также умеет скакать на коне, стрелять из лука. Мономах всё с большим любопытством приглядывался к этой хмурой, молчаливой тоненькой женщине. А она всё больше привязывалась к мужу, своему единственному теперь защитнику и оберегателю, прирастая к нему всей своей стремительной, замкнутой, страстной и честолюбивой душой.

Всю зиму 1075 года князья готовили поход на запад. Святослав отдавал часть своей черниговской дружины и посылал киевских пешцев во главе с тысяцким; Всеволод выделял переяславскую дружину. Олегу приказано было прибыть к началу весны к Киеву с ростово-суздальской ратью, а Мономаху надлежало встречать русское войско во Владимире вместе с волынской дружиной и полком. Святослав намерен был ударить по чехам, союзникам Генриха IV и врагам польского короля, и тем самым отблагодарить Болеслава за отказ в помощи Изяславу, а заодно и наказать Братислава чешского, во владениях которого обретался долгое время бывший киевский князь. Кроме того, Святослав был снедаем жаждой известности. Победа над половцами при Снови не снискала ему больших почестей. Как воителя и сильного властелина его не знали в окрестных странах. Единственно, чем пока прославился он, так это огромными накопленными богатствами. Теперь же русское войско должно было добыть в далёких землях славу и честь Святославу, прославить его мудрость и силу правителя.

После долгих колебаний во главе войска он послал двух двоюродных братьев — Владимира Мономаха и своего сына Олега Святославича. Старшим князем, несмотря на молодость, был назначен Мономах. Отец хорошо знал Олега. Он пылок, безумно храбр, благороден, подлинный рыцарь, но им движут лишь сердечные порывы, которые зачастую оборачиваются недопустимыми в серьёзных делах власти просчётами, неразберихой, а то и прямыми несчастьями. Он может выиграть поединок, даже битву, но далее Олег уже не смотрит; он как ребёнок довольствуется малым успехом. Тот приносит ему большую радость. Владимир — другой. Кажется, что его вовсе не интересуют нынешние приобретения и потери; он собран, устремлён в будущее; давно уже перестал быть отроком, приобрёл большую не по годам зоркость и зрелость. Этот может проиграть битву, но выиграет поход. Опасный молодой соперник его сыновей. Но делать нечего, надо посылать старшим Владимира. Поход в сердце западных стран должен закончиться успешно. Он должен принести мировую славу киевскому князю, но обеспечить это из нынешних князей могут только три человека — Всеслав Полоцкий, Всеволод и Владимир Мономах. Но Всеслав — достоянный враг Киеву, я хорошо, что сидит смирно в Полоцке, не сеет смуту. Владислав — второй князь на Руси, и не с руки Святославу посылать в поход своего единственного брата. Остаётся Владимир.

В начале лета 1076 года русская рать собралась на Волыни. Перед тем Владимир перевёз чреватую[16] жену в Чернигов к отцу, подальше от незащищённого дикого поля, и теперь все его помыслы были устремлены на предстоящий поход.

От Владимира-Волынского к польской границе каждое войско двигалось особо. Впереди шли киевляне и черниговцы, возглавляемые киевским тысяцким, следом шла рать Олега, а замыкал войско Владимир с переяславской и волынской дружинами. Воли войска опытные проводники из ляхов, которые встретили руссов на выходе из города и теперь провожали их по польским землям.

Прошли Сандомир, потом, оставляя Краков на юге, двинулись к Калишу. Сюда же подошла и рать Болеслава во главе с одним из его воевод. Руссы вышли на правый берег реки, ляхи стояли на левом берегу, молча смотрели друг на друга недавние противники, а нынешние союзники, потом руссы начали переправу, и далее обе рати двигались уже вместе. Польская рать заходила в города, своему же войску Владимир приказал в поселениях не задерживаться. Устраивали привалы либо в чистом поле, либо в лесу: князь не хотел, чтобы войско разбредалось по улицам — в этом случае неизбежны стычки с ляхами, дело может дойти и до серьёзных схваток, потому что русским дружинам ничего не стоило взять на щит любой город Болеслава. После Калиша пошли на Глогов — последний крупный город ляхов на границе с чехами. Здесь русское войско переправилось через Одру. Это была третья большая река, которую пересекли руссы. Позади остались Висла и Варта.