За последнее время Настя понемногу невольно приноровилась стойко переносить несчастья, которых обрушилось на нее неожиданно много, и конца им по-прежнему не было видно. В результате этих испытаний ее наивная вера в людей давно и опасно пошатнулась. Все чаще Настя ловила себя на мысли, что жизнь всецело подвластна лишь безжалостным звериным законам. Впрочем, даже звери бывали порой куда милосерднее друг к другу. Не убивали без крайней необходимости. И, конечно, не мучили слабых ради того, чтобы просто насладиться их безысходными страданиями.

Склонившаяся над компьютером Лида внезапно расплакалась, словно увольнение постигло ее, и Насте, вдобавок ко всему, пришлось ее успокаивать. Девушка оказалась излишне чувствительной. Успев после школы познать горький вкус безработицы, она трепетно дорожила своим местом, и сама возможность его потерять приводила ее в ужас.

Эти невольные слезы подействовали на Настю отрезвляюще. Семейные дела у Лиды были — хуже некуда. При этом девушка, хоть и была значительно моложе, отнюдь не отличалась Настиной стойкостью и крепким здоровьем.

— Я не могу… Не хочу жить… — всхлипывала девушка на плече у Насти. — Кругом одна грязь… Все отвратительно… Гадко… Ужасно…

— Все хорошо, милая, — успокаивала ее Настя. — Пожалуйста, не преувеличивай. В жизни нам часто бывает трудно, но необходимо бороться. Со временем ты поймешь, что человек может многое, очень многое вынести… Главное — сохранять достоинство…

Настя знала, что примерно год назад, пережив несчастную любовь и бездну разочарований, Лида опрометчиво попыталась вскрыть себе вены, после чего долго пролежала в больнице. Нет, сама она никогда не позволит себе ничего такого. Просто не имеет права. Хотя бы потому, что у нее есть дочь. И Настя обязана ее вырастить.

Успокоив девушку, Настя не спеша собрала свои вещи и простилась. Оставаться здесь было бессмысленно и… противно. Уж лучше бесцельно побродить по улицам. В трудную минуту это всегда ее успокаивало.

— Та такая хорошая! Такая сильная… — взглянув на нее туманными от слез глазами, сказала на прощание Лида. И смущенно добавила: — Я… Я горжусь тобой… Это правда…

— Спасибо, малыш, — с трудом сдерживая слезы, попыталась улыбнуться Настя. — Что бы ни случилось — никогда не сдавайся! — И по-сестрински расцеловала девушку.

Уже на лестнице, когда Настя проходила мимо задымленной курилки, к ней, с опаской оглянувшись по сторонам, неожиданно подошла пожилая женщина из соседнего отдела, которая однажды здорово выручила Настю с переводом. К счастью, вокруг никого не было. И, сочувственно взяв Настю за руку, женщина тихо, но твердо сказала, глядя ей прямо в глаза:

— Вы должны знать… — Она снова настороженно оглянулась. — Вас уволили по звонку…

Настя изумленно округлила глаза.

— Вчера, когда я сдавала ему работу, — женщина сделала презрительный кивок в сторону кабинета шефа, — кто-то позвонил. Я не знаю, откуда и почему. С этим вам предстоит разобраться самой… Я заметила, как он вздрогнул и записал ваше имя на календаре. А потом поспешно сказал: «Да-да. Завтра же…» Можно подумать, ему звонили из министерства…

Тупая ноющая боль внезапно пронзила Настю под сердце.

— Спасибо вам… — сдавленно прошептала она. — Спасибо за все…

И сомнамбулически зашагала вниз по лестнице.

Это неожиданное известие окончательно выбило Настю из равновесия. Выйдя на улицу, она долго не могла справиться с оцепенением. Потом нервно закурила и попыталась взять себя в руки.

Что все это значит?! Кто с высоты своей непоколебимой власти мог отдать ее шефу подобный приказ? Едва ли этот звонок был сделан из руководства фирмы, где о существовании Насти наверняка даже не имели понятия. Тогда откуда? По рассказам матери и многих других людей Настя знала, что в недавнем прошлом такое явление считалось почти заурядным. Но в любом случае для изгнания человека с работы требовалась какая-то серьезная причина! Например, его политические убеждения. Неужели за прошедшие годы в этой стране так ничего и не изменилось?! В это было трудно поверить. Однако иного объяснения случившемуся Настя не находила.

Она бесцельно брела по улице и лихорадочно пыталась понять, какое ее высказывание или поступок способны были спровоцировать подобные действия. Никто и никогда не интересовался ее политическими убеждениями, которые она сама едва ли сумела бы точно определить. Эта сторона жизни Настю совершенно не интересовала. Политику она инстинктивно считала грязным делом и сторонилась всего, что было с нею связано. В конце концов, она просто женщина, мать. У нее есть иные, куда более важные заботы!

Но ведь за что-то ее выгнали. Выбросили на улицу в тот самый момент, когда Насте жизненно необходима была работа. После смерти матери у нее не осталось никаких сбережений. И мыслимое ли дело — откладывать что-то в наше время? Не было у нее ни состоятельных родственников, ни вообще людей, способных при необходимости оказать Насте материальную помощь. Полученная на прошлой неделе зарплата была уже наполовину растрачена. А так называемый расчет явился скорее символическим жестом. Настя с ужасом поняла, что очень скоро ей неизбежно понадобятся деньги. Гораздо раньше, чем она сумеет найти новую работу. При том, что это было непросто! Ох, как непросто! Не обращаться же за милостыней к бывшему мужу?!

За те несколько месяцев, что они с Константином Сергеевичем не виделись, он продолжал исключительно исправно выплачивать Насте алименты. Деньги по нынешним временам были неплохие. Из чего с легкостью можно было заключить, что бывший супруг отнюдь не бедствовал. Настя целиком тратила эти деньги на Зайку. Девочка продолжала неудержимо расти. И очень скоро одних алиментов Насте уже не хватит. Господи, где же выход?!

Настя брела по улице и заглядывала в лица. Повсюду кипела шумная будничная жизнь. Все казались озабочены своими проблемами. На первый взгляд, у каждого встречного была работа, или по крайней мере какое-то неотложное дело. Только она бесплотной тенью бродила по городу и не находила себе места.

Внезапно Настя с особенной силой ощутила свою беззащитность перед этой безжалостной жизнью. Лишившись работы, она действительно превратилась в тень. Она была лишней. Абсолютно никчемной в этом человеческом водовороте. Никому не было до нее дела. Но самое страшное — она опять не чувствовала под ногами твердой земли. Потеряла уверенность в завтрашнем дне, которую дают только работа и деньги. Будь они прокляты.

Конечно, при строжайшей экономии того, что у нее осталось, должно было с грехом пополам хватить на неделю-другую. А дальше что? Значит, неизбежно придется продавать вещи. Продавать за бесценок, что самое обидное. Ведь так всегда бывает в подобных случаях. Настя уже готова была без сожаления расстаться с дубленкой. Продать несколько особенно модных платьев. Золота, кроме маминого обручального кольца, у нее не было. Стало быть, скоро дойдет очередь до заветной шкатулки с семейными реликвиями. О памятном браслете, привезенном ею из Ниццы, Настя все это время старалась не вспоминать. Спрятанный в надежном месте, он как будто и не существовал вовсе.

В наэлектризованной толпе возле «Бауманской» кто-то с размаху налетел на нее, больно ушиб плечо. Настя невольно поморщилась. Но этот неожиданный толчок, казалось, вернул ее к действительности. Необходимо действовать, а не слоняться по улицам! И, спустившись в подземелье, Настя решила немедленно ехать на биржу труда.

В низком полуподвальном помещении районного департамента занятости было полно народу. Настя сразу заметила на лицах ожидавших своей участи людей такое же, что и у нее, обреченное выражение растерянности, никчемности, безысходности. И это отчасти успокоило ее — в таком же положении, как она, находилось немало людей; и у каждого из них, несомненно, была своя жизненная драма.

Сотрудники департамента, как и подобает тем, кто надежно огражден от неожиданностей стабильной зарплатой, работали с равнодушной ленцой. Очередь продвигалась мучительно медленно. И за время ожидания Настя, сама того не желая, наслушалась душераздирающих историй о бессмысленных поисках работы. С такими мыслями лучше было бы и вовсе сюда не приходить, думала она, отчаянно стараясь держать себя в руках. Но это удавалось ей плохо. И Настя то и дело выходила на улицу покурить.