С величайшими предосторожностями Настя упрятала шкатулку в небольшую, закрепленную на специальном ремне модную сумочку, и под своей рыжей, отороченной белым пушистым мехом дубленкой, тайком принесла в больницу. К счастью, Наталья Васильевна временно оказалась в палате одна, и женщины обставили все так, чтобы в случае неожиданного вторжения можно было тотчас прикрыть шкатулку одеялом.
Приняв из рук Насти свою реликвию, мама любовно повертела ее в руках, полюбовалась перламутровым блеском и серебряными накладками. Потом вынула хранившиеся в бархатном мешочке украшения и, нажав какую-то неприметную кнопку, неожиданно открыла потайное дно, о наличии которого Настя все эти годы даже не подозревала.
Сердце у нее взволнованно затрепетало. На узкой ладони Натальи Васильевны лежало золотое обручальное колечко, на вид вполне современное. Осторожно взяв его в руки, Настя с замиранием принялась разглядывать тончайший, награвированный почти незримой паутинкой узор из двух переплетенных стеблями роз. Работа была удивительно тонкой и изящной. До сих пор Настя не видела ничего подобного. Сгорая от любопытства и необъяснимого благоговения, она подняла на мать изумленный взгляд.
Наталья Васильевна бережно надела кольцо на ее безымянный палец, с которого давно исчезло обручальное кольцо Константина Сергеевича и со вздохом сказала:
— Это кольцо подарил мне твой отец… — Глаза матери затуманились слезами. — Носи его, Настенька, и помни о нас…
От внезапно нахлынувших чувств у Насти закружилась голова. Мать никогда не рассказывала ей об отце. Насте было сказано очень неопределенно, что они рано расстались, и вскоре он умер. Но какая-то вечная недоговоренность все же не давала ее душе покоя. Памятуя о том, какую боль причиняют матери вопросы о ее, Настином отце, она почти не предпринимала попыток проникнуть в эту семейную тайну. Придет время — и мама ей все расскажет. И вот это время пришло.
Нежно взяв ее за руку, Наталья Васильевна взглянула дочери прямо в глаза и с печальной улыбкой заговорила:
— Я никогда не обманывала тебя, девочка… Мы… Мы действительно расстались очень рано и расстались не по своей воле… Но в последние годы я чувствую, я уверена: твой отец жив…
Настя взволнованно проглотила комок. Руки ее нервно теребили край одеяла. Это могло бы показаться невероятным, но все эти безвестные годы Настя тоже смутно ощущала, что ее отец не умер, и рано или поздно они обязательно встретятся. Необычайно бледная, с лихорадочно блестящим взором, она обняла мать за плечи и, затаив дыхание внимала ее рассказу.
— Мы были знакомы с детства. Учились в одной школе. И, конечно, полюбили друг друга. Одноклассники даже называли нас Ромео и Джульетта. Но мы не обижались и никогда не скрывали свои чувства… После школы я собиралась поступить в инженерно-технический, но срезалась на вступительных экзаменах. А он успешно поступил в военное училище. Он был очень красивый, твой отец. И у него было благородное сердце. Как это ни странно, он тоже происходил из бывших дворян, правда, Нижегородской губернии. Это было удивительное совпадение… В стране, где тщательно выпалывались все корни, встретились и полюбили друг друга два необыкновенно близких и по духу и по крови человека… Он учился. Я наконец поступила в институт, мы собирались пожениться после получения дипломов. Но все произошло намного раньше… Мне оставался еще год, а он уже получил офицерские погоны и ждал распределения. Мы так любили друг друга, что… просто не могли больше ждать. Тем более, что впереди, нас ждала временная, как мы считали, разлука. Но вышло все иначе… Ты родилась в 1968… Надеюсь, ты помнишь, что в 1968 случилось?
— Да… — взволнованно прошептала Настя. — Кажется, война в Чехословакии?
— Ну, войной это нельзя назвать, — покачала головой Наталья Васильевна. — Скорее, карательная операция… Так вот: вскоре после выпуска его послали туда, и больше мы не виделись…
— Он погиб? — бездыханно спросила Настя.
— По официальной версии — дезертировал… Просто отказался стрелять в восставший народ… И был якобы за это расстрелян… Так по крайней мере сообщили его родителям… Что тогда началось… Ты и представить себе не можешь! Меня с треском выгнали из института. Забрали все его подарки. Не оставили ни одной фотографии! Бесконечно вызывали и допрашивали. Что я могла ответить? Я даже не знала толком, что вообще там, в Чехословакии происходило. И никто толком не знал. Время было такое… — Наталья Васильевна вздохнула. — У меня отняли все, кроме памяти…
Судорожно сжав руку матери, Настя взволнованно спросила:
— Он жив, мама? Это правда?!
— Спустя несколько лет я разыскала одного его боевого товарища, и тот сообщил мне, что твой отец не просто дезертировал — он перешел на сторону чехов… А когда все это кончилось, его будто бы тайком переправили на Запад…
— И все эти годы ты даже не пыталась его найти?! — едва не задохнувшись, возмутилась Настя.
— Что я могла? — печально вздохнула Наталья Васильевна. — Ведь мы жили за железным занавесом…
— А он? Неужели он не написал тебе после того, как это стало возможно?!
— Наверное, он писал… — согласилась мама. — Но за эти годы мы несколько раз сменили адрес… Родители его, не выдержав травли, умерли прежде, чем стало возможно получать оттуда письма… И вообще, много лет прошло… Быть может, я сама его уже не увижу, — Наталья Васильевна с надеждой взглянула на Настю. — Но ты, моя милая, не теряй надежды… Твой отец жив. Я это чувствую. И он не забыл обо мне. Беда только, что он так ничего и не узнал о твоем существовании… Но, вполне мог и догадаться…
— Как его зовут? — глухо спросила Настя.
— Ильинский… Юрий Андреевич Ильинский… Он был старше меня на два года… Скоро ему должно будет исполниться пятьдесят…
Настя с ужасом представила, каково будет ей разыскать в огромном мире этого неизвестного, но такого родного человека. Нежданная радость внезапно прибавила ей сил.
— Я найду его, мама… Где бы он ни был… Я обязательно его найду! — со слезами прошептала Настя и спрятала лицо на груди матери…
С того дня жизнь ее приобрела новый смысл, томительный и волнующий. По совету матери она написала в Петербург бывшему другу отца. Но тот давно сменил адрес, и Насте предстояло разыскивать его заново. Одновременно в голове у нее созрел авантюрный план, как найти отца с помощью зарубежного русского радио. И хоть подобного рода предприятие уже не сопряжено было с былой опасностью, Насте казалось, что она готова пойти на любые жертвы.
Она бережно носила подаренное мамой обручальное кольцо и ежедневно с улыбкой любовалась его нежным рисунком. Эти сплетенные розы словно согревали ей душу. Наталья Васильевна пояснила, что у Настиного отца был друг, талантливый ювелир-самоучка, который и сделал им к предстоящей свадьбе эти кольца. Подумать только, ведь когда все это случилось, ее отец был моложе, чем она теперь! Поистине, они с мамой были Ромео и Джульетта…
Это трогательное и долгожданное открытие, внесшее в ее жизнь новые хлопоты, неожиданно окрылило Настю. Никогда не сдаваться! Ни при каких обстоятельствах не отступать! Таков будет отныне ее девиз. Чтобы сберечь свою любовь необходимо сражаться, а не просто хранить ее в глухом уголке своей памяти…
Нет, Настя не осуждала мать за бездействие. Выпавшие на долю Натальи Васильевны трудные годы неизбежно наложили на ее душу свой отпечаток. И Настя понимала, что она просто не вправе маму судить. Кроме того, волею судьбы ей самой суждено было пережить нечто подобное. И пусть ее трагическая любовь осталась бесплодной — Настя никому не позволит вычеркнуть ее из своего сердца.
В конце марта снова начались горячие дни. Наталья Васильевна чувствовала себя то лучше, то хуже. На работе приключился полнейший обвал. Вдобавок ко всему, простудилась и слегла Зайка. У Насти попросту не хватало рук поспевать повсюду. А ведь над нею, как дамоклов меч, еще висел злополучный развод.
Соблюдая данное себе самой обещание, она больше не переступала порог квартиры Константина Сергеевича и давно вернула ему ключи. Но запретить ему звонить Зайке она не могла. Тем более, что девочка лежала с температурой. В конце концов, он был ей отец. А когда понемногу улеглось в ее душе ожесточение первых дней, Настю и вовсе перестали раздражать редкие и робкие звонки Константина Сергеевича.