— Разумеется. Тогда об этом было в каждой газете. Жаль, что твой отец так поступил.

— Его не стоит жалеть, — голос Эвана посуровел. — Но вот Айви…

Он задумался ненадолго, а потом резко вдохнул, словно собираясь с мыслями. Или набираясь мужества.

— Все в порядке, — я не хотела давить на него. — Если ты не хочешь говорить об этом, я пойму.

Он протянул руку и положил руку на мое колено. Это прикосновение было столь же интимным и проникновенным, как если бы он занялся со мной любовью.

— Я хочу, чтобы ты знала, — произнес он. — Ей было шесть. Из-за того, что у нее была аутоиммунная болезнь, они не смогли применить восстановительную хирургию — ее организм отторгал все препараты. Она надышалась угарным газом. И к моменту, когда ее реанимировали, она пережила клиническую смерть. В результате: повреждение мозга и приговор о том, что она останется в психологическом возрасте шести лет надолго. Она может повзрослеть ненамного, но достижение девятилетнего возраста — это наилучший прогноз. Честно говоря, я в это не верю, и ее преподаватели тоже. Но я люблю ее, и, что бы ни случилось, я о ней позабочусь.

— Пожар случился из-за неполадок с электричеством, ведь так?

— Этой версии мы с матерью старались упорно придерживаться.

Я нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что мой идиот отец решил покончить с собой и почти прихватил с собой Айви.

Я в ужасе уставилась на него.

Эван сел на кровать и облокотился на изголовье. Он и не пытался прикоснуться ко мне. Одну руку он подложил под голову, держась за одну из латунных перекладин кровати. Другую он будто неосознанно сжимал и разжимал, комкая покрывало.

— Он занимался банковским бизнесом. Сделал состояние, а когда все потерял, ему не хватило элементарной смелости взять на себя ответственность. Он предпочел покончить с собой. Пошел в гостевой домик и наглотался снотворного. Он не погасил сигарету, которую курил, и когда заснул, подпалил кровать. Айви все время прибегала в гостевой домик поиграть, и в тот день она тоже была там.

— О, господи! — Я и представить не могла, как была напугана малышка. — Она помнит тот день?

— Слава богу, почти ничего!

— А твоя мама? Как она отреагировала?

— Она была не в себе. Она ни единого дня в жизни не работала, а после смерти отца оказалось, что этот подонок брал займы под залог нашей страховки. Таким образом у нас не осталось ничего, кроме кучи долгов и бесконечных неоплаченных медицинских счетов.

— В статьях писали, что у твоей мамы был трастовый фонд, и благодаря этому вы удержались на плаву. — Я увидела его выражение лица. — Черт возьми, вы и это придумали.

— Он не оставил нам ни цента. Но мне нужно было, чтобы на мои попытки вести бизнес не смотрели свысока. Мне нужно было прикрытие.

— И чем же ты занимался? — спросила я, хотя уже почти была уверена, что знаю сама. Может, я представляла себе не всю картину, но уж точно понимала, что он сделал состояние не с помощью таблички «свободная касса».

— Айви практически жила в больнице, а мать впала в алкоголический ступор. Мне было пятнадцать, и я был типичным избалованным засранцем из богатой семьи. У меня было слишком много денег, на которые я незаконно покупал алкоголь и курил всякую дурь на заднем дворе школы. Я мог продолжать оставаться таким же кретином или собрать в кулак все, что оставалось во мне от человека и стать главой семьи. Я выбрал второе.

— Но большинство подростков работают в «Макдональдсе». А их зарплатой больничные счета не оплатишь.

— Это точно, — он не стал спорить.

— А так как вселенная играет не по правилам… — вспомнила я его слова.

— Я решил последовать ее примеру, — закончил он за меня.

— Продолжай. — Я подсела поближе и положила ладонь ему на бедро. — Я хочу знать, как тебе удалось выжить.

— Нужда и адреналин. — Он ухмыльнулся. — Каждый раз, когда мне удавалось провернуть что-то опасное и выйти сухим из воды, я приписывал себе очередное очко в битве с системой и становился все сильнее и наглее. Я начал испытывать судьбу, чтобы получить кайф и заработать денег. Я настолько поднаторел, что за мной закрепилась слава домушника, хотя никто ни разу меня не поймал с поличным.

— Ты не боялся?

— Как раз наоборот. — Его мальчишеская улыбка выдавала его восторг. — Мне нравилась эта суета.

Он все рассказывал и рассказывал. О том, как полюбил старшие классы, потому что там можно было научиться всему и найти информацию обо всем. Он научился прокачивать тачки и отключать сигнализацию. Он даже набил руку на финансовом мошенничестве. А главное, он вел тщательные записи и подсчеты, выверяя, какие предприятия приносили наибольшую прибыль, чтобы ему хватало достойно обеспечивать мать и сестру.

— По правде говоря, я просрал выпускной класс... Связался не с теми ребятами — они были не так осторожны, как я, ну и...

— Тебя арестовали?

— И осудили.

— Не может быть. — От волнения я схватила подушку и прижала к груди. Сердце тревожно билось в груди, а перед глазами мелькали воспоминания о собственном аресте. Я не понимала, как он мог так спокойно рассказывать об этом. — Ты совсем не испугался?

— Ну, это не было туристической экскурсией, если ты об этом. Но мне этот опыт задал верное направление в жизни.

Другими словами, он попал под новую программу по ювенальной юстиции и его отправили в исправительный лагерь, где он и встретил Коула и Тайлера.

— То, как нам вправляли мозги, не очень-то и запомнилось, но вот дружба сохранилась на всю жизнь.

— Короче, трое самых добропорядочных бизнесменов Чикаго на деле не такие уж и добропорядочные.

— Ты совершенно права. — Он снова задорно ухмыльнулся. — Во всяком случае, ко мне это не относится. Я старался побыстрее продать свою долю нашего нелегального бизнеса Коулу и Тайлеру. А свой бизнес узаконивал все основательнее. Я, признаться, достиг той точки в ведении бизнеса, когда не знаю, от чего получаю большее удовольствие — от трудного процесса заключения выгодной мне сделки или от того, как ворую активы у того же конкурента, пока он не видит. Скорее, от второго, все же.

— Зачем тебе это? Зачем этот стресс и адреналин? Зачем ты выходишь в легальный мир бизнеса?

— Ты видела Айви. Это ради нее.

Я кивнула, но все же не понимала до конца.

— Почему сейчас?

— Потому что мать скончалась. Пока она была жива, я знал, что у Айви всегда есть кто-то рядом. Но теперь, когда ее нет, я должен быть уверен, что мне не придется отсиживать срок в одиночке, когда она будет нуждаться во мне.

— Но даже если ты легализуешь весь свой бизнес, они все равно смогут арестовать тебя.

— Спасибо, что не даешь увлечься иллюзиями, — рассмеялся Эван.

Я поежилась.

— Прости. Но я помню, как мне было страшно, когда меня посадили за решетку. А от одной мысли, что тебя арестуют, мне становится жутко.

Он взял меня за руку.

— Меня это тоже пугает до безумия. В этом-то и причина. Вот почему я хочу выйти из игры.

— Эван. — Я с наслаждением произнесла его имя. Весь мир вокруг казался мне теперь изумительным. И хотя я все еще побаиваясь возможных неприятностей, раз уж он собирался прекратить свои опасные операции...

— О чем ты задумалась? — Его голос был обеспокоенным, и я поняла, что у меня нахмурены брови.

— Ведь если ты выйдешь из теневого рынка, значит, будешь в безопасности. То есть, если все, чем ты будешь заниматься, будет юридически защищено, то ФБР не обратит внимания на старые попытки расследования. И в конечном счете срок исковой давности истечет. Я права? Ведь ты ведешь к этому? Прекратить все дела по незаконным коммерческим операциям?

Эван кивнул.

— Так что за дела ты ведешь? Или правильнее просить, какие дела ты вел?

— Мы начинали с мелкого мошенничества, но потом перешли к контрабанде, отмыванию и незаконным казино. Наркотиками мы не занимались — с этим было строго. А когда познакомились с твоим дядей, можно сказать, мы поднялись на несколько ступенек в деловой иерархии. Он ввел нас в мир искусства. Включая и его «подводный» мир.