- Ты, вероятнее всего, хочешь услышать, как я спасся? - спросил Монелини. Луиза кивнула. - А я желаю узнать, что случилось с нашим ребенком?
- Тебе Ришар рассказал? - переспросила женщина.
- Он лишь упомянул, что шестнадцать лет назад ты родила ребенка, больше Ришар мне ничего не рассказывал. - Готье нервно постукивал ногтями по обивке кресла.
- Что ж... Шестнадцать лет назад я, действительно, родила дочь, Агнессу. Я помню, что тебе нравилось это имя. В Марселе мы долго не прожили и вскоре перебрались в Париж. Первые два года я работала на фабрике, покуда меня оттуда не уволили. Тогда мне пришлось зарабатывать деньги другим способом...
Луиза заплакала, прикрывая ладонями лицо, горевшее от стыда. Именно сейчас она начала осознавать, что все четырнадцать лет были кошмарным адом, в котором она жила. Ужасно, когда честная и порядочная женщина опускается до такого низкого уровня, когда она падает ниже своего достоинства, переступая через собственную гордость и общепринятые морали. Но еще ужаснее, когда она осознает, что ее дочь тоже когда-нибудь начнет торговать своим телом. Именно в этот момент появляется чувство обреченности, которое обычно сопровождает эту женщину до самой могилы. Успокоившись, Луиза продолжила:
- Я бы никогда не опустилась до такого, если бы не Агнесса, которую мне нужно было кормить. Эдгар, умоляю, пойми, у меня не было выбора! - говорила она, замечая, как глаза графа наполняются бессильным гневом. - Пойми, я очень любила Агнессу!
- Где же она сейчас? - с болью во взгляде спросил Монелини.
- О, Эдгар, знал бы ты! С каждым годом наша девочка становилась все красивее и красивее, я ничего не могла с этим поделать. Вскоре мне стало страшно выпускать ее из дома. Это произошло посте того, как мужчины на улице стали смотреть на нее по-другому...
Если бы только Готье знал, что это были за взгляды, обращенные на юное создание, мирно идущее по улице. Если бы он тогда видел это, то, как волк, начал бы вгрызаться в горло каждому, кто посмел бы так взглянуть на его дитя. Но его не было там, он не мог защитить ни Луизу от наглых клиентов, ни Агнессу от чужих взглядов. Это больше всего злило графа. Он был просто бессилен в те моменты, он не мог защитить свою семью от посягательств жестоких людей. Вместе с тем он и не мог видеть, как растет его дочь, как она смеется, играя в прятки, и как плачет, спотыкаясь и падая. Готье не видел этого.
- И тогда я почти перестала выпускать ее из дома, разрешив в свободное время плести корзины. Все, что она плела, я относила на ярмарки и продавала, надеясь, что ее никто никогда не увидит. Но, я ошиблась...
- Луиза, - граф взял ее за руку, - что произошло дальше?
Ком подступил к горлу женщины, помешав продолжить рассказ. Что произошло дальше? Дальше тихая жизнь женщины превратилась в ночной кошмар. Все парижанки возненавидели ее дочь, а их мужья и сыновья стали целыми днями пропадать под балконом ее бедной дочурки. Ну, разве, это нельзя назвать проклятьем? Это же самая ужасная кара на свете - любовь, смешанная с ненавистью. Агнесса была только предметом воздыханий всех мужчин Парижа, не больше.
- Эдгар, Агнесса, как любое другое живое существо нуждалось в солнечном свете, поэтому часто выходила на балкон. Но дошло до того, что мужчины стали толпами стоять под балконом, любуясь ею. Сколько разврата читалось в их глазах, сколько похоти царило в их мыслях! Я ничего не могла поделать. Между тем, у нас в семье появился еще один родственник, мой племянник, Леруа. Он сейчас где-то гуляет, ты потом с ним познакомишься. Как я должна была жить? Что мне оставалось делать, когда проходя мимо случайных людей слышала, что в Париже, на нашей улице появилась девушка, о которой уже мечтают все мужчины в городе? - она плакала, не в силах вспоминать те события.
- А дальше? - Монелини постарался успокоить любимую, слегка обняв.
- Однажды, - продолжила Луиза, - Леруа что-то наделал, за что попал к главному королевскому прокурору...
- А кто у нас в Париже теперь главный королевский прокурор? - перебил ее граф.
- Виктор де Вильере. Но это не важно! - хрипло ответила Луиза. - Вместо меня за ним пошла Агнесса. Эдгар, если бы я знала, чем это обернется! Не знаю, что произошло у прокурора, но через три дня он пришел ко мне с предложением променять Агнессу на большую сумму денег. А она такая красивая и невинная...
- И что ты ответила ему? - скрепя зубами, произнес граф.
- А что я могла сделать? Откажись я, он бы арестовал меня, а ее в любом случае забрал бы...
Мысли Монелини захлестнула волна не сдерживаемого бешенства. Как она посмела продать собственную дочь? Готье резко оттолкнул сидевшую у него на коленях Луизу и, встав с кресла, отошел к окну. Женщина упала на пол, продолжив рыдать. Он крепко сжимал кулаки, пытаясь унять в себе тот гнев, что желал вырваться наружу. Его дочь, часть его души и плоти теперь принадлежит его самому заклятому врагу! За что Господь так строго осудил Готье? Этого не должно было случиться. В голове графа промелькнула шальная мысль, что, возможно, де Вильере прекрасно знал, чью дочь выкупил. И, может быть, сейчас он издевается над ней, насилуя и унижая. Монелини со всей силы ударил кулаком в стену. Боль молнией разнеслась по руке. Но неизвестно, от чего он чувствовал больше боли, от удара или от осознания факта, что его дочь - прокурорская вещь.
- Ты хоть понимаешь, кому продала Агнессу? - яростно прошипел граф, приблизившись к Луизе. - Ты знала, что именно де Вильере отправил меня на каторгу?
- Не может быть! - шокировано ответила женщина.
- Может!
Вскоре граф унял свой пыл, смирившись с тем, что он уже не мог исправить. Брак, заключенный в церкви, был святым и нерасторжимым, от этих кандалов не так просто избавиться, как от цепей в тюрьме. Де Вильере и Агнесса были обвенчаны в Соборе Парижской Богоматери, а, значит, являлись мужем и женой не только пред людьми, но и пред Богом. Монелини еще несколько часов расхаживал по дому, продумывая, что ему делать дальше. Он очень хотел увидеть дочь, убедиться, что она на самом деле очень красивая. Но, как бы Луиза не убеждала Готье в том, что, может быть, прокурор на самом деле проявлял к Агнессе страсть, смешанную с любовью, и не мог пойти на это, чтобы еще больше насолить ему, Эдгар не верил в это. А с другой стороны, какой смысл был представителю власти специально выкупать дочь человека, которого он когда-то отправил в тюрьму? Никакого. Значит, де Вильере все-таки что-то чувствует к их дочери.
Глава 12. Ошибка молодости
Ришар стоял возле трактира, глядя в свинцовое небо, по-прежнему затянутое густыми тучами. Прохладный ветер ударял в лицо мужчины, отрезвляя и возвращая его к прежней мысли о событиях сегодняшнего утра. Он до сих пор не мог поверить в то, что его старый друг, Эдгар Готье вернулся с каторги, и отныне он - граф Монелини. А раз он вернулся, то, вероятнее всего, дворянин захочет встретиться с дочерью, выданной за человека, которого он ненавидит больше всего на свете. Ришар чувствовал, что очень скоро грянет буря, жестокие события революции будут омрачать жизнь несчастной Агнессы, влюбленной в этого жалкого Андре. А что именно она могла найти в этом парнишке, не интересующимся ни чем, кроме революции. Вот сейчас инспектор и надеялся узнать ответ на свой вопрос.
Местечко, где полицейский надеялся встретить молодого революционера, было злачное и простенькое, там собирались люди разных низших слоев: от простого рабочего до нищего. Инспектор прекрасно знал, что именно в этом трактире студенты устраивают свои собрания. Это заведение принадлежало одной не богатой супружеской паре, занимавшейся жульничеством и мелким хулиганством. Господин Дидье, вор, вечно пьяный аферист, готовый на любой глупый поступок. Его супруга, как всегда оправдывалась, что связавшись с этим человеком, сломала себе жизнь. Их трактир был не самым лучшим, но самым дешевым в Париже. А посему и посетителей там было не много, и, соответственно, заработок был небольшим. Единственным, чем гордилась мадам Дидье, была ее пятнадцатилетняя дочь - Элен, не особо примечательная девчонка, с темными длинными волосами, кругленьким миловидным личиком, стеклянными карими глазками, которые словно светились хитростью, остреньким носиком и почти бескровными податливыми губками. В отличии от своих родителей она обладала более мягким характером, и тем, что отсутствует у многих людей, той золотой вещью, что могла бы сделать мир лучше. Этой вещью была совесть, несвойственная большей части человечества. Элен поддерживала идеи «Друзей Азбуки», считая их одновременно и безумными, и правильными. А из-за чего эта девчонка зналась с этими студентами? Ответ был прост - ее сердце, никогда не знавшее настоящей, бескорыстной любви, пылало этим светлым чувством к Андре, находившим ее привлекательной.