- Виктор! - в один голос прошептали они.
Он замер на месте, удивленно всматриваясь в их лица. Первой ему на глаза попалась Ревекка, столько лет прошло, а ничего не изменилось: все те же блеклые глаза, все те же светло-пепельные волосы, все та же улыбка заботливой супруги. Затем он взглянул на Аврору, чьи ярко-рыжие волосы и голубые глаза по-прежнему уподобляли ее маленькому очаровательному чертенку. Больше удивления он испытал, заметив, что Агнесса сейчас стояла среди других двух красавиц, а хрустальный гроб был пуст. Девушки приблизились к нему вплотную, буквально накинувшись со страстными поцелуями. Для де Вильере начался ад - каждая из них желала прильнуть пылкими губами к его лицу, в результате они постепенно растерзывали его на кусочки, как волчицы, пытающиеся поделить кусок мяса. Мужчина забывал обо всем, чувствуя прикосновения их шаловливых рук по всему телу. Он не ощущал их дыхания, ни теплого, ни холодного. Пусть это был сон, или того хуже, реальное явление ему трех очаровательных призраков, но это безумно нравилось Виктору. Он чувствовал себя по-настоящему любимым не одной, а тремя девушками, тремя демоницами, готовыми на все, ради возможности прикоснуться к нему. Их ласки с каждым мигом становились все смелее. Для него этакое поведение было раем, сбегать из которого он не собирался.
Сейчас же де Вильере мечтал вернуть ту ночь, те моменты страсти, тот сладкий сон, что был намного прекраснее жизни, лживой и жестокой реальности, окружавшей его. Он все больше погружался в мысли о смерти и покое, теряя всякий интерес к жизни. Королевский прокурор привык к райским наслаждениям, создаваемым для него Агнессой. Теперь, когда все эти стены из сладких грез разрушились, у него не осталось ничего, что могло бы удержать на земле. Он иногда отводил взгляд от гроба и смотрел на яркий золотистый блеск пляшущего в камине огня. Его серые глаза, подобно льду, таяли в сверкающих лучах пламени. Скупая бриллиантовая слеза вдруг сорвалась с ресниц мужчины и кубарем покатилась вниз. Боль в сердце и разочарование в судьбе сводили его с ума, медленно, как пытки средневековых инквизиторов. Еще несколько дней назад его молодая жена, словно птичка, порхала в саду, нежно улыбаясь и одаривая его своим звонким ангельским смехом. А теперь она безмолвно лежала в гробу. Это была его вина: он забрал ее юность, ее жизнь, уничтожив их собственной невнимательностью. Но, с другой стороны, как юрист мог предположить, что кто-то проберется в его поместье и отравит красавицу?
Жуткие ощущения душили де Вильере, предчувствие того, что убийца девушки был совсем рядом, не покидало его все утро. Он пытался выпытать у слуг, кто приходил, пока его не было, но никто не отвечал, пожимая плечами. Мерзкие, лживые предатели, которые, недолго думая, продали жизнь собственной госпожи, не отвечали на этот вопрос. Королевский прокурор тревожно озирался по сторонам, ему казалось, что стены в комнате сужались, норовя вот-вот сложиться, как книга, потолок медленно опускался, грозя раздавить его. Виктор чувствовал на своем затылке чей-то холодный взгляд, пылающий тщательно сдержанной ненавистью. Резко повернувшись в сторону двери, он увидел графа Монелини.
- Господин де Вильере! - мрачно произнес тот.
- А... это вы... - проговорил королевский прокурор, продолжив испепелять взглядом камин.
- Я пришел, чтобы выразить свои соболезнования, мне рассказали, о вашем горе.
Монелини говорил таким скупым тоном, в котором не было ни сожаления, ни печали, что весьма раздражало представителя власти. Он мог предугадать, что вскоре все дворяне начнут при встрече с ним упоминать о смерти Агнессы, скрывая за масками понимания, лицемерное равнодушие. Юрист еле сдерживался, чтобы не накричать на дворянина, бесцеремонно явившегося в его дом и пытающегося лживо выразить свои поддельные соболезнования. Он не был из той серой массы парижских дворян, которые любят лицемеров, ибо признают в них родные души. Виктор больше всего ненавидел эту черту в человеческом характере - желание угодить всем. Сколько возмущения кипело в его венах, сколько бессильной злобы вертелось в его разуме...
- Это все, зачем вы пришли, граф? - холодно спросил де Вильере.
- А вам не интересно, достопочтенный, кто виновен в ее смерти? - с вызовом заявил граф.
Шок мелкими уколами дрожи разнесся по телу королевского прокурора, этот загадочный дворянин продолжал удивлять его с каждым днем все больше. Монелини же внутренне ликовал, замечая, что его план прекрасно воплощался в жизнь: сын представителя власти уже был мертв, Агнесса тоже лежала в гробу, оставалась самая приятная часть игры - уничтожить де Вильере, растоптать всю его гордость, всю его смелость, которой он руководствовался, отправляя Эдгара Готье на каторгу. Он больше всего желал заставить юриста испытать все мучения, что выпали на его долю, или хотя бы ограничиться его смертью. При этом граф забывал, что смерть не всегда может искупить всех грехов человека, особо тяжкие она не затрагивает. Испытывал ли в этот момент дворянин угрызения совести неизвестно, ведь оно было заслонено жаждой мести, крови. Монелини не понимал, что подталкивая представителя власти к сумасшествию, оказывал ему великую услугу, ибо смерть не такое страшное явление, как жизнь.
- Вы знаете? - де Вильере буквально подпрыгнул с места. - Кто, граф? Скажите, кто!
Он был на грани нервного срыва, еще немного и он бы сорвался. Королевский прокурор слишком долго балансировал над пропастью, название которой «безумие». Раньше, еще несколько дней назад, он был способен устоять при любом порыве «ветра», рождаемого клеветой, сплетнями и осуждениями. Но сейчас представитель власти ощутил, как его коснулся не легкий порыв, а самый настоящий ураган, сбивающий с ног и заставляющий падать в пропасть. Граф же внимательно наблюдал за реакцией Виктора, который при всем безумном удивлении не терял своей гордости и не падал на колени перед ним, умоляя рассказать, кто убил Агнессу. Юрист твердым оттенком баритона приказывал назвать ему убийцу, но не умолял, ведь это было слишком низко для него, человека, назначенного наследником короля.
- Почему бы не сказать? - загадочно улыбнулся Монелини.
Представитель власти, затаив дыхание, ожидал ответа.
- Это вы, господин де Вильере! - заявил дворянин. - Вы убили ее!
- Я? - изумился королевский прокурор. - Да вы что, граф, с ума сошли?
- Я-то нет... - он посмотрел на юриста намекающим взглядом, а затем подошел к гробу, в котором лежала Агнесса. - Конечно, вы это не специально, ведь ни у одного мужчины не поднимется рука на такое прекрасное создание.
Монелини с едва заметным следом сожаления смотрел на дочь. Казалось, только сейчас он начал осознавать, что произошло, совсем невинная душа была загублена его стараниями. Сколько счастья еще могло отразиться в ее светлых глазах, сколько звона еще могло прозвучать в ее соловьином голосе, а сколько смеха могло сорваться с чувственных уст! И самое главное - она могла стать матерью, любящей и заботливой, готовой всегда оберегать свое дитя от мирской жестокости. Граф знал об этом, прекрасно осознавал, что делает. Но, с ругой стороны - ему удалось избавить мир от появления на свет такого же, только маленького, монстра, как и королевский прокурор. Он считал, что убил вместе с дочерью частицу души и плоти своего заклятого врага, отравил в чреве плод греха.
- Покопайтесь в свое памяти, господин де Вильере! - сказал граф, поворачиваясь к нему. - Возможно, там найдется ответ на ваш вопрос.
- О чем именно вы говорите? - Виктор с ужасом узнавал голос дворянина. - Боже мой! Я знал вас, граф, верно? Когда-то давно... я слышал ваш голос, он долгое время звучал в моих кошмарах! Вы не Монелини! Да, граф? Скажите, да?
Де Вильере стоял на расстоянии в несколько шагов от дворянина, боясь приблизиться к нему и узнать, кто перед ним стоит на самом деле. В его памяти всплывали все моменты из прошлого, все темные истории из его детства, молодости... все голоса, которые он когда-либо слышал по сегодняшний день. Юрист находился на перекрестке четырех дорог, ведущих в разных направлениях: первая вела к воспоминаниям, вторая - к забвению, третья - к разуму, а четвертая, самая близкая - к безумию. Он подкрался к графу, коснулся дрожащей рукой его щеки и вновь вернулся к бессмысленным попыткам вспомнить этого человека.