Мужчина нерешительно поднимался по ступеням на второй этаж поместья, ведя за собой следом изумленную супругу. Девушка не знала, что так могло повлиять на ее мужа, но была весьма заинтригована таковым его поведением, ожидая дальнейших событий. Королевский прокурор вспоминал свой сегодняшний разговор с королем, не веря в обещание правителя. У него могут отнять Агнессу... Ее, ангела! По коже представителя власти пробежал холод, а в следующую минуту его бросило в жар.

У него бы не отняли должность? Нет. Его лишили бы всего. А какой смысл ему в службе, в жизни без Агнессы? Власть, конечно же, является самым коварным ядом на свете, но не настолько, чтобы отдать за нее такое очаровательное создание, как его супруга. Власть - это талантливейший факир, способный превращать жизнь человека в ад, в котором она никогда не позволит ему насытиться игрой с чужими судьбами. И на смертном одре никто и ни за что не отдаст свою корону, ибо в тот же миг без власти станет мертвецом! Королевский прокурор знал это и не хотел позволить подобному случиться с собой. Виктор был уверен в одном - он обязан пойти и спасти Андре, вытащить его оттуда, чтобы его сын не предстал перед судом. Он собирался это сделать, но чуть попозже, сначала ему хотелось провести хоть немного времени с женой. Заведя девушку в спальню, де Вильере тут же повалил ее на постель...

В это время малыш Леруа стремительно бежал в сторону баррикады, окрыленный тем, что нес радостную новость для Андре. Мальчишка добежал до улицы, где еще полчаса назад слышались выстрелы и крики умирающих, теперь же там только свист ветра отзывался гулким эхом. Ребенок остановился на месте, боясь посмотреть по сторонам, всюду была мертвая тишина. Его детский взгляд упал на ту самую лужу, в которой еще когда-то утонула его любимая кепочка. Ее уже не было там. Леруа, испугавшись за друзей, крикнул «Андре», затем «Франсуа», но никто ему не ответил. По его маленьким щечкам скатилась пара слезинок, скоро упавших на сырую, после дождя, землю. В следующее мгновение он сам сидел на каком-то старом брошенном чемоданчике и стирал слезы с глаз. Ребенок, часто встречающийся со смертью близких, становится более чувствительным к проявлению человеческой жестокости. Леруа был таким ребенком, он рано потерял родителей, по решению Луизы расстался с любимой сестрой, а теперь еще и лишился последних друзей.

Один из солдат подкрался к мальчишке, как лис подберется к кролику, услышав его крик. Даже цели в этом сравнении у них были одинаковы. Как известно, лиса бросается к кролику, но не для того, чтобы помочь ему. Точно так же солдат подкрался к Леруа, приведя с собой еще несколько бездушных зверей, готовых позабавиться, наблюдая за чужой смертью. Ребенок не ощущал их присутствия за спиной.

Раздался глухой выстрел. Леруа обернулся, начав рыскать испуганными глазами по улице. Замети солдат, он усмехнулся, поднялся с земли, выпрямился во весь рост и глубоко вдохнул полной грудью. Это была величественная картина: маленький беззащитный мальчишка стоял один против трех вооруженных солдат и ничуть не боялся их. Опять выстрел. Еще одна пуля пролетела мимо него, зацепив край сюртучка. Отважный ребенок сделал шаг назад и, схватив в руку камень, бросил его, попав в одного из солдат. Снова выстрел. На этот раз более точный, попавший в плечо. Леруа упал на землю.

Он не допел. Раздался еще один выстрел, ставший последним, роковым. В этот ужасный момент, когда оборвалась невинная жизнь десятилетнего мальчишки, ветер взвыл как-то по-особенному, более злобно и протяжно. Листва деревьев, сорванная и брошенная на землю, вмиг поднялась ввысь, ударив в лица солдат. Сами небеса осуждали этот поступок, это убийство ребенка, маленькой чистой души, нуждающейся лишь в одном - в любви. Совершая подобное зверство, взрослый человек забывает, что сам когда-то давно был ребенком, что сам дерзил всем, считая, что прав. Детоубийцы всегда были, есть и будут. И объяснить такое явления очень просто - это не проделки дьявола, нет, это обычное жестокое человеческое безумство, живущее в каждом. Разница в том, что одни сдерживают в себе страсть к убийству, а другие - нет. Убийство Леруа явный пример такого безумия!

Спустя несколько часов, когда солнце, оплакивало участь студентов и начинало гаснуть, еще недолго отражаясь в разбитом стекле, солдаты начали осматривать павшие баррикады. Среди них находился и главный королевский прокурор. Де Вильере осторожно, с опаской, ступал по теплой земле, окрашенной во всевозможные оттенки красного: от светлого до темного. Вся улица была залита кровью, которая, подобно алой реке, пересекала часть Парижа. Жуткое, тревожное предчувствие отравляло разум представителя власти, заставляя его вздрагивать при виде очередного трупа солдата или революционера. Он боялся увидеть среди списка мертвых имя своего сына, стать свидетелем того, как бездыханное тело юноши будет лежать в ряду, среди других восставших. Мурашки пробегали по спине Виктора при одной мысли о том, что Андре мертв. Он сделал пару шагов вперед и, остановившись на углу улицы, замер.

Перед глазами мужчины, будто туман, проплыла невообразимая картина: прямо посередине улицы находилась громадная гора кровавых тел, высотой способная сравниться со вторым этажом дома, стоявшего рядом. Тень шока пала на его лицо, де Вильере часто видел людскую смерть, страдания народа, но такое ему довелось увидеть впервые: от кучи мертвых тел, отползали раненные солдаты, кто-то из них хватался за окровавленные головы, кто-то волок за собой ногу, а кто-то пытался остановить кровотечение, предвещающее смерть. В одном темном углу, возле входа в старый дом, королевский прокурор заметил рыдающую женщину, на коленях которой лежала голова одного из студентов. Тот, очевидно, был мертв. Короткие волосы женщины оттеняли светлой сединой, ее кожа была немыслимо бледной, настолько, что можно было принять эту даму за призрака. А что, собственно говоря, отличало ее от мертвой? Она потеряла сына, которого, наверняка, столько лет опекала и любила. Юрист не мог смотреть на это, как несчастная рвала на голове волосы, моля Господа вернуть ее сына.

В этот момент до его ушей долетел слабый, хриплый стон, смешавшийся с писком ветра. Голос показался представителю власти знакомым, словно он слышал его раньше, совсем недавно. Какая-то холодная волна страха подкатила к его телу, заставив остановиться, а затем, будто чья-то невидимая рука повела его за собой. Де Вильере зашел в один из стоявших близ домов, откуда донесся стон. Первый этаж дома был завален мебелью: возле окна лежал большой деревянный шкаф, рядом с ним валялась пара стульев, какие-то тряпки и прочий хлам. Королевский прокурор уже начал думать, что ему послышались все те звуки, но тихий стон вновь пронесся по дому. Очевидно, источник звука находился под шкафом. Виктор тут же кинулся поднимать его. Эти секунды ожидания были наполнены ядом предвкушения, самым мрачным мгновением ожидания. Он надеялся, что это был не Андре, кто угодно, но только не его сын. В следующий миг опасения мужчины, будто по воле злого рока, воплотились в реальность - под шкафом оказался Андре. Юноша лежал в углу в почти бессознательном состоянии. Молодой человек посмотрел на отца умершим взглядом и тихо простонал от боли.

- Андре! - не выдержав, произнес де Вильере.

Мужчина опустился на колени, пытаясь поднять сына с пола. Казалось, студент не думал над тем, что сейчас происходило, полностью сосредотачиваясь на ране, причиняющей нестерпимую боль. Королевский прокурор схватился за край красного редингота юноши, точно так же, как тот хватался ослабевшими руками за свою жизнь. Виктор вытащил сына из завалов, придерживая его за руку. Он заметил, как разум в панике начал воображать жуткие последствия того что произойдет, если его заметят помогающего революционеру. О, что же могло случиться тогда! Его жизнь сразу можно было перечеркнуть: с должностью главного королевского прокурора Франции он мог попрощаться навсегда, не говоря уже о короне. В этом случае пострадает и Агнесса. Если их не вышлют из Парижа, то ввергнут в нищету, где ни он, ни она не смогут выжить. А этого допустить нельзя было! Значит, у него было два выбора: бросить Андре, скрывшись с этого места, или же попытаться спасти его жизнь, рискнув всем. А мог ли де Вильере оставить сына здесь, когда повсюду рыскали «палачи», ища новую жертву революции? Смог ли он потом простить себе такой поступок? Нет, королевский прокурор уже потерял сына однажды, и сейчас он не собирался повторять эту ошибку молодости.