- А что именно вас интересует? - он поднял глаза на Германа.

- Ничего ... Я уже выяснил, - глухо сказал Герман и без церемоний развернулся.

Элементарно.

Он вышел из старого больничного корпуса, еще польского строительства, и, замерев на мгновение, сделал глоток сырого воздуха; это был запах длинных дождей - немножечко грустный, как прощальные духи лета, что уходит. Небо над головой было еще чистым, но Герман чувствовал, что за дальними крышами домов уже собираются серые облака, как они Валуев, собираясь в гигантский мокрый кулак.

Машина ждала Германа на стоянке, за три квартала вниз по дороге. Он направился к забору больничного двора мимо двух чахлые клены, на которых причудливая ранняя осень уже кое тронула листья красно-желтой краской, как мимо перед этим прошелся неопрятный художник.

«Элементарно - вот КАК».

* * *

- Ты прав, парень, они влили мне зараженную кровь.

«Элементарно, да?» - снисходительно улыбнулся Гера.

Следовательно, именно так все и было: в тот день он часто терял сознание из-за лихорадки, и все события первого (и частично второго) дня спрятались за мутной завесой грез, жара и боли. Он не помнил о переливании, и это было элементарно. Видимо, позже сообщить ему об этом или не сочли нужным, или - просто забыли.

Хорошие врачи ...

Герман вытащил из шкафа большую спортивную сумку - старого путешественника, - которая уже много лет, покрываясь пылью, ждала своего часа. Он поставил ее на пол, верх немного прогнулся, и, казалось, темно-синяя сумка улыбалась открытой молнией на боковом кармане, как забытый друг, о котором наконец вспомнили: «Как в старые добрые времена, Геро?»

Он начал складывать вещи. Что ему может понадобиться? Только самое необходимое: пара сменного белья, свитер, спортивная в случае ранних холодов, сигареты, и однодневный запас еды - несколько бутербродов, термос с горячим кофе, три банки консервов и все ... Сумка получилась легкой, чуть больше трех килограммов - в самый раз.

Наконец он выпрямился и поплелся в гостиную.

Аккуратно распределил по карманам всю наличность, которая была в доме, а кредитные карточки и особо важные документы, которые лежали на столе в его кабинете, спрятал в плоском сейфе-тайнике, под дном массивного аквариума, занимавший почти четверть стены. Рыбы удивленно смотрели сквозь толстое стекло на непостижимую для них процедуру, наполняла шумом их миниатюрный мир и почему-то не посылала ожидаемого корма.

Герман настроений таймер автоматической кормушки и выбил пальцами по стеклу короткий дробь - охраняйте! Мобильный телефон оставил на подставке. Затем вышел в коридор, забросил на плечо сумку, которая по-дружески хлопнула его по спине и направился к двери.

«А как же я?! - возмущенно воскликнул маленький Гера. - Мах на мах - Ты же обещал! »

Герман вернулся к портрету и зачем вернул его лицом к стене.

От стука дверей портрет слегка качнулся.

Казалось, что он знал КОЕ.

раздел 2

Гера (1)

На дверях с тонкой трещиной в стекле покачивались изображение медвежонка - талисмана московской Олимпиады. Одной лапой он придерживал любительский фотоаппарат, похожий на «Смена», висевший на шее, другой - приглашал прохожих посетить фотосалон.

С открытого этажом выше окна доносилась веселая песенка «Смоуки» о красивую девушку Алису. Двенадцатилетний мальчик, стоявший у двери салона, в такт музыке стучал обувью о тротуар. Духота была невыносимая. Жгучие солнечные лучи нагревали асфальт дороги, уж размяк.

Мальчик прятался в тонкой полоске тени и часто поглядывал на дверь фотосалона; они время от времени поскрипывали, выпуская посетителей, но каждый раз мальчик разочарованно морщился. Он уже ждал друга добрых полчаса и никак не мог понять, чем вызвана эта странная задержка - неужели, чтобы сделать фотографию, нужно столько времени?

Двери тонко скрипнула на ржавых навесах, мальчик обернулся - и снова досада. Его терпение лопнуло: если его друг сейчас не получится - он сам отправится туда и узнает, наконец, что там происходит.

Вообще-то, он давно уже это сделал, но боялся неприятностей, которые может повлечь за собой такой шаг. В мае он едва не разнес мячом стекло на дверях этого фотосалона. К счастью, стекло не разбилось, а только треснуло, и через три секунды из салона выскочил злющий фотограф, от которого он едва убежал.

После всех этих воспоминаний желание заходить внутрь пропало.

Он вспомнил фотографа. Глаза у него тогда были просто бешеные ...

А может ... - предположил мальчик (и, несмотря на жаркую погоду, вдруг почувствовал холодок по спине) - может, фотограф - маньяк, охотящийся на детей. Или людоед. Хитрый людоед под маской радушного хозяина фотосалона. И никто этого даже не подозревает! Разве взрослые могут что-то заметить или догадаться? Нет, конечно. А он тем временем спокойно похищает детей и, облизывая длинным языком свои острые зубы, улыбается: «Вы никогда меня не поймаете, никогда не догадаетесь, я умнее, чем вы ...» Он обрабатывает детские тела у себя в каморке или в фотолаборатории (ведь там темно, и кроме него туда никто не заходит, вот!) маленькой кухонным топориком, а потом ... Нет, еще, пожалуй, он все это фотографирует (ну да, конечно, он же фотограф!). Боже, неужели его друг сейчас умирает (или уже мертвый!), А он стоит здесь и просто ... Ведь тот даже не догадывается, что фотограф ... каннибал, как говорил его отец. Заманил доверчивого мальчика в темную лабораторию. Там, в тусклой кроваво-молочной мгле от фотолихтаря свисают с потолка змеи негативных пленок, извиваясь, словно живые. «Хочешь посмотреть, как я это делаю?» - льстивым голосом спрашивает фотограф. И пока ребенок удивленно рассматривает различные хитрые приспособления, он тихо крадется к столу и выдвигает ящик. Его глаза ярко блестят тем же светом, и фотолихтар; по уголкам рта начинает течь слюна. Он облизывает острые, как у акулы, зубы и продолжает улыбаться. Затем достает из ящика свою любимую топорик, тихо приближается сзади к ... (его друга!) ... И! ..

Двери протяжно заскрипела.

Мальчишка обернулся и облегченно выдохнул:

- Ну, наконец-то! А я уже думал ...

Геру заметно покачивало, его лицо было бледным, словно покрыто слоем воска; в руках болтался небрежно скомканный школьный пиджак.

- Ну и вид у тебя. Сколько мне здесь торчать? Скоро корни пущу!

- Только не ной. Мне было хуже, - хрипло проговорил Гера.

Выглядел он ужасно.

- Это ... фотограф? - глаза вторая расширились. Но что-то ему подсказывало, что фотограф все-таки здесь ни к чему.

- Что? Да нет ... - Гера отмахнулся свободной рукой. - Меня почему-то стошнило. Пришлось посидеть. А фотограф так испугался, что уже хотел вызвать «скорую». Вообще, хороший дядя. Зря ты ему тогда стекло разбил. Воды мне дал, - Гера взыскал с шеи пионерский галстук и засунул в карман.

Вспомнил при этом родителей, настояли сделать портрет на память. «Геро! Как ты не понимаешь, это же останется на годы », - говорила мать. «Я до сих пор жалею, что не сделал фото в твоем возрасте, - поддерживал ее отец».

И вот, летние каникулы еще не закончились, а он должен натягивать, как идиот, школьную форму и сунуть в какой фотосалон (только бы не встретить по дороге знакомых!), К тому же, в такую ​​духоту!

Друзья поплелись по улице.

- Может, это из-за жары? - предположил товарищ.

- Нет, не из-за жары, - Гера покачал головой - не из-за жары, это нечто другое.

Друг настороженно посмотрел на него

- Расскажешь?

- Когда придем, - ответил Гера.

* * *

Они пролезли через дыру в заборе на территорию детского сада. Игровая площадка была пуста; в доме, который стоял неподалеку от качелей, похоже, также никого, кроме сторожа не было. Ребята пересекли площадку, направляясь в сторону маленького домика-теремка, спрятавшийся в тени высокой обширной тополя.

Приблизившись, они друг за другом влезли внутрь почти игрушечной здания.