— Подожди-ка, Белен, что случилось? Ты что, собираешься плакать?

— Я собираюсь рассказать Тити, что у тебя была девушка, и ты поцеловал её на прощание.

Я прикладывала все усилия, но слёзы всё равно свободно скатывались по моему лицу.

— Какого хрена, Бей? Я думал мы в одной команде. Почему ты, черт возьми, хочешь настучать на меня?

— Та девушка — шлюха, и я даже знать не хочу, что она делала в твоей спальне! — я встаю и хватаю отвёртку. Я настолько зла, что сейчас даже отвёртка — оружие в моей дрожащей руке.

— Стоп, Белен, ты что, ревнуешь? — произносит он, вставая.

Я поднимаю отвёртку, размахивая ею, пытаясь защититься от него.

— Положи, loca[16] , — говорит Лусиан, в ожидании нападения с моей стороны, он поднимает руки.

Я не собираюсь его ранить, но вдруг так хочется заставить его почувствовать всю ту боль, что чувствую я. Я атакую его отвёрткой, но он ловит оба моих запястья. Он намного сильнее меня, я понимаю — мне нужно сдаться — и начинаю смеяться. Я слишком пропитана эмоциями, поэтому отталкиваю его настолько сильно, насколько могу. Лусиан прислоняет мои запястья к дверце холодильника на уровне моего лица. Периферийным зрением замечаю отвёртку. Его сдвинутые брови выражают растерянность, замешательство, тогда как его глаза вглядываются в моё лицо, пытаясь определить степень моей серьёзности. Я со всей мочи толкаю руку с отвёрткой вперёд. Он всего раз сжимает мои запястья сильнее, и отвёртка с лязгом падаем на плитку. Я глубоко дышу через нос, ибо не хочу, чтобы потекли сопли; не могу вытереть лицо, ведь Люк всё ещё удерживает обе мои руки. Поток слёз не остановить, и Лусиан смотрит на меня протрезвевшим взглядом. Он жёстко сжимает мои запястья, так, что после, кажется, останутся отметины.

Я пытаюсь сказать ему что-то, но всё, что у меня получается, это плакать. Я снова толкаюсь вперёд в попытке выбраться из сделанной им клетки. Он отпихивает меня назад сильнее и просовывает колено между моих ног, используя вес своего тела, чтобы полностью прижать меня. Его взгляд сконцентрирован на моих губах, и на его лице отражается абсолютное удивление. Я тоже не отрываю взгляд от его губ и всхлипываю, вспоминая, насколько страстно он целовал ту девушку. Меня никогда не целовали. Но и мне никогда, до этого момента, не хотелось этого.

Я толкаюсь ему навстречу снова, на этот раз уже бёдрами; в ответном толчке мы оказываемся ещё ближе. Его таз как раз напротив моего, наши головы слегка наклонены, удерживая лица от касания.

— Белен? — тихо спрашивает Лусиан.

— Что? — отзываюсь я, всё ещё не в состоянии контролировать рыдания.

Я смотрю ему в глаза и замечаю вспышку гнева и бессилия; физически чувствую его колебание. Я двигаю бёдрами вперёд, и он тянет одну руку вниз, оставляя вторую всё так же прижимать мои запястья. Не могу сопротивляться и смотрю на его губы — обе такие идеально полные. Губы, с безупречным изгибом и безбожно сладкой улыбкой.

Я облизываю губы, и знаю, что на моем лице застыло выражение муки. Он снова продвигает свои бёдра ко мне, и из моего рта вырывается хныкающий звук, только не от страдания, а от удовольствия.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — он задаёт вопрос хриплым шепотом.

Я не могу ничего произнести. Я продолжаю толкаться бёдрами вперёд в поисках тепла, возбуждающего меня.

Наклоняя голову, он не сводит с меня глаз и прикасается своим ртом к моему. Глубоко во мне рождается стон, полный мольбы и нужды. Его губы словно целебный бальзам, который притупляет острый поток желания. Он практически не касается меня языком, лишь губами нежно целует мой рот. Этими движениями он уговаривает, упрашивает, ведёт меня, и я более чем готова попробовать. Затем его язык устремляется попробовать меня на вкус и неуверенно кружит вдоль моих губ. Я открываю свой рот для него, он проскальзывает внутрь и наконец, я вкушаю его.

Моё тело в огне. Жар бежит по нему, раскаляя каждый миллиметр. Моя кожа наэлектризована, я возбуждена как никогда. Каждый раз, как он меня касается, на коже должно быть остаются красные следы как от ожогов. Боль в моём сердце медленно, но уверенно вытесняется невыносимым томлением между ног. Я сжимаю ими его ногу и подталкиваю бёдра ещё ближе к нему. Трение заставляет меня хныкать ему в губы.

А потом я чувствую это. Его стояк, прижимающийся к моим бёдрам. Я едва понимаю, что вообще происходит, и что значит его твёрдость. Я инстинктивно подаюсь своей киской вперёд в поисках его эрекции. Толкаюсь ещё ближе к нему, и он разрывает поцелуй, шумно выдыхая.

Он отпускает свою руку, удерживающую меня, находит мои ягодицы, стискивая и разминая их, притягивая теснее к себе. Он бережно прижимает моё тело.

— Чёрт, — шепчет он прямо в мой рот. Пробормотав «чёрт» ещё раз, он отрывает меня от пола так, что его твёрдый член оказывается между моими разведёнными ногами. Я абсолютно теряю голову и открываю рот шире, позволяя ему делать всё, что он захочет.

— Ох, черт, — говорит он и трётся членом напротив меня. Я знаю, обычно он говорит такое, когда случается что-то плохое, но сейчас, то, как он это произносит и его дрожащий голос, заставляет это слово звучать как молитву, не как ругательство. Он делает выпады бёдрами вперёд снова и снова, выбивая из меня новый просящий стон.

Вот тогда-то и хлопает входная дверь, впуская Тити в квартиру.

Лусиан отталкивает меня в сторону с такой силой, что мне приходится тормозить локтями о раковину, чтобы не свалиться на пол. Он открывает холодильник и выдёргивает оттуда остатки еды, ставя их на стол с глухим стуком.

— О, привет, Белен, — говорит Тити, заходя на кухню.

Затем она смотрит на Лусиана и снова переводит взгляд на меня.

— Так, что происходит?

— Лусиан приводил девушку вчера вечером, сегодня утром я увидела, как она уходила, — отвечаю, лишь бы обратить её внимание на что угодно, кроме того, что произошло только что между нами.

— Cochino[17], — кричит Тити. — Весь в отца! Ещё и пятнадцати нет, а уже приводишь девчонок на ночь? О чём, чёрт возьми, ты вообще думаешь?

Я хватаю отвёртку и махаю ею в воздухе.

— Увидимся за ужином, ребята, — выкрикиваю и смываюсь оттуда ко всем чертям. Я поворачиваю за угол и, достигнув лестничной площадки, прижимаюсь спиной к стене, пытаясь успокоиться. Моё сердце колотится, дыхание прерывисто, пульс бешено скачет, кажется, он запросто может выскочить из-под кожи. Я даже не представляла, что поцелуи могут быть такими. Нет, я не знала, что целовать его — это будто выйти в космос и открыть новую вселенную. Это как тогда, прошлой весной в Пуэрто-Рико, когда я в первый раз плавала под водой. Погрузившись в синий океан, я вдруг осознала, как много всего я ещё не знаю. Другой мир, параллельное существование. Целуя Люка, я обнаружила возможность в исследованиях другого рода.

Я хочу большего, я хочу сделать для него намного больше, чем могла бы любая другая девушка. Хочу показать ему, что я — это всё, что ему нужно. Он может тереться своим членом об меня, может засаживать в меня; я даже могла бы взять его в рот. Он может делать со мной всё, что захочет, пока продолжает меня целовать.

Ужин просто смешон. Мама и Тити не прекращают трепаться о шоппинге, готовке, их парнях, и наших планах на выходные. Лусиан ест, не отрывая от меня взгляда. Я потихоньку напрягаюсь и смущаюсь под его пристальным взглядом и подпрыгиваю на месте всякий раз, как он обращается ко мне:

— Белен, передай салат, — просит он, и наши пальцы соприкасаются, как только я протягиваю миску.

— Ты собираешься есть своё мясо?

И почему всё звучит так сексуально?

— Ну, так как, будешь есть? — с хитрым видом он пялится на меня. Очевидно, наслаждаясь мучениями, которые причиняет мне.

— Я не голодна, — шепчу в ответ.

Я гоняю рис вилкой по тарелке. Моё будущее смутное, тёмное и звучное от разрывающей его неизвестности. Поцелует ли он меня ещё раз? Мы теперь пара? Я смотрю на него, а он вглядывается в свой мобильник. Его отец купил ему мобильный, когда приезжал из Пуэрто-Рико. Тити говорит, что он ещё слишком молод, но это удача и не стоит от этого отказываться. Ему он очень нравится. Я надеюсь, это не Яри или та вчерашняя девушка. Я хочу, чтобы Лусиан думал только обо мне и больше ни о ком другом. Затем мама замечает, как я пялюсь, и прекращает разговор. У неё интуиция на такие вещи — я ничего не могу скрыть от неё.