Им следовало бы догадаться, что все не так просто – колдунья ее уровня не опустится до банального блефа, а значит, угроза действительно есть. Но гашадокуро уже был слишком зол, чтобы соображать здраво, а нуэ изначально не отличался умом.
– Умирать? Ты, верно, обезумела! Твоих сил осталось мало, ты сама скоро…
– А дело не во мне, – перебила его Диаманта. – Я как раз пыталась вас спасти. Он жалеть не будет.
Энергия Великих Кланов была совсем близко – прекрасно знакомая ей энергия. Диаманта узнала бы эту силу сразу, даже если бы не была близко знакома с ее обладателем. Но после того, что они пережили в Строна Полар, она его, пожалуй, почувствовала бы и через границу кластерного мира.
Цезарь вышел из зарослей неспешно, будто он просто прогуливался и случайно свернул сюда. Он посмотрел на отчаянно сражающихся монстров так, как обычные люди смотрят на двух мопсов, запутавших поводки.
– Думаю, ты – добрый близнец, – зевнул он. – Всегда ведь говорят, что есть добрый и злой близнец. Эвридика не стала бы тянуть с казнью и пытаться вдолбить в их головы хоть немного мозгов. А в тебе есть что-то от матери Терезы: ты пытаешься спасти даже тех, кто этого не заслуживает.
– Кто-то из ваших? – предположил Артур, подходя ближе.
– Ода.
– Один из лучших, судя по уверенности?
– Один из худших, но именно это спасет нас.
Беззаботность Цезаря была показной, Диаманта чувствовала, как он собирает энергию для серьезного заклинания, очень сложного даже для мага его уровня. Если бы гашадокуро и нуэ сопротивлялись, он не смог бы подготовиться к чему-то столь грандиозному. Но то, что Диаманта обездвижила их, давало Цезарю необходимое время, и он это знал.
Межкластерные законы требовали, чтобы он попытался обезвредить монстров и доставить их живыми туда, где их будут честно судить. Однако Цезаря никогда не интересовали законы, он делал то, что считал нужным, уверенно и беспощадно. Поэтому, должно быть, Эвридика и пригласила только его – хотя была и другая причина, о которой Диаманта никогда не забывала.
Она знала, что заклинание будет впечатляющим, и все равно то, что проделал Цезарь, шокировало ее. Он обернул огнем и небо, и землю – и соединил их. Небесное пламя потянулось к раскаленной лаве земли, а земля поднялась, чтобы встретить его. Между двумя этими воплощениями огня, абсолютного и разрушительного, оказались пойманы гашадокуро и нуэ. Они словно замерли между молотом и наковальней – и молот раздавил их. Они были сильны, один из них – почти бессмертен. Но в этот миг Цезарь был даже не магом из Великого Клана, он был воплощенной стихией, которой невозможно противостоять.
Яркий свет и жар заклинания не повредили Диаманте и Артуру, но все равно обдали их волной горячего воздуха, заставляя отступить. Зажмурившись, колдунья не видела, что стало с наемниками и не жалела об этом – она едва смогла вынести их крик.
– А потом Великие Кланы удивляются, почему все остальные их боятся! – крикнул Артур, чтобы она услышала его через рев пламени.
– Это не Великие Кланы, это Цезарий Инанис, его нужно рассматривать как особое явление!
Когда пламя погасло и ревущая преисподняя исчезла всего за пару мгновений, на месте двух наемников остались лишь жалкие, неопознаваемые угли. Сгорели не только нуэ и гашадокуро, даже сеть из камней и металла, созданная Диамантой, попросту рассыпалась перед разрушительной силой магического жара.
Колдунья понимала, что на такое заклинание Цезарь истратил большую часть своей энергии, но не считала это проблемой. Его огонь отпугнул от них всех обитателей Эдена, путь к границе был открыл. Им нужно было сначала выбраться отсюда, а потом выяснять, почему этот позер пришел один. Понятно, что Эвридика доверила тайну только ему, но уж он-то мог позвать кого-то на помощь!
Она направилась к нему, Артур шел за ней, и казалось, что их беды наконец закончились. А потом по ним хлыстом ударил ледяной ветер – настолько сильный, что он просто отшвырнул их друг от друга. И только в этот момент Диаманта вспомнила, что с нуэ и гашадокуро в Эден прибыл еще кто-то, спутник, которого они почему-то избегали и которого она не видела.
Она и теперь не могла рассмотреть, кто он. Ураганный ветер поднял с земли пепел, оставленный пламенем Цезаря, закружил, превращая в сплошную завесу. Сквозь нее Диаманта могла разве что разглядеть неясный силуэт в небе…
Цезарь тоже его заметил и первым догадался, кто сейчас над ними.
– Памола! Эти тварюги умеют оставаться незаметными в мирах, где сила природы так велика!
Памола, птица стихии, приносящая на своих величественных крыльях непогоду. Ее природа резко отличалась от природы гашадокуро и нуэ, во внешнем мире эти нелюди жили на разной территории, поэтому неудивительно, что и в Эдене они не поладили друг с другом. Важно другое: памола затаилась, переждала огненную бурю, а когда увидела своих жертв – напала.
И Цезарь, и Диаманта ослабли, но оба они оставались далеко не беспомощны. Оправившись от первого потрясения, они приступили к делу. Диаманта создала для них укрытие из камней и сухих древесных стволов, а Цезарь, защищенный ею, перехватил контроль над воздухом, усмиряя черный смерч.
Мир вокруг них снова стал светлым, пусть и черным от пепла и сажи, разнесенных повсюду. Опасности не было, памола давно скрылась, понимая, что не справится с ними. Но скрылась она не одна: Диаманта с ужасом поняла, что Артура Мейнара нигде нет, хищная птица забрала его с собой. А значит, все усилия колдуньи были напрасны, и Сообщество Освобождения все равно добилось своего.
Аурика снова победила.
Глава 14. Однажды одиночество
Он снова тренировался до позднего вечера. В его семье к этому уже привыкли – не поняли его, а именно смирились, надеясь, что рано или поздно он станет прежним. А он был близок к отчаянию: что бы он ни делал, этого было недостаточно. Бесконечные тренировки все равно не поднимали его над остальными и не делали тем воином, которым он хотел стать. Он оставался человеком – медленным, уязвимым и слабым. Это постепенно убивало Иоанна Энтиса.
Он лежал на траве возле беговой дорожки и пытался отдышаться. Ему хотелось выть от бессилия, он как будто уперся в каменную стену – он искал путь, но идти было некуда. Теперь Иоанн смотрел вверх, на темное небо, лишенное звезд, и сквозь злые слезы думал о том, достоин ли он вообще жить.
– Ты все делаешь неправильно, – произнес вдруг спокойный голос рядом с ним. – Ты похож на маленького ребенка, который сам себя закрыл в коробке и удивляется там: а чего это воздуха и света так мало?
– Что? – удивился Иоанн, приподнимаясь на локтях.
Он был уверен, что будет один у беговой дорожки, туда никто не приходил в такое время, но теперь рядом с ним стоял мужчина средних лет в грязных темных лохмотьях. Так начался его первый разговор с Маркусом Безродным.
Нет, маленький Ваня видел его раньше, причем не раз. Но тогда ему и в голову не пришло бы разговаривать с сумасшедшим бродягой, которого презирали его родители. Он знал о Маркусе только то, что узнавал от своих родных и соседей, а для них Маркус был воплощением позора.
Но Маркус хотел, чтобы его считали таким. Универсалы не должны были воспринимать его всерьез, иначе его изгнали бы из Латебры. Он старательно изображал чудака, полубезумного, полублаженного, старался держаться на дальних улицах и лишний раз не попадаться на глаза охране. Потому что его вера была запретна, слишком опасна для кластерного мира, отказавшегося от магии, ему нужно было оставаться предельно осторожным. Он сам выбирал, кому рассказать правду – достойных было немного. Но одним из них стал уставший, доведенный до предела мальчишка, упавший на землю возле беговой дорожки.
Маркус знал его историю – смерть Хелены Энтис шокировала весь город, громче новости в Латебре в тот год не было. Он наблюдал, как мальчик тренируется, как отчаянно ищет то, о чем ему никто не говорил, но что всегда было скрыто в его душе. Очень скоро Маркус понял: это идеальный ученик. Тот, кто уже открыт знанию, осталось лишь подтолкнуть его и дать ему ответы.