Кроме того, Графиня Розы не пугает меня.

— Приношу искренние извинения, Ваша Милость, — говорю я с поклоном. Я вижу, что парни под впечатлением. — Я не заметил вас.

— В самом деле, неужели так трудно вести себя нормально? — спрашивает Графиня. — Тебе не кажется, что у твоей матери уже достаточно забот?

— Вы имеете в виду предстоящее бракосочетание? Или отсутствие такового? — Я весело смеюсь. — Кто бы подумал, что это, — я показываю на свое лицо, — будет так трудно продать?

Позади меня фыркает Джаспер. Даже Карнелиан сподобилась на усмешку.

— Ты свинья, — говорит она.

— Разве ты, сестренка, не катастрофа в этом плане? — Мимо проходит официант с подносом напитков, и я хватаю еще один бокал шампанского. Вынужден признать, я сегодня на высоте. Никто не подозревает, что я специально упал на суррогата! Я прямо чувствую себя Мастером Шпионажа. — Ставлю десять тысяч диамантов, что она найдет мне пару быстрее, чем тебе.

Лицо Карнелиан снова мрачнеет. — У меня нет десяти тысяч диамантов.

Краем глаза я замечаю проблеск белого. Люсьен соизволил наконец появиться. Самое время убраться подальше от семьи и просто наслаждаться вечеринкой. Как можно дальше от суррогата.

— Конечно. — Я поворачиваюсь к своим друзьям. — Давайте убираться отсюда, прежде чем Ее Королевская Милость не вернулась с танцпола. Здесь позади есть сад.

— Гарнет, — говорит Джаспер, быстро кивая на человека, на которого я больше не хочу смотреть. — Ты не собираешься извиниться?

Суррогат стоит там с широко раскрытыми глазами. Бьюсь об заклад, она тоже хочет, чтобы я просто убрался.

— За что? — говорю я, смотря на нее, будто едва помню, кто она такая. Приближается Люсьен, я вижу его пучок волос. — О, это просто суррогат моей матери. Идем.

У меня странное ощущение, очень похожее на вину, когда я так обращаюсь с ней. Но я пожимаю плечами и веду их через бальный зал, не останавливаясь, пока мы не выходим наружу в прохладную ночь. Мальчики начинают валять дурака, делая неприличные жесты в сторону статуи обнаженной женщины, но я притворяюсь, что спиртное вдарило мне в голову, и опускаюсь на скамейку.

Что я такого сделал, чтобы это заслужить? Это немного забавно, но также опасно и утомительно. Вечеринки должны быть расслабляющим делом, без мыслей и забот.

Я прислоняюсь головой к стене дворца и смотрю вверх на звезды, усыпавшие небо словно множество бриллиантов.

Я вижу суррогата еще раз той ночью, когда настает время для представлений.

Королевские женщины сразу после покупки всегда выставляют на показ своих суррогатов. Танцует Суррогат Герцогини Весов. Скука. Затем Мать вызывается показать, как ее суррогат играет на виолончели, и нас всех волокут к оркестру.

Полагаю, теперь я увижу, о чем говорила Аннабель.

Она кажется беспокойной, пока поднимается по ступеням и занимает место с виолончелью. Люсьен хорошо спрятал аркан, потому что я точно не могу его видеть.

Затем я забываю об аркане, забываю о Люсьене и вообще обо всем, потому что девушка играет, и это как… я не знаю. Я не большой поклонник струнных инструментов, но это похоже на то, будто я одновременно слушаю что-то душевное, для поднятия настроения и невероятно личное. Девушка не выглядит испуганной — она будто полностью забыла о существовании публики. Я вижу ее на этой сцене в окружении знати с глазами, сверкающими, как у хищных птиц, ждущими ее провала, промаха, чтобы над ней посмеяться. Я ощущаю себя, будто смотрю на воробья в клетке — нечто молодое и невинное, попавшее в ловушку из жадных рук.

И мне думается, что, возможно, и у меня есть собственная клетка, просто побольше, чем у нее; такая большая, что я никогда не был полностью осведомлен о ее границах.

Она завершает под оглушительные аплодисменты; заклинание разрушено, и я возвращаюсь в себя, стесняясь того всплеска эмоций, что произошел внутри меня.

Затем я отворачиваюсь от нее, потому что не хочу ничего знать, не хочу переживать, поэтому я просто хлопаю вместе со всеми, закатываю глаза и киваю, когда Пери делает лицо, которое как бы говорит «как много суррогатов нам еще придется отсмотреть, прежде чем вечеринка опять начнется».

И мне интересно, как много раз я сам делал это лицо.

Я намерено игнорирую суррогата всю оставшуюся ночь.

Глава 6

Следующие несколько дней я вообще не встречаюсь с суррогатом, но мне удается чаще видеться с Аннабель.

Она рассказывает мне, что Мать дала девушке разрешение свободно гулять по всему дворцу. Это в копилку Люсьена. Но есть кое-что, о чем она мне не рассказывает — я всегда знаю, если Аннабель либо скрывает что-то, либо ей запретили говорить, потому что она сжимает губы и чешет под правым ухом. Я и не настаиваю. Я не собираюсь доставлять Аннабель неприятности.

Хотя я заметил, что была доставлена новая виолончель, поэтому мне интересно, что случилось с первой. Наказание, а затем вознаграждение? Это похоже на Мать.

Однажды после обеда я бездельничал в гостиной наверху, когда она меня нашла.

Г зовет тебя

— Я ничего не сделал, — протестую я.

Она лишь слегка улыбается, и я вижу свой пиджак, перекинутый через ее руку. Я тут же насторожился.

— Что? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами, ее глаза опущены вниз.

— Очередная потенциальная жена? — спрашиваю я с тревогой.

Она снова пожимает плечами.

Не опаздывай

— Знаю, знаю, — говорю я. Если я опоздаю, Мать, скорее всего, обвинит Аннабель. Она протягивает пиджак и набрасывает мне на плечи, стряхивая пушок с отворота.

Будь милым

— А я бываю не милым? — говорю я, хлопая ресницами. Ответом служит широкая улыбка.

По пути вниз я прохожу мимо концертного зала. Сквозь закрытые двери явно доносятся звуки виолончели. Я останавливаюсь, задумываясь, не подглядеть ли. Но музыка останавливается, и я беру себя в руки и спускаюсь по главной лестнице в фойе.

— Куда на этот раз? — спрашиваю я Мать, пока автомобиль едет по подъездной дорожке.

— Дом Пера, — отрывисто отвечает она.

— Корал? — говорю я. Я видел ее на всех балах и некоторых вечеринках, конечно, и она не ужасна. Но и она не кажется такой уж интересной.

— Я не потерплю претензий. Не сегодня, — резко заявляет Мать.

— Отец снова причиняет тебе головную боль? — спрашиваю я. — Или теперь это суррогат?

— Оба.

Я поражен, что она действительно на это ответила. Я решаю испытать удачу.

— Как дела? Со всем… этим? — Я не знаю, как это назвать. Создание ребенка? Звучит отвратительно.

Мать бросает на меня пронзительный взгляд. — Почему ты спрашиваешь?

— Без причины, — говорю я быстро. — Просто… будет необычно иметь ребенка в этом доме.

К моему абсолютному потрясению она улыбается. Подлинной, настоящей улыбкой, не так, как обычно, когда можно чувствовать, будто с зубов капает яд.

— Да, — говорит она. — Я представляю себе, что так и будет.

В ее искреннем энтузиазме есть что-то тревожащее.

— Значит, она беременна? — спрашиваю я.

— Она будет, — говорит мама. — Очень скоро.

Мы едем остаток пути в тишине.

Перед Дворцом Пера имеется озеро с лебедями — великолепными, белоснежными созданиями, которые мирно плавают, не подозревая о моих личных мучениях. Теперь я им завидую. Их не заставляют жениться в нежном девятнадцатилетнем возрасте.

Во Дворце Пера все напоминает о птицах. Все. Лампы, вазы, картины, подсвечники, подушки… даже люстра в столовой выполнена в форме сотен ласточек в полете. Концы вилок сделаны в виде голов диких уток.

Леди Пера бурно нас приветствует, целуя Мать в обе щеки и милосердно пожимая мне руку. Корал выглядит очень хорошенькой в бледно-розовом одеянии, ее завитые белокурые волосы ниспадают на спину и на плечи.

Обед проходит неплохо, лучше, чем я ожидал, потому что в основном говорят Мать и Леди. И еще потому что они подают жареного фазана — одного из моих любимых, в сливовом соусе и с пюре — поэтому, если мне позволено есть и не разговаривать, я полностью доволен. Корал откусывает мелкими кусочками и каждый раз вытирает рот салфеткой. Я продолжаю на нее поглядывать, размышляя, каково будет ее целовать. У меня не появляется никаких сильных эмоций, кроме умеренного любопытства.