— Ну что, актеришка, — прохрипел Кэно, — мы тебе устроим фильм про терроризм! По всем каналам крутить будут. Называется: «Смерть Джонни Кейджа!» Если только твоя телка тебя не спасет.

* * *

Переполох в Разведывательном агентстве по поводу происшествия на съемке фильма набирал обороты. Соня Блейд не находила себе места — никаких зацепок по поводу того, что случилось с Джонни, Джакс на время отошел от дел, ничего не объясняя, да еще и какой-то хакер влез в базу данных агентства. Хотя, на взлом базы данных, если уж говорить честно, ей было наплевать. Она знала, на какую жестокость были способны эти беспринципные преступники — «Черные драконы».

Участники съемочной группы мало что смогли рассказать, описания актеров массовки были скудны и отрывочны. Директор по кастингу находился в реанимации с тяжелой черепно-мозговой травмой, а найти его документацию не удалось. Четких доказательств того, что к исчезновению актера были причастны анархисты, не обнаружилось, но Соня подозревала именно «Черных драконов». Зачем только Кейдж влез в их дела? Зачем задумал снять про них фильм? Зачем полез на рожон? На его студии лейтенант Блейд была строга к нему, но в ходе многочасового разговора чувствовала растущую убежденность в том, что актеру стоит помочь. Он взялся за правильное дело, с достойной целью. Он не был воином, побитым жизнью — она видела в его глазах, насколько он был не готов столкнуться с лицом реального зла. Однако Кейдж настойчиво шел на эту встречу, не попросив ни разу смягчить удары правды, а для этого требовалось огромное мужество.

Эксперт принес лейтенанту вещественное доказательство, обнаруженное на рабочем месте директора по кастингу. Непосредственно в день похищения Джонни Кейджа оно найдено не было, а появилось сутками позже. Это был конверт. Соня Блейд осторожно вскрыла его. Внутри оказалось письмо, которое предназначалось ей:

«Лейтенант Блейд! Если твой голливудский гаденыш тебе дорог, отпусти троих «Черных драконов» взамен на него. Даю тебе трое суток на раздумье, детка. С любовью, Кэно».

Соня почувствовала горьким ком, вставший поперек горла. Он вскочила и нервно зашагала по кабинету в испуге и растерянности.

— Кэно! Ну конечно, но Джонни-то за что?! — удрученно бросила она.

Соня Блейд сорвалась с места и побежала искать майора Бриггса. Джейк Беран сообщил ей, что Джакс находится в госпитали. Такая новость окончательно выбила женщину из колеи — не хватало еще, чтобы и с ее напарником что-то произошло! И если бы вдруг Кэно оказался замешан еще и в этом, это стало бы последней каплей. Лейтенант Блейд даже не могла представить, что в этом случае она готова сделать. Но, к счастью, все оказалось не так страшно.

Джексон Бриггс пребывал в медицинской лаборатории. Он лежал на столе, его обступила команда ученых, делавших что-то с его руками. Соня присмотрелась внимательнее — в руки майора вживлялись какие-то механизмы.

— Майор Бриггс? — воскликнула лейтенант. — Боже, что ты делаешь с собой?

— Джакс, — поправил майор напарницу — он упорно не хотел, чтобы та называла его по фамилии. — Это кибернетические усилители, — пояснил он, увидев, как Соня Блейд уставилась на его руки. — Подробнее расскажу, когда все закончится — это подготовительный этап, будет еще одна операция. С чем ты пришла?

— Вот, — агент поднесла письмо к глазам Джакса так, чтобы тот мог прочитать.

— Что мне делать, Джакс? — осведомилась она в полном отчаянии.

— Ни в коем случае не соглашайся на их условия! — резко приказал майор. — Продолжай допрос террористов.

Приказ ударил Соню в сердце.

— Но ведь Джонни у них в заложниках! — воскликнула она.

— Какой к черту Джонни? — не понял Джакс.

Соня понурила голову и прошептала:

— Кейдж…

Майор ухмыльнулся, как ни в чем не бывало.

— И что? — бросил он. — Подумаешь — актер! Что, без него Земля вертеться перестанет? Да жизнь одного ничего не стоит, когда погибнут миллионы! А именно так и будет, когда эти трое «Черных драконов» выйдут на свободу! Ты ведь этих гадов прекрасно знаешь! Вот и не делай глупостей.

Соня покорно удалилась, скрывая негодование и категорическое нежелание мириться с таким положением дел. Она вернулась в свой кабинет и заперла двери, чтобы никто не мог ее побеспокоить. Она погрузилась в тревожные раздумья. Что-то в глубине ее собственной души искушало ее не выполнить приказ.

— Чего стоит жизнь одного, когда погибнут миллионы? Но ведь каждый человек нужен для чего-то. Всегда есть тот, кому он дорог! Ведь жизнь каждого человека — это не пустое место.

Женщина понурила голову и закрыла глаза, пытаясь определить, что же на самом деле она чувствует. Чувства не должны были диктовать решения, но только распознав чувства и воспоминания, возможно было обрести над ними власть… Сейчас же они властвовали над ней, что было непростительно. Конечно, лейтенант Блейд не верила, что способна за два дня полюбить этого человека, но ведь это не значило, что она сможет легко отдать его на смерть в лапы террористов.

Когда-то давно — около двадцати лет минуло с тех пор — Герман Блейд сидел у камина в своем уютном особняке. Соня сидела на коленях отца, с интересом рассматривая его военную форму и планки наград на груди. За окном шел снег. Он падал огромными тяжелыми хлопьями, залепляя оконное стекло, ветви деревьев гнулись под его тяжестью, сосед Блейда лопатой расчищал дорогу перед автомобилем. Герман Блейд покуривал трубку, подаренную в свое время сослуживцами. Соня спросила его, для чего он воевал. Ей тогда было совершенно непонятно, почему люди воюют, после всех бед, что приносили войны, почему они продолжают становиться солдатами. И тогда Герман Блейд рассказал дочери древневосточную притчу неизвестного философа:

«Ученик спросил учителя: «А может ли в мире что-то решить один человек?». Старый философ ответил: «Видишь, идет снег. Видишь вон ту ветку? Я сидел и считал падавшие на нее снежинки. Их было миллион триста восемьдесят пять тысяч двести семьдесят две. И когда на ветку упала миллион триста восемьдесят пять тысяч двести семьдесят третья снежинка, ветка обломилась. А теперь сам решай, чего стоит жизнь одного человека».

— Мы за это воюем, — добавил он, затягиваясь трубкой. — Мы идем на все ради каждого гражданина страны, которого нужно вернуть живым домой, к его родным. И в этом наша сила.

Тогда, в детстве отцовская притча казалась ей смешной и глупой, а сейчас, когда жизнь не безразличного ей человека висела на волоске, рок сам заставил вразумить ее смысл. Кейдж был не безразличен еще множеству людей, его нужно было вернуть домой. Он гражданин страны, и даже больше.

— А что изменит арест этих троих террористов? «Черный дракон» — международная террористическая организация, в нее входят тысячи людей! Так что, гибель троих их них что-то изменит, спасет миллионы? Нет, мы только потеряем такого человека, как Джонни. Замечательного человека…

Лейтенант Блейд пребывала в уверенности, что у Кейджа была очень чистая душа. У нее не шло из головы его наивное лицо с ямочками на щеках, его добрые светло-голубые глаза и его приятный мягкий голос. В чем-то он оставался ребенком, мальчишкой, который любил хвастовство и крутые драки, но как он рассказывал о своей новой идее! Безумные жесты, огонь в глазах, азартна улыбка и вдохновенные слова. В этой невоплощенной идее он взрослел. Он становился мужчиной, защищающим идеалы.

— Сколько он задумал! И сколько из задуманного им не сбудется! Может, его фильмы и не шедевры, но… он жил ими. И из-за них теперь должен погибнуть? Нет. Он творческий человек, но искусство не получит эту жертву! Он хочет сделать что-то действительно стоящее, добиться в жизни чего-то настоящего. Он должен, он заслуживает жить.

* * *

Через три дня лейтенанту Блейд позвонили со скрытого номера. Знакомый грубый сорванный голос проговорил:

— Привет, детка. Скучала по мне?

Соня почувствовала, как у нее по спине пробежал холод. Она собрала все самообладание, чтобы голос остался ровным:

— Откуда у тебя этот номер, грязный мерзавец?!

— Вашу базу данных ведь взломали, не так ли, детка? Не пытайтесь запеленговать звонок — мы не стоим на месте. Так что же ты решила насчет моего предложения?

Соня, закрыв глаза, сделала глубокий вдох. Сердце в груди заметалось, как зверь в клетке, все тело пробирала зябкая дрожь. Ее губы беззвучно двигались, но слова так и стыли в горле, пока она не выбросила всю силу на одну-единственную фразу:

— По рукам, Кэно!

Кэно хрипло рассмеялся.

— Вечером приезжай на пустырь что возле бара «Golden Dragon» в чайна-тауне Квинса. Я с нетерпением жду возвращения моих людей. До встречи, детка.

Кэно сбросил вызов. Соня прикусила губы и сжала кулаки. Она приняла решение, от которого больше невозможно было отступиться.

Три пары наручников, три ключа от трех тюремных камер.

— На выход!

На слове выход голос лейтенанта дрогнул. Служитель закона, агент специального подразделения по борьбе с терроризмом? Нет. Она чувствовала себя преступницей. Власть безжалостного и безразличного рока обратила ее в союзницу своего злейшего врага.

— Сделка с Кэно! До чего я дожила?! Быть в сговоре с врагом народа! Нет… Нет… Эта сделка спасет жизнь. Жизнь очень хорошего человека.

Темнота пеплом покрывала головы и плечи террористов. Улыбка сверкала на покрытом слоем запекшейся крови лице Тремора. Соня сглотнула ком, вставший поперек горла, и указала арестантам дорогу к выходу из здания.

— В машину! — приказала она, открыв дверцу серого автозака.

Тремор продолжал улыбаться, кровь запеклась даже на зубах под разбитыми губами. Он последним зашел в машину, и Соня закрыла за террористами дверцу автозака, села в кабину и завела мотор. Она пыталась делать все как можно быстрее, чтобы избежать мучительных, самообвинительных мыслей. Она выезжала с территории штаба Разведывательного агентства очень осторожно, стараясь не наделать лишнего шума, но как только массивный забор, увенчанный колючей проволокой под напряжением, остался позади, она максимально прибавила скорость.